баров и люди, занятые в гостиничном бизнесе. Причем врачи-женщины относятся к более рискованной группе, нежели врачи-мужчины.
Но мне кажется, что его состояние очень неустойчивое. Я бы даже сказала — хрупкое. Мне даже страшно подумать, что может случиться, если на него обрушится еще один удар.
ДЖИЛИАН: Я не знаю, что случилось с матерью Оливера — покончила она с собой или нет. Я и с отцом его виделась только раз, и, согласитесь, это не самая подходящая тема для беседы при первом знакомстве, тем более, что с Оливером мы об этом не говорили и я даже не знала его мнения на этот счет. Кстати, его отец мне понравился. Такой приятный старик… хотя, как вы понимаете, встреча была несколько напряженной. После всех этих историй, которые мне понарассказывал Оливер, я ожидала увидеть чудовище в человеческом облике, а когда мои ожидания не оправдались, мне — и это вполне естественно, — показалось, что он гораздо приятнее и симпатичнее, чем был, наверное, на самом деле. А еще у меня было чувство, что Оливер если и не хвастался мной перед папой, во всяком случае, представлял меня с гордостью. Я думаю, это нормально. Посмотри, какая у меня жена — что-то типа того. Его отец только невозмутимо посасывал трубочку и не клевал на приманку, к моему несказанному облегчению.
Доктор Робб спросила меня, может быть, я что-то знаю, и я сказала, что однажды залезла к Оливеру в архив, чтобы посмотреть свидетельство о смерти. Хотя «архив» — это громко сказано. У Оливера есть маленькая картонная коробка, на которой написано «Голоса предков», которую я и перебрала как-то ночью, когда он ушел спать. Это — все, что он сохранил от своей семьи. Несколько фотографий, «Золотая сокровищница» Палгрейва[175] с именем его матери и датой — наверное, она выиграла ее в школе на конкурсе по выразительному чтению, — маленький медный колокольчик, кожаная закладка с восточным узором, очень старая и потрепанная игрушечная машинка от Dinky Toys — красно-коричневый с бежевым двухэтажный автобус, если вам интересно, — серебряная ложечка из тех, какие обычно дарят на крестины, только Оливер никогда мне не говорил, что он крещеный. Но самое главное — я не нашла свидетельства о смерти его матери. Только свидетельство о смерти отца — оно лежало в отдельном конверте с надписью «Доказательство».
Можно, конечно, послать запрос в Сомерсет-Хаус, чтобы они выслали дубликат, но какой в этом смысл? Очень часто бывает, что самоубийства замалчивают, поэтому вовсе не факт, что свидетельство о смерти что-то прояснит. На самом деле, оно может — наоборот, — сбить с толку. Но даже если там будет написано, что причина смерти — самоубийство, это будет уже слишком мрачно, правда?
Да, вы правы. Если бы были какие-то подозрения, что она покончила самоубийством, то наверняка бы произвели расследование, а как говорит Оливер, еще неделю назад она была жива и здорова, и вот ее уже похоронили, — выходит, что времени на расследование просто не было. Разве что… Оливеру тогда было шесть, а вы уже знаете, что его чувство времени очень приблизительное. Так что это еще ничего не доказывает.
СТЮАРТ: Я? Мне вовсе не нужно, чтобы ко мне в фирму заявилась налоговая инспекция.
ДЖИЛИАН: Я не знаю. Наверное, все будет зависеть от состояния Оливера. Не может же Стюарт бесконечно выплачивать ему зарплату, когда он сидит дома и не появляется на работе. А милостыни мне от Стюарта не надо. И особенно — теперь.
ОЛИВЕР: У меня есть вопрос к вам. Кто-нибудь знает, сколько времени нужно, чтобы выросла араукария — чтобы было настоящее дерево? Ну, хоть кто-нибудь должен же знать.
МАРИ: Я назову его Плуто.
ОЛИВЕР: Еще вопрос. Что бы вы выбрали: любить или быть любимым? Одно из двух! Тик-так, тик-так. Бум-бум-бум. Удар гонга. Время вышло!
СТЮАРТ: Нет, фотографию я вам не покажу.
ЭЛЛИ: Нет. Хотя одну вещь про Стюарта я вам скажу. Помните, где он живет? Все эти квартиры с гостиничным обслуживанием, узкие улочки, автостоянки только для жильцов. Знаете, что он сделал, когда я в первый раз осталась у него на ночь? За завтраком? Он дал мне пачку парковочных талонов, чтобы я ставила машину на нормальное место и меня никто не «закрывал». Наверное, вид у меня был озадаченный, потому что он принялся объяснять, как ими пользоваться. Берешь монетку, стираешь день и время, когда ты поставил машину, бла-бла-бла.
Я знаю, как пользоваться парковочными талонами. Миш озадачило вовсе не это.
ДЖИЛИАН: Нет, я не хочу «разыскать отца». Я — не сирота. Он меня знал, он меня бросил.
ОЛИВЕР: Еще вопрос для вас. Я знаю, что это против правил. Правила идут на хрен. Джилиан. Праведная Джилиан, свет моей жизни. Как я теперь понимаю, все эти годы она очень умело мной манипулировала. Не говоря уже про мистера Черрибума. Вплоть до полки повесить. Плутократ со спиртовым уровнем. И вот вопрос: а насколько она манипулировала и вами тоже? Подумайте на досуге.
