July 19, 1963, Friday, 5:30 p. m.
Bath, 32 Drayton Rd, Love’s parents apartments
Покинул Анну по-английски – не попрощавшись. До гостиницы решил прогуляться. День предстоит серьёзный, придётся быть в форме, то есть для начала хотя бы протрезветь. В родных пенатах быстро принял душ и прилёг на пару часиков.
Проснулся обновлённый! На выходе неразговорчивый портье вручил мне конверт «от миссис Хатчет». Я вернулся, чтобы вскрыть его в номере. Анна презентовала вдвое больше, чем планировалось. Неужели я так удачно «выступил»? Душевное расположение вернулось окончательно.
План созрел сам собой: свежую струю расследованию может придать общение с родителями покойного Вёрджила Лава. Смерть парня – одно из звеньев цепочки странных событий в городе. На это явно указывают наркотики. Совпадение исключено.
Конечно, приставать с пустыми расспросами к людям, только что потерявшим сына, не стоит. Но и откладывать визит недальновидно. Борьба идёт за каждый час, и упустить инициативу сейчас – значит потерять возможность вырваться вперёд в дальнейшем.
Родители Лава жили в западной части города. Адрес «пробил» у всезнающей Джесси. Скромный домик на отшибе стоял в одиночестве. Казалось, строение даже немного просело от своих долгих лет. Но выглядело вполне добротно.
Предлог тоже родился быстро – помочь оклеветанному продажными репортёрами отличнику восстановить репутацию. Пускай и посмертно. Для родителей это важно в любом случае.
Я постучал в дверь. Послышался скрип полов, но через мгновение всё стихло. На всякий случай постучал ещё раз. Тишина. Настойчиво я дал о себе знать третий раз:
– Откройте, пожалуйста!
Из глубины дома пробасили:
– Кто бы вы ни были, уходите!
– Мистер и миссис Лав, я Мик Дейр, нам нужно поговорить!
Надевать маски в этот раз смысла не было. «Официальной» версии достаточно.
– Нам не о чем разговаривать. – Голос стал громче, хозяин приближался.
Родителей понять можно: смерть сына и обрушившиеся на него обвинения кого угодно вгонят в депрессию. Я бы и сам в апатию впал, если бы о моих последних «успехах» раструбили на весь свет.
– На самом деле есть, и ещё как! Я журналист из столицы, пишу о Вёрджиле.
– О нём написано уже столько, что хватит до конца дней. Если вы не уберётесь сейчас же, я изрешечу вас из дробовика!
– Но я хочу обнародовать правду! Мнение родных, друзей! Вашего сына подставили, а виновные до сих пор не найдены…
Молчание… Угрозы меня не очень-то страшат, а вот нежелание старшего Лава сотрудничать расстраивает. Я присел на ступеньки. Как быть? Снова податься в библиотеку штудировать прессу? Хотя бы за тот период, что я отсутствовал.
Неожиданно дверь отворилась. В проёме показался мужчина лет пятидесяти с поседевшей «фермерской» бородкой. Прищурившись, он внимательно смотрел на меня. Я поднялся и кивнул.
– Проходите…
В гостиной было довольно уютно.
– Моё имя Мик Дейр!
– Да, мистер Дейр. Я Роберт Лав. Хотите лимонада?
– Эээ, нет, спасибо. А где…
– Миссис Лав? Энни плохо себя чувствует, вы будете говорить со мной. Присаживайтесь. – Он указал на стул у журнального столика.
– Thank you. Я всего несколько дней в городе. И, по-моему, у вас здесь нечестно играют. Вёрджил вполне мог стать жертвой интриг.
– Покажите ваше удостоверение.
Я хлопнул по карманам. Нет на месте! Тьфу ты, чёрт! Забыл, что сам же переложил его в бумажник. Just a second…
– Да, конечно. – Я протянул Роберту пропуск сотрудника «Augusta Tribune».
Глава семейства долго всматривался в него, близко поднося к глазам. Наконец он вернул «корочку»:
– Чего вы хотите, Дейр? Говорите как есть.
– Подготовить большой оправдательный материал. Рассказать о Вёрджиле как о светлом человеке, у которого были цели. Воссоздать образы примерного сына, добросовестного студента, настоящего патриота. Да, вы можете сомневаться, но не все журналисты любят копаться в грязном белье.
– Вам-то это зачем? – Роберт глянул на меня своим «фирменным» прищуром.
– Я сам потерял сына два года назад…
Откровенное враньё, на которое мне пришлось пойти, возымело действие, Лав-старший протянул руку для пожатия:
– Тогда я к вашим услугам, чёрт побери!
– Хорошо, могу я осмотреть комнату Вёрджила?
– Пойдёмте.
Мы поднялись по лестнице в небольшой закуток. Роберт заметно погрустнел:
– Здесь всё как было. Мы специально решили ничего не менять. Потому и беспорядок. Не очень эстетично, но это его беспорядок.
– Я понял. Трогать не буду, только посмотрю. И сделаю пару кадров, хорошо?
– Пожалуйста.
Со стороны могло показаться, будто я неторопливо изучал комнату. На самом деле моей задачей было обнаружить дневник или нечто подобное. Параллельно я фотографировал всё, что попадалось под руку.
