Фанаты бушевали и безумствовали. Мы еле выжили в столкновении с велосипедистом в костюме павлина, и в ту же минуту у меня за спиной раздалось сдавленное восклицание:
– О нет!
– Лина, в чем дело? – спросил Рен.
– Эдди. – Лина положила ладонь мне на плечо. Я повернулась было к ней, но вдруг заметила, как ко мне сквозь толпу несется ракета. Неужели…
Да.
Этой ракетой была моя мама.
– О нет, – повторила я за Линой. Инстинкт подсказывал мне бежать, но я понимала, что идея не самая лучшая. Побег влечет за собой погоню.
Мама подлетела ко мне за долю секунды.
– Привет, Эддисон. Лина. – Она говорила высоким отрывистым голосом. – Лучше начни объясняться прямо сейчас.
– Как ты… нас нашла? – пробормотала я.
Ответ возник по левую руку от нее. Уолтер. За ним шел Арчи с сахарной ватой.
– Уолтер, ты проговорился?! – закричала я.
Он вскинул руки:
– Нет, не я. Это Арчи. Он выпытал у меня тайну и обо всем доложил маме.
– Эй! – Арчи попытался шлепнуть Уолтера по лицу сахарной ватой, но мама перехватила его руку. – Не надо все на меня сваливать.
– Молчать. – Мама повернулась ко мне и нахмурилась. Мало кто знал о том, что в студенческие годы она была одним из лучших игроков в дерби. Но в подобные минуты я думала о том, что прозвище Грозной Медузы ей дали не случайно.
– Эддисон, ты должна быть в Италии. В Италии. – Пока я думала, что ответить, мама повернулась к Лине: – Говард знает, что ты здесь?
– Роуэн, предупреди Иэна! – прошептала я, пока мама смотрела на Лину.
Роуэн кивнул и помчался к сцене, наверняка радуясь спасению от Медузы.
Лина энергично кивнула, причем несколько раз.
– Очень рада вас видеть, миссис Беннетт. Да, он знает. Говард сам купил мне билет. – Она подтолкнула Рена вперед: – Это мой парень, Рен.
– Здравствуйте, – выдавил из себя тот. – Приятно познакомиться. – Он съежился под маминым взглядом, и я поспешила ему на помощь:
– Мам, я все объясню. Для Иэна этот концерт очень много…
Она сердито махнула рукой, прерывая меня:
– Где он?
И что делать? Нельзя, чтобы мама нашла Иэна. Вдруг она уведет его с концерта?
– Э-э… Точно не знаю.
– Мальчики! – Мама щелкнула пальцами, и Арчи с Уолтом подпрыгнули от неожиданности. – Вы самые высокие в этой толпе. Найдите его.
Уолт встал на цыпочки и вытянул шею, а Арчи побежал карабкаться на динамик.
– Вряд ли так можно, – заметила Лина, увидев, что к нему спешит охранник.
– Лохматый в белой тоге прямо по курсу! – кричал Арчи, пока охранник стаскивал его на землю.
– Почему вы так нарядились, кстати? – спросил Уолтер.
Вдруг первые ряды радостно завопили, и до нас донеслась бодрая мелодия. У меня екнуло сердце.
– Мам, концерт начинается. Нет времени объяснять почему, но для Иэна это очень-очень важно. Пожалуйста, разреши ему остаться.
Я говорила с такой горячностью, что сама себя удивила. Катарина мной гордилась бы: «Правило четвертое: будьте пылкими. Пылкость обезоруживает».
Мама отшатнулась и вскинула аккуратно выщипанные брови:
– Похоже, вы снова ладите?
Я кивнула:
– Лучше прежнего.
Она замялась, а потом поманила к себе Арчи и Уолтера:
– Все за мной.
Разумеется, мы послушались.
Несмотря на предупреждение Роуэна, Иэн побледнел как смерть, когда увидел маму, и сдавленно крякнул:
– Мам…
Похоже, только так мы и могли сегодня с ней здороваться.
– Иэн, – холодно произнесла она. – Я многое хочу тебе сказать, но твоя сестра уверяет, будто этот концерт для тебя важнее всего на свете. Так что сегодняшний вечер я спускаю тебе с рук. – Мама ткнула пальцем ему в грудь: – Но после концерта вы оба пройдете суровый допрос и, скорее всего, будете наказаны до конца жизни. Ясно?
– Ясно. Спасибо, мэм, – пробормотал Иэн, с благодарностью взглянув на меня. У нас в семье обращение «мэм» означало: «Я знаю, что ты меня в порошок сотрешь, и уважаю тебя за это». Мама одобрительно кивнула.
Роуэн шагнул к ней, нервно заламывая пальцы:
– Миссис Беннетт? Я Роуэн. Рад знакомству.
Мама склонила голову набок:
– А, ирландский наставник?
– Он мой друг, – сказал Иэн.
– И мой, – добавила я.
– Так скажи мне, друг Роуэн, почему мы стоим здесь, если Titletrack собираются выступать на сцене вон там? – Мама обвела рукой бушующую толпу. – Мы же ничего отсюда не увидим.
– Да, – признал Роуэн. – Неудачно вышло. Надо было приехать заранее. Лучше вчера.
Иэн закусил губу и помрачнел. Ну уж нет. Не для того я через все это прошла, чтобы мой брат расстраивался из-за плохих мест на концерте.
Но не успела я придумать решение, как мама хлопнула в ладоши:
– Так, ладно. Образуйте цепочку. Прорываемся.
– Куда? – спросил Иэн. – Эти ребята здесь, наверное, неделю стояли.
– Не спорь со мной. Вполне возможно, ты больше никогда не выйдешь из дома, так что наслаждайся свободой, пока она есть. – У мамы сверкнули глаза, и мне вдруг вспомнились старые пластинки, которые она хранила на чердаке. Да, яблочко от яблони недалеко падает.
Никто не шевельнулся, и мама строго произнесла:
– Я недостаточно ясно выразилась? Образуйте цепочку.
Все не-Беннетты изумленно распахнули глаза, когда мы послушно схватились за руки.
– Готовы? – Мама повернулась к сцене. Вот она, Грозная Медуза, во всем своем жутком великолепии. – ВПЕРЕД.
– Эй, смотри, куда прешь! – крикнул парень в синей шляпе, когда мама толкнула его локтем.
– Это ты у меня смотри, – рявкнула мама. – Мои дети до совершеннолетия будут сидеть под домашним арестом из-за этого концерта. Пусть уж хотя бы хорошо проведут время!
– Ничего ж себе, – пробормотал друг Синей Шляпы. – Ладно, проходите.
– Тебе кто-нибудь говорил, как ты похожа на маму? – прошептал Роуэн, крепко сжимая мою руку. – Даже не знаю, кто страшнее, Медб или ее матушка.
– Сочту за комплимент, – прошептала я в ответ.
Группа на разогреве уже закончила играть, когда мама локтями расчистила пятачок у самой сцены. Потревоженная толпа вскоре сомкнулась вокруг нашей небольшой компании, тесно прижав нас друг к другу.
– Мам, это было нечто! – восторженно заявил Иэн. – Спасибо!
– Не скажу «обращайся», а то еще подумаешь, будто я одобряю твое поведение, – проворчала мама, но глаза у нее сверкали.
Я тем временем перевела дыхание. Я чувствовала себя липкой и помятой после столкновения чуть ли не со всеми фанатами Titletrack. Все обливались потом. В толпе температура была градусов на десять выше, чем на открытом поле.
Сцену осветили ярко-красные огни, и на ней словно по волшебству возникли четыре силуэта.
– Это они! – завопил Иэн и больно схватил меня за руку. – Роуэн! Эдди! Это они!
– Иэн, полегче! – крикнула я, но мой голос потонул в общем шуме.
Прогремели первые аккорды знакомой песни. «Classic». Та самая, по которой сняли музыкальный клип в Буррене. Иэн замер в экстазе. Вместо улыбки я увидела на его лице крупную слезу.
– В чем дело? – спросила я.
Брат впился ногтями мне в руку и сказал:
– Мы здесь.
Песня лилась мне в уши, и я знала, что теперь всегда буду связывать ее с Иэном и с этой минутой. Будущее вдруг предстало передо мной в новом свете. Через год мой старший брат поступит в институт и уедет. Впервые в жизни мы окажемся порознь. Как я буду жить без Иэна?
Я попыталась это представить, но в голове возникли только ирландская дорога, Иэн, подпевающий Titletrack, сочная и таинственная зелень за окном машины.
Зато я знала, как мне поступить сейчас.
Не дожидаясь, пока пропадет минутная решимость, я шагнула к маме и потянула ее за рукав:
– Мам, мне надо с тобой поговорить после концерта. Это важно.
Она перевела взгляд со сцены на меня, а Иэн сжал мою руку.
Дорога сузилась, снова расширилась и наконец исчезла вдали, так что я не видела, что ждет меня впереди. И решила с этим смириться.
Любовь и удача
Ты прошла долгий путь, солнышко. Самое яркое из солнышек. Ты и представить себе не можешь, как я тобой горжусь. Ты не только отдохнула душой на Изумрудном острове, но и ЗАЛЕЧИЛА свое разбитое сердечко. Теперь ты счастлива, витаешь в облаках, для тебя открыты все двери, и ты знаешь, что в страданиях тоже есть своя прелесть.
Правда?
Ведь правда?
Давай снимем розовые очки, конфетка. Наше с тобой путешествие подходит к концу, и пора мне признаться: я и не думала склеивать твое сердечко. Даже не собиралась.
«Что? – скажешь ты. – Неужели она на самом деле злодейка?» Нет, лютик. Ни в коем случае. Выслушай меня, пожалуйста.
Знаешь, что мне больше всего нравится в людях, зайка? Наша непроходимая, невыносимая глупость. Мы никогда не учимся на своих ошибках, особенно в любви. Никогда. Даже если знаем все риски. Даже если разумнее было бы заковать сердце в глыбу льда, чтобы сохранить его целым и невредимым, мы все равно преподносим его любимым на блюдечке и будем так делать и впредь.
Мы влюбляемся, рожаем детей, покупаем красивые туфли, в которых невозможно ходить. Берем из приюта щенков, заводим друзей, покупаем белые диваны, на которые потом обязательно роняем кусок пиццы соусом вниз. И ничто нас не останавливает.
Что это, нежелание посмотреть правде в глаза? Глупость? Амнезия? Или нечто другое, граничащее с отвагой?
Ты взяла в руки эту книгу, чтобы залатать больное сердце. Но вселенная к этому не стремилась. Даже я к этому не стремилась. Разбитое сердце невозможно склеить. Это в твоей природе, тыковка. Боль – часть существования. Небольшая плата за безумное наслаждение наполняющими душу чувствами.
Я терпеть не могу прощаться, так что вот тебе вместо этого мудрые слова от меня в качестве напутствия. Можешь повесить их на свой браслет с ирландскими талисманами. Ты знала, что каждый лепесток в клевере имеет свое значение? Да-да, пуговка. Вера, надежда и любовь. А если тебе повезло найти четырехлистный клевер, четвертый лепесток означает удачу. Так вот, милая, я желаю тебе всего вышеперечисленного. Веры, надежды, любви и удачи. Но в первую очередь – любви. Это ведь тоже своего рода удача.