— Твоя кожа уродлива, как рыбье брюхо! — Она швырнула узел с одеждой в руки Перепелки и гордо удалилась.
Неожиданно Барбара осознала, что движется к берегу со сжатыми кулаками. На губах пожилой женщины впервые заиграло подобие улыбки, когда она наблюдала за англичанкой.
— Ты одного размера с Женщиной-Пантерой. Это подойдет тебе.
Значит, ей дают одежду Женщины-Пантеры. Неудивительно, что эта злобная тварь так спорила с Перепелкой! Барбара позволила девушкам одеть ее. Они, конечно, не были фрейлинами королевы Шарлотты, но выполняли такую же работу. Рубашка была из темно-голубого коленкора, что сочеталось с цветом ее глаз, ярко-зеленая юбка была накрахмаленной и прохладной, и ниспадала чуть ниже колен. Они надели ей на ноги кожаные сандалии. Прикоснувшись к поясу в виде серебряной цепочки, которым девушки обвязали ее талию, Барбара захотела поглядеться в зеркало. «Боже, я слишком долго была лишена цивилизации, если великолепно чувствую себя в рыбацкой одежде!» Но это действительно было так.
Худшим во всей этой процедуре было распутывание ее волос гребнем, сделанным из рыбьих костей. Расчесав их, девушки заплели ей длинную, толстую косу и даже предложили несколько медных украшений.
— Теперь могу я пойти к Девону? Пожалуйста, — спросила она Перепелку.
Женщина заворчала и пошла по направлению к деревне. Барбара последовала за ней. Когда они вошли в большое здание, глазам Барбары потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому свету, ибо в доме было лишь несколько высоких, узких окон. Девон полудремал на ложе, расположенном с одной стороны прямоугольной комнаты, прикрытый лишь легким одеялом. С него была снята вся одежда. Высокий худой мужчина с бледным морщинистым лицом склонился над ним. Всевозможные баночки и пузырьки были беспорядочно расставлены у постели.
Барбара подошла и опустилась на колени рядом с Девоном, протянув руку, чтобы погладить его бровь. Голова его была теплой, но жара не чувствовалось. Девушка взглянула на лекаря, чья невзрачная внешность излучала доброту.
Он улыбнулся:
— Властитель тьмы еще не заберет его к себе. Он сильный, молодой Орел.
— Барбара? — Девон открыл глаза.
— Откуда ты узнал…
— Я услышал английскую речь и почувствовал твое прикосновение, — прошептал он, поворачивая к ней голову. Он поморщился от боли, когда поднял руку, чтобы сжать в ней ее ладонь.
— Не двигайся, не то откроется рана. — Она наклонилась к нему, положив руку ему на грудь. — Сильно болит?
Он усмехнулся:
— У меня еще никогда не было ножевой раны, которая бы болела не сильно, но эта не глубокая. Я лишился сознания просто от слабости, слишком большая потеря крови.
Барбара посмотрела на него с озадаченным выражением лица:
— Тогда почему же доктора делают кровопускание больным и раненым людям?
Усмешка Девона сорвалась на слабый хрип:
— Потому что, ваша светлость, они не знают ничего лучше!
— Белые лекари часто делают глупые вещи, — добавил мускогский врачеватель, но беззлобно. — Все, что нужно Орлу, это восстановить силы. Тогда с ним будет все в порядке.
Барбара изучала его иссохшееся лицо. Он тоже был частично белым, хотя в его жилах текло явно больше индейской крови, чем у Девона.
Отвечая на ее безмолвный вопрос, Девон сказал:
— Это Высокий Журавль, брат моей матери, который женился на женщине из этой деревни.
— Как и моя сестра Чарити, я тоже рос с нашим отцом и жил по законам белых. Среди ваших людей меня называют Натаниель Мак-Кинни.
Барбара попыталась отыскать сходство между угловатым лицом Натаниеля и скульптурной красотой Девона. Ничего, кроме их теплых карих глаз, она не нашла, но инстинктивно почувствовала симпатию к этому мужчине с мягким голосом.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Мак-Кинни.
— Я давно оставил образ жизни белых. Пожалуйста, зовите меня Высокий Журавль, ибо теперь я муског.
Он перевел взгляд печальных проницательных глаз с нее на Девона, затем сказал Барбаре:
— Вы ведь английская аристократка, не так ли?
— Да. Мой брат — барон Рушкрофт. Он сейчас в Саванне. Я ехала навестить его, когда мой корабль потерпел крушение.
— Это же сказал мне и Золотой Орел. — Он чувствовал симпатию между этими двумя людьми такого разного происхождения. — Возможно, будет лучше, если я поговорю с Медвежьим Сердцем. Он сочтет за честь послать с вами эскорт и благополучно доставить вас в Саванну.
— Нет, — голос Девона прозвучал неожиданно твердо. — Скоро я сам смогу отвезти ее.
Это был ее шанс на избавление. Через несколько дней она могла бы быть в безопасности с Монти, но в этом случае она больше никогда не увидит Девона Блэкхорна. Всего лишь два дня назад это было ее заветным желанием — попасть в Саванну. Теперь же она не была в этом так уверена. Барбара покачала головой и тихо сказала:
— Нет, я останусь, чтобы ухаживать за Девоном. Он уже пообещал, что отвезет меня в Саванну, ведь его задание теперь выполнено.
— Лучше все-таки послать нагруженных мулов до Алтамахи. Там уже ждут мушкеты и ром.
Видя вызов в глазах племянника, Высокий Журавль вздохнул и кивнул:
— Хорошо, пусть будет так, как вы оба хотите. — Он поднялся с удивительной грацией для такого долговязого, угловатого мужчины. — Я пришлю женщин с едой для тебя.
Барбара не была уверена, что правильно поняла весь этот разговор.
— Я не нравлюсь твоему дяде, потому что я англичанка?
— Нет, вовсе нет. Просто он знает, что бывает с такими, как я, метисами, которые забывают, кто они есть.
— Понятно, — сказала Барбара, и щеки ее вспыхнули, когда она осознала, что Девон не единственный, кто стремится к недостижимому.
— Мне бы следовало отправить тебя сейчас. Ты спасла мне жизнь. Мак-Гилви расправился бы со мной в два счета.
Его лицо было встревоженным, но он не отпускал ее руку. К горлу подступил комок, когда он вспомнил грязные руки этого подонка на его прекрасной леди Барбаре. «Я должен был остановить это!»
Она погладила его по щеке и улыбнулась:
— И ты тоже спас мне жизнь — дважды, так что я все еще твоя должница. Я остаюсь, Девон Блэкхорн.
Их взгляды встретились, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга в молчании. Затем тень упала на дверь, и гневно шипящее дыхание разрушило чары.
— Я принесла тебе еду, Девон. Отошли ее прочь, чтобы я могла покормить тебя. — Женщина-Пантера опустилась на колени спиной к Барбаре и поставила поднос из плетеного тростника. — Здесь свежезажаренная оленина и лепешки, которые испекла моя мать.
— Ты очень гостеприимна, Женщина-Пантера, но я сама позабочусь о том, чтобы Девон поел, — сказала Барбара таким вкрадчиво-бархатным голосом, который предупредил Девона о приближающемся извержении вулкