— Я не встречалась. Эзра познакомилась с Потсом на благотворительном балу, и он представился вдовцом. Я застала их в едальне. На следующий день сестра поставила ему синяк… — едва слышно добавила я, стараясь не смотреть на Таннера. — Мне было стыдно тебе рассказывать, что сестра крутила роман с женатым мужчиной.
— Тереза, — позвал он, заставив меня поднять голову, и протянул через стол знакомую папку с круглой вмятиной на серой обложке, оставленной каблуком блондинки Крэнг. — Возьми, пожалуйста.
Я приняла папку.
— Открой, — кивнул шеф.
В первом же документе я прочла название — «Дракон Эххр». Именно этим судном шантажировал председатель торгового дома, когда пытался припугнуть Таннера. Во рту мгновенно пересохло. Некоторое время понадобилось, чтобы набраться смелости и заговорить:
— Я понимаю, что ты пытаешься сказать… — Голос сел, и я прочистила горло. — Ты думаешь, что я пособничала Тому Потсу? Так?
Наши взгляды встретились.
— Так?! — возвысила я голос, вдруг почувствовав, что нахожусь на грани истерики.
— Он назвал твое имя, — сухо подтвердил Таннер.
Возникло ощущение, что подо мной зашатался стул, пол, да и вообще задрожало все здание.
— Просто докажи, что ты непричастна. Ты случайно копалась в моем столе?
— Не случайно, — не осталась я в долгу. — В очередной раз пришла твоя чокнутая тетка, и я искала чек, который она пыталась вручить Летиции.
— Документы на судно ты тоже отдала Потсу ненароком?
— Я их никому не отдавала. Даже не знала, что лежит в этой папке! Таннер, я бы никогда тебя не предала! Не понимаю, почему должна что-то доказывать или оправдываться! — Абсурдность ситуации ужасно злила.
— Если вспомнить, именно ты присутствовала на совещании, когда объявили о разрыве контракта, — заметил он.
— Потс еще и то дурацкое совещание приплел? — Из живота поднялась волна липкого страха, и меня словно прорвало: — Я всего лишь стажер в огромной конторе. Какие секреты мне продавать конкурентам? Сколько сортиров в твоих доходных домах? Что подают по четвергам на обед в едальне? Когда у нас начались отношения, Таннер, я попросила об отставке. Хотела, чтобы было все… по-человечески. Ты мне не дал уйти. И что теперь? Доказать, что я тебя не предаю?!
— Я принимаю ее, — перебил он, встречаясь со мной глазами. — Твою отставку. Прости, Тереза, я готов простить все, кроме измены. Любой измены.
В кабинете воцарилась звенящая тишина.
— Ты ведь не шутишь, — неверяще прошептала я. — Ты действительно думаешь, что я шпионила.
— Вы свободны, госпожа Амэт, — кивком указал он на дверь в стажерскую. — У вас есть час, чтобы собрать вещи.
— Ух ты! — От нервов вдруг стало смешно. — Вот, значит, как заканчиваются служебные романы? Тебя просто увольняют.
Резкий неожиданный разрыв оказался столь ошеломительным и нелепым, что в душе не возникло ни капельки горечи, словно внезапность подействовала как обезболивающие пилюли, запитые бутылкой отцовского сивушного виски. Я и впрямь чувствовала себя точно в дурном пьяном сне.
Сбор личных вещей занял жалких пять минут. Раньше на полках хранились любовные романы и розовые домашние туфли, а теперь — одни баночки с помадой и несчастливое благовоние «Королевская ночь», незнамо каким образом из апартаментов Элроя переместившееся в ящик конторского стола. Со скромным скарбом в коробке я вышла из стажерской комнаты. Таннер сидел, откинувшись в кресле, и провожал меня темным, мрачным взглядом.
— Проверьте коробку, господин ди Элрой. Нужно быть уверенным, что из вашего кабинета не вынесено важных документов. — Уйти, не сказав гадости, я себе не могла позволить. — Или попросить о досмотре стража на дверях?
Он сморщился.
— И верните романы! Все до единого, — вдруг вспомнила я о растерзанной на части коллекции. — Отправьте по почте вместе с выпиской из конторской книги.
Таннер перехватил меня практически у двери и так круто развернул, что из рук выпала коробка. От удара раскололся флакон с благовонием. На картонном дне растеклось масляное пятно, а в воздухе повеяло тяжелым ароматом «Королевской ночи», пахнущей как ночь в бочке с цветочной эссенцией.
— Тереза, просто объясни. Почему? Тебе не хватало денег? — вымолвил он, пытливо заглядывая мне в лицо. — Я хочу тебя простить…
— Нет уж, господин ди Элрой, — окончательно разозлилась я. — Ни в коем случае меня не прощайте, потому что прощать — не за что!
Выходя в пустую приемную, я аккуратно прикрыла за собой дверь.
Когда я появилась на пороге родительского трактира, то обеденный перерыв у местных клерков практически закончился и большая часть столов пустовала. Летиция вытирала чистой салфеткой пинтовые кружки для пива. При виде меня, прибывшей во внеурочный час при полном конторском параде, она нахмурилась и бросила выразительный взгляд в угол, который мы с сестрами за глаза называли «позорным». По глубокому убеждению мачехи, семье следовало столоваться дома, но если уж кто-то рискнул прийти за кормежкой, то обязан не маячить перед глазами и не напоминать довольным сытым видом, что трактир понес убытки.
