Эмма смотрела на мисс Келли с испугом.
— Платит? — повторила она. — Он платит?
Мисс Келли с хохотом откинулась на кушетку. Странным, как бы испытующим взглядом окинула она Эмму с головы до ног.
— Все, что ты здесь видишь, оплачено им. Это обходится ему недешево. Бедняга еще несовершеннолетний и располагает только небольшими карманными деньгами, которые ему выдает его папочка, этот король филистеров. Так что принцу приходится залезать в долги и обращаться к ростовщикам.
— И вы — ты — принимаешь это от него?
— Кто желает стать королем, должен заранее этому учиться. Не возьму я — возьмет другая. Всем нам надо платить, даже порядочным супругам. Только этим-то приходится хуже, чем нам. Им не так просто вырваться на свободу, если они уже сидят на золотой цепи. В этом только и разница между ними и нами. Все остальное ложь, фразы, лицемерие. Ну, не принимай такой удрученный вид дурочка! Лучше иди ко мне и захвати изумруды. Укрась меня для толстячка и надень на меня золотые цепи.
Она, смеясь, протянула белую руку, с которой соскользнул рукав, открыв изящный сгиб.
Эмма машинально повиновалась. Все услышанное оглушило ее. Саркастический тон мисс Келли, когда она говорила о Ромни, принце, о себе самой и обо всем мире, поверг Эмму в смятение и печаль. Неужели это действительно так, и повсюду царит лишь корысть и холодный расчет?
Она надела на мисс Келли браслеты, закрепила на шее, круглой и нежной, колье и вдела серьги в розовые мочки ушей.
Руки Эммы задрожали, когда она, опустившись на колени около мисс Келли, прикоснулась к ее теплому телу. Эта женщина с выступавшей из красного корсажа белой грудью, раскинувшаяся на кушетке, сложив руки под черными волосами, показалась ей ослепительно прекрасной, Темными полукружьями лежали ресницы на бледных щеках. А рот…
Взглянув на этот рот, она невольно вскрикнула. Верхнюю губу покрывал нежный пушок. Изящный, благородный изгиб, в уголках рта — маленькие затененные ямочки.
— Что случилось, Эми? — спросила мисс Келли. — Что тебя напугало?
Она все еще лежала навзничь, неподвижно, с закрытыми глазами. Белые зубы блестели за жаркими алыми губами.
Эмма смотрела, как зачарованная.
— Твой рот, — проговорила она с трудом. — Как он красив! Как рот Овертона. Я не могла отвести от него глаз.
— И тебе, наверно, хотелось бы его поцеловать?
— Поцеловать…
— Почему же ты не целуешь, дурочка?
Она внезапно охватила Эмму, привлекла ее к себе и стала покрывать ненасытными горячими поцелуями ее лицо, шею, грудь.
— Я твой Овертон! Я люблю тебя, люблю! Поцелуй меня, моя маленькая белая голубка. Целуй же, целуй меня!
Эмме удалось наконец вырваться. Она провела обеими руками по голове. Ей казалось, что из ее распущенных волос с треском вылетают искры, что ее кожу исхлестали крапивой. Когда мисс Келли поднялась, Эмма с ужасом отпрянула от нее.
— Не приближайтесь ко мне! Оставайтесь там! Если вы встанете, если вы меня еще хоть раз поцелуете, я уйду и больше уже не вернусь.
Мисс Келли сидела на краю кушетки, облокотившись на валик. Она тяжело дышала, серые тени легли на ее лицо, глаза были тусклыми и мрачными. Расслабленная и вялая, она казалась постаревшей сразу на несколько лет.
— Колокольчик… — пробормотала она задыхаясь, — позвонить… пусть придет Крук… Крук…
Вошла миссис Крук. Взглянув на свою госпожу, она достала что-то из шкафчика, пряча это от Эммы, затем, подойдя к мисс Келли, склонилась над ней, заслонив ее своей широкой спиной. В комнате распространился сильный запах, и мисс Келли с легким вздохом откинулась назад.
— Мисс Келли нездоровится, — запирая шкафчик, сказала миссис Крук невозмутимо. — Лучше оставить ее одну. Идемте со мной, мисс Лайен. Я покажу вам дом и вашу комнату.
Ее слова звучали как приказ. Не говоря ни слова, Эмма оправила волосы и одежду и пошла за нею следом. Выходя из комнаты, она бросила быстрый взгляд назад.
Мисс Келли лежала в подушках, скорчившись как умирающая.
Глава шестая
Когда Эмма вошла в предназначенную ей маленькую комнатку, у нее вырвался восхищенный возглас.
В открытое окно был виден парк, охватывавший всю ширину дома и уходивший, казалось, в бесконечную даль. Старые деревья были увенчаны пышными кронами, в густых зарослях кустарника таились уголки, где царил полумрак, обширные лужайки радовали глаз сочной зеленью. Сквозь тростник сверкала гладь пруда.
Прекрасна была и терраса, соединявшая дом с парком. Своими древними статуями, широкими каменными плитами, тяжелыми балюстрадами и темной зеленью обвивавшего ее плюща она напомнила Эмме незабываемые декорации театра Друри-Лейн.
Ромео и Джульетта…
Когда она выйдет ночью на террасу в длинном ночном одеянии, распустив волосы, ей будет казаться, что она — Джульетта. Джульетта, которая с нетерпением ждет возлюбленного.
Она невольно подумала об Овертоне, и внезапно ее охватил ужас. Увидит ли она его когда-нибудь, если останется в этом доме? А если он ее здесь отыщет, что подумает он о ней, живущей у мисс Келли?