ТЕРРИ: Да, Кен по-прежнему всегда звонит, когда он обещал позвонить. Спасибо, что вы спросили. Спасибо, что вы это запомнили. И спасибо, что вы запомнили его имя.
МАДАМ УАЙЕТТ: Я, правда, это сказала? Я, правда, сказала, что единственный непреложный закон в любом браке — что муж никогда не бросит жену ради женщины, которая старше? И по-прежнему ли я так думаю? Понятия не имею. Я даже не помню, чтобы я это говорила. И вообще я не уверена, что я много в этом понимаю.
ЭЛЛИ: Не чувствую ли я себя обманутой? В смысле, что Стюарт меня обманул? И да, и нет. Самое странное: я больше обижена на Джилиан. Это ее отношение… Типа: можешь немножко попользоваться Стюартом, угощайся на здоровье, потому что он все равно прибежит ко мне, стоит мне только пальчиком поманить. Может быть, она даже над этим не думала — у нее других дел хватает. Но какие-то мысли у нее были. Должны были быть, правда?
ДЖИЛИАН: Глупый вопрос. В жизни не слышала ничего более идиотского. Я?!
Да, Оливер ударил меня тогда, десять лет назад.
Да, Стюарт недавно меня изнасиловал.
Но Оливера я провоцировала сама. Нарочно. А Стюарта я не провоцировала. Эти два случая никак не связаны. Абсолютно никак.
И на мой взгляд, это глупое определение. Профессиональная жертва.
ОЛИВЕР: [отказывается отвечать на все дальнейшие вопросы].
СТЮАРТ: Я рад, что вы это спросили. Сам я обычно использую рис Carnaroli — так готовят в Милане. Или Vialone Nano. Это по-венециански. Дам вам полезный совет. При приготовлении «весеннего» ризотто, скажем, со спаржей или primavera,[176] в самом конце, вместо ложки сливочного масла, я кладу ложку creme fraiche.[177] Так получается легче. Попробуйте.
ДЖИЛИАН: Я вам еще кое о чем не сказала. О том, что сказал мне Стюарт.
Когда мы занимались любовью — нет, когда он меня насиловал, — нет, скажем так: когда мы занимались сексом, — и я пыталась ему втолковать, что это не самая лучшая мысль, я собиралась упомянуть Оливера, но почему-то не смогла произнести его имя. Поэтому я сказала — и я понимаю, что это звучало странно, — что-то вроде:
— Мой муж спит наверху.
— Нет, — сказал Стюарт. Он на мгновение замер, даже трахать меня прекратил, посмотрел на меня очень серьезно, но в то же время и вызывающе. — Я твой муж. Всегда был твоим мужем. Ты — моя жена.
— Стюарт, — сказала я. В том смысле, что он же не какой-нибудь старый фундаменталист с бородой. Это мы. Здесь и сейчас.
— Я твой муж, — повторил он. — Может быть, ты любовница Оливера, но ты — моя жена.
Потом продолжил свои телодвижения.
Жуть какая-то, правда?
ОЛИВЕР: План А (прошу прощения, что впадаю в стюартность). Жениться на миссис Дайер. Сменить фамилию на Дайер. Беречь ее и поддерживать, как тот зрелый плод — в ладони, пока ее черенок мягко не отделится от ветки. Жить через дорогу от вновь поженившихся — по второму разу — Хыозов. Попытаться не досаждать им своим присутствием. Благородное самоуничижение, достойное Ронсевальского ущелья. Достославная обратимость — помните, как я любил это слово?
Посадить новую араукарию. Ускорить ее рост — пусть она закроет собой внешний мир до того, как пробьет мой мушмульный час.
СТЮАРТ: Ты знакомишься с девушкой, узнаешь ее поближе, она тебе нравится, ты ей тоже нравишься, у вас случается постель. А потом — в тот же вечер, или на следующее утро, или по прошествии какого-то времени, — все становится ясно, правда? Почему это произошло — из любопытства или из вежливости (или ни в коем случае не из вежливости), продлится это хотя бы три месяца или же — просто как вероятность, — вы останетесь вместе надолго. Как правило, это понятно сразу.
Вы, может быть, скажете, что теперешняя ситуация не подпадает под категорию «как правило». Да, наверное, так и есть.
ДЖИЛИАН. Я не одобряю аборты. То есть, конечно, есть разные обстоятельства и ситуации, но в общем и целом я не одобряю аборты. Я не оспариваю право женщины выбирать, что ей делать, — в данном случае я оспариваю ее мудрость. Это очень серьезное дело — родить ребенка, но не рожать — это еще серьезнее. Я знаю все доводы, да, но лично мне кажется, что решение принимается вне всяких доводов. Как и решение о любви или о вере.
Так что, если все будет в порядке — а я уже, скажем так, почти в критическом возрасте, — у меня будет ребенок от Стюарта. Однако начало этого предложения почему-то никак не согласуется с его окончанием.
И даже если сейчас по-быстрому переспать с Оливером и сказать, что это его ребенок, — это не будет решением проблемы.
Может, сказать ему, что у меня есть любовник, которого он не знает? Что я завела любовника, потому что наша с ним половая жизнь свелась на нет? Но я работаю дома, и Оливер тоже часто бывает дома. Он знает, чем я занимаюсь. Мое время расписано.
Разумеется, он догадается. И я не стану отрицать.