Я уселась на лавку, придвинулась к стене, действительно желая превратиться в невидимку. Замешательство не прошло, но боль уже появилась, а еще — ужасная обида на несправедливые обвинения.
На стол передо мной встала тарелка с овощами, высокая глиняная бутыль сладкого красного вина и два широких стакана, совершенно не подходящих к благородному напитку. Правда, наше вино благородным считал только пастор из местного храма, но у него любой алкогольный напиток был благороден, если не звался пивом.
— Что это? — удивилась я матушкиной щедрости.
— Обезболивание сердца.
— У меня на лбу написано?
— Я слишком долго работаю трактирщицей. Бросили или отправили в отставку?
Она уселась напротив и винтом ловко вытащила из горлышка узкую, красноватую от вина пробку. Налила половину стакана.
— И бросили, и отправили в отставку, — призналась я, вдруг почувствовав, что готова разрыдаться.
— Какой кошмар. — Стакан был долит до краев, и Летиция подвинула его пальцем ко мне. — Рассказывай.
Я рассказала. Уставилась на выскобленную столешницу и выложила все как на духу. Подробно — про службу в «Драконах Элроя», чуточку — про любовь и еще кое в чем по мелочи покаялась. Мачеха слушала внимательно, не перебивая.
— Все? — спросила она, когда я примолкла. Интимные подробности дальше опускать не выходило, а рассказывать было неловко.
— Угу.
От собственной глупости мне хотелось удавиться. Поэтому умные люди не советовали заводить служебных романов с хозяевами контор! В финале женщина обязательно оставалась безработной неудачницей с разбитым сердцем.
Летиция налила вина во второй стакан, ополовинила одним махом и спросила, заев терпкую крепость увядшей зеленушкой (свежую давали только платежеспособным клиентам):
— Выходит, что ты больше года платила членские взносы в гильдию судебных заступников, чтобы нас не расстраивать? Потратила кучу денег?
— Угу. — Я осторожно покосилась на мачеху: — Злишься?
— С чего бы мне злиться на свою хорошенькую умную дочь, которая служила в отличной конторе и почти захомутала аристократа? — вздохнула Летиция. — Жаль, что к алтарю его не успела дотащить, но какие твои годы? Посмотри на Эзру. Она твое чучело крылатое в звериную лечебницу повезла, да и познакомилась с этим чудным коновалом. Имя никак не запомню. Второй день сидит за альманахом о животных. Зверей изучает, а то, кроме кошки и собаки, другой фауны не знает.
Помимо воли у меня вырвался смешок.
— Подумаешь, не устроилась в контору судебным заступником, — фыркнула Летиция. — Невидаль какая! Может, замуж тебя выдадим?
— Нет уж, — покачала я головой. — Никакого замужества. Летом сдам экзамен на частную практику, а потом разведу весь квартал. Отомщу мужикам!
Летиция протянула руку через стол, осторожно заправила мне за ухо прядь волос.
— Как же ты выросла такая в нашей-то семье? — снова вздохнула она.
— Какая?
— Не замутненный реальностью цветок.
В следующий момент я горько расплакалась.
Глава 10ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СЛУЖЕБНОГО РОМАНА
Май выдался серым и унылым, под стать моему настроению. За одну ночь сильный ветер нагнал на город густые тяжелые облака. Пелена опустилась так низко, что скрыла длинные шпили городских башен. То и дело шел дождь, сильнее или слабее, посыпал крупными редкими каплями, оглушал ливнем или же окутывал облаком холодной мороси. Лишний раз не хотелось высовывать нос на улицу.
Думать о Таннере ди Элрое времени не было. Я готовилась к экзамену на частную практику и до ряби в глазах читала учебники по семейному и уголовному праву. О каких душевных терзаниях могла идти речь, если приходилось зубрить с утра до вечера?
Я поймала себя на том, что в блокноте десять… ладно, кому я вру, — пятнадцать раз написала: «Дракон Элрой — жлоб», — и поспешно выдрала страницу. Под емкое словцо скомканный лист полетел в корзину для мусора. Я опять забыла, что совершенно не думаю о Таннере ди Элрое. Да-да. Ни минуточки не думаю!
От мыслей о том, как я не мечтаю о бывшем возлюбленном… кхм… не мечтаю заехать ему туфлей по аристократической физиономии, меня отвлек быстрый, даже неуверенный стук в дверь. Я понадеялась, что гость передумал вызывать хозяев и дал деру с веранды, но тишину особнячка снова потревожили деликатные удары дверного молоточка.
Когда я спустилась в холл, Матильда уже ввинчивалась в фетровую шляпу, скользя по паркету задними лапами. Драконье чадо боялось Летиции до икоты. Едва кто-то стучал в дверь, как хулиганка на всякий случай ныряла в детское гнездышко. Однако она заметно подросла и набрала вес, так что в убежище помещалась только часть Матильды, а упитанный хвостатый зад оставался на виду.
К слову, новый парень Эзры, тот самый ветеринар Ральфа (нет, я вовсе не думаю об Элрое), утверждал, будто дракон