Разве мисс Келли не сказала, что принц ее содержит? А ее странное поведение, постоянная смена ее настроений, ее презрение к себе, ее жажда любви и наслаждений — не больна ли она? Что сделала миссис Крук, почему мисс Келли словно лишилась чувств и выглядела как умирающая?
Все вокруг показалось вдруг Эмме каким-то зловещим. Шум деревьев в парке, непристойные картины на стенах, все это постыдное богатство внушало ей страх. Она почувствовала себя брошенной на произвол судьбы, беззащитной, беспомощной, лишенной надежды.
Что если вернуться к миссис Кейн? Быть может, старой дамой двигал не только расчет как полагает мисс Келли.
Она направилась к двери, чтобы сразу выполнить свое намерение, но в этот момент в комнату вошла миссис Крук.
— Простите, мисс Лайен, если я вам помешала. Там пришел человек, который хочет вас видеть. Он уже был здесь однажды и наводил о вас справки, но тогда мы и сами не знали, где вы. Он назвал себя Том Кидд и выглядит, как матрос.
Эмма почувствовала испуг. Том? Что ему здесь надо? Что-нибудь случилось с матерью?
— Мне спуститься к нему, — спросила она встревоженно, — или он может прийти сюда?
Миссис Крук кивнула.
— Я пришлю его к вам, мисс Лайен. Но я прошу вас иметь в виду, что у мисс Келли гость и ее нельзя беспокоить.
Эмма бросилась Тому навстречу.
— Том! Что случилось? Почему ты приехал в Лондон? Как мать?
Казалось, он не слышит ее вопросов. Он смотрел на нее, ослепленный. Эта благородная дама — неужто это и в самом деле та маленькая девочка, которая пасла вместе с ним овец у залива Ди?
— Эми, — пробормотал он, запинаясь, — мисс Эмма…
По обычаю валлийских крестьян он вошел, не сняв своей матросской шляпы. Он невольно снял ее сейчас и объяснил свое появление.
Ничего плохого не произошло. Правда, мать чрезвычайно волновалась за Эмму, но после получения радостного письма из дома миссис Кейн она успокоилась. И люди в Хадне примирились с отъездом Эммы и почти не говорят о ней.
Она слушала с улыбкой. Ей было ясно, что он о чем-то умалчивает. Люди в Хадне, наверно, вынесли «бродяжке» приговор и считают ее совсем пропащей. Но когда-нибудь они поймут, что заблуждались.
— Ну а ты, Том, — спросила она, усаживая его, — что привело тебя сюда? Ты хотел посмотреть Лондон?
Он смущенно вертел в руках шляпу. Потом взглянул ей в лицо и больше не спускал с нее глаз.
— Я бедняк, мисс Эмма, который ничему не учился и не умеет складно говорить, — сказал он, запинаясь и подыскивая слова. — Но еще когда вы пасли овец на ферме мистера Блосса, кто поджидал вас каждое утро на холме и проводил с вами весь день? Кто мастерил вам шляпы от солнца из листьев водяных лилий и дудки из веток ивы? Кто следил, чтобы ваши овцы не свалились в речку Ди и не потонули?
Он смотрел на нее, ожидая ответа. Она дружески кивнула ему.
— Я этого не забыла. Том. Я очень часто об этом думаю.
— Благодарю вас, мисс Эмма. А когда потом ваша мать получила наследство и вы поступили к миссис Баркер, кто радовался вместе с вами? Кто сказал вам, что вы теперь мисс? Самая красивая и славная мисс на двадцать миль вокруг, да и на всем свете?
Снова она кивнула ему и улыбнулась:
— Это сказал некий Том Кидд, и я этим очень гордилась.
На его лицо набежала тень.
— Наверно, было бы лучше, если бы он этого не говорил… Но разве не было так всегда? Разве там, где находилась мисс Эмма, не находился и Том Кидд? Поэтому он должен остаться там же, где она.
Она удивленно его прервала:
— В Лондоне? Ты? Ты приехал ради меня? Но ведь я тебе говорила, что ты не можешь мне помочь, я должна идти своим путем одна.
Он печально покачал головой.
— Одна? Среди мрачных домов и чужих людей. Без единой души, которая вам знакома, с которой вы можете говорить о том, что было раньше, о матери и о доброй старой земле на берегу Ди.
— Добрая старая земля! — В ней вновь вспыхнула ненависть к убогому детству и к выпавшим на ее долю унижениям. — С этим покончено навсегда. Никогда больше не говори мне об этом. Знаешь, Том, будет в самом деле лучше и для тебя, и для меня, если ты не останешься здесь.
— Лучше? Чем вам повредит, если Том разок пройдет вдалеке мимо вас? Если он порадуется, что у вас все хорошо?
Она насмешливо поджала губы. Все его поведение раздражало ее.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы у меня было все хорошо? А не надеешься ли ты, что настанет день, когда я окажусь в нищете, присмиревшая, усталая?
— Мисс Эмма!
— Это именно так. Вот тогда ты сразу появишься и придешь мне на помощь и станешь моим спасителем. Но ты напрасно надеешься. Том. Тебе никогда не придется стать свидетелем моего поражения.
Он побледнел и медленно встал с места. Его руки, державшие шляпу, дрожали.
— Мисс Эмма, я человек небольшого ума и не ученый. Но я никогда не думал о вас плохо. Приехав сюда, я хотел лишь одного: чтобы здесь был хоть один человек, к которому вы могли бы обратиться в случае нужды и который заступился бы за вас. — Он помолчал немного, как бы испугавшись того, что хотел сказать, затем собрался с духом. — И все-таки то, что вы говорите, верно. Я люблю вас. Я всегда вас любил, мисс Эмма. И было время, когда в моих мечтах я рисовал себе уютный маленький дом у залива Ди, и в этом доме…