Комната выдавала крайнюю аскетичность хозяина. На стене плакат какого-то бейсболиста. В углу заправленная кровать, рабочий стол у окна.
– Скажите, а вы не заметили ничего странного в поведении Вёрджила… тогда?
– Сын не очень-то посвящал нас в свои дела. Не то чтобы он был скрытным, скорее, самостоятельным и упрямым. Привык сам решать свои проблемы. За день до исчезновения у него был какой-то разговор с учителем истории в колледже. Как же его… Сэм Ланкастер.
Что бы это значило? Может, потолковать с Сэмом?
– Но о чём они говорили, я не знаю. Вечером Вёрджил надолго заперся в комнате, кажется, что-то писал. Но мы ничего потом не обнаружили. Разумеется, никаких наркотиков он не употреблял! Это полная чушь! А в день трагедии действительно был сам не свой, словно предчувствовал какую-то опасность. Но мы не придали этому значения.
– Могу я выдвинуть ящики?
– Да, пожалуйста.
Я аккуратно вытряхнул содержимое стола: тетрадки, учебники, приборы для начертательной геометрии. Что ещё? Папка с бумагами. Ничего похожего на дневник…
Интересно, почтовая карточка. Для игры в шахматы по переписке. Самая обычная. Ну, знаете, делаешь ход, отправляешь сопернику, он отвечает. И так далее. Сам пользовался такими не раз. С тем же Ланкастером. Партии длятся месяцами. Письмо-то идёт минимум несколько дней.
Я покрутил карточку. Ого!!! На обратной стороне карандашом выведено «pastor Bartolommeo». Убитый при странных обстоятельствах священник! Член шахматного клуба. И что же их связывало?
Рассмотрим открытку повнимательнее: слева доска с фигурами. Клетки обозначены буквами и цифрами. Справа запись партии в стандартной нотации. Хм, длинная – уже сделан семьдесят один ход. А матом и не пахнет.
Из съеденных фигур пешки да одинокий белый рыцарь[11]. Адрес получателя – Bath, 87 Pearl St, Chess Club. Понятно, но фамилии нет. Что-то мне подсказывает, что это снова Ланкастер! Адрес отправителя Augusta, 23 Canal St. Снова анонимный. И надпись: «Remember, the pawns don’t participate in the game!»[12] Странно…
– Роберт, можно я сфотографирую вот эту шахматную партию? Мы покажем, что Вёрджил стремился к интеллектуальному развитию.
Мужчина кивнул. Я положил карточку на стол и навёл объектив. Готово! Также «щёлкнул» расположение мебели и, уж совсем непонятно зачем, плакат с бейсболистом.
Через несколько минут мы прощались с Робертом. Он протянул руку:
– У вас есть мой номер?
– Да, конечно.
– Позвоните, когда будете сдавать материал. Я обязательно приобрету газету.
– Договорились!
Я ушёл в раздумьях. Что же меня смутило? Поразмышляю позже. Сейчас – Джесси!
July 19, 1963, Friday, 8:40 p. m.
Bath, 147 Front St, John’s Diner
– Вот уж не думала, что вы сдержите слово, мистер Дейр…
Мы сидели за столиком в ставшем таким родным diner’е. Джесси была обворожительна, сменив наконец казённую форму официантки на обычную человеческую одежду.
Простенький джинсовый комбинезон ей очень шёл. Особенно вкупе с модной прической каре. Отличная девчонка. Молодая, симпатичная, неглупая. И Тине не уступит. Но об этой любительнице дорогих машин я больше думать не хочу.
– Почему же, Джесси?
– Well, – она закатила глаза. – Потому что мужчины не меняются…
Мне показалось, она вздохнула с грустью.
– Это правда. Только женщины тоже. Люди вообще не меняются, согласна?
– Может, и так… Предлагаю ненадолго отложить разговоры! – Она открыла меню. – Съела бы целого буйвола!
– Хм, а я думал, ты на здешнюю еду смотреть не можешь.
– ???
– It’s your job. Одни и те же блюда изо дня в день, тебя от них, наверное, тошнить должно.
– Э нет, здесь вы не правы. Вкусно поесть я всегда не прочь, – она перешла на шутливо-угрожающий тон. – И возможность в этом убедиться вам скоро представится!
Мы засмеялись. Джесси углубилась в меню. Но в ущерб беседе это не пошло:
– Поменяться местами с теми, кого каждый день обслуживаешь, конечно, необычно. А в остальном… Знаете, Мик, за что я люблю американские diner’ы: их тысячи, а меню везде практически одинаковое. В этом наш национальный порядок, всё подчиняется неписаным правилам. Вот смотрите, сейчас я переверну страницу, а там молочные коктейли…
Меня как током ударило. Джесс я больше не слышал. Ну, конечно же, вот в чём проблема с партией на открытке: там полный разброд! Невооружённым глазом видно, что она несуразная!! То есть все ходы сделаны по правилам, но без намёка на игровую логику! Опытному шахматисту такие вещи очевидны сразу.
Соперники ходят туда-обратно, подставляют фигуры, почему-то не берут их. Бесцельное блуждание по полю! Зачем кому-либо заниматься такими упражнениями, да ещё по переписке? Если только… Если только это не что-то совсем другое.
– Да, Джесс, крабовых рангун здесь не отведаешь. Ты выбирай пока, а я в бар – only for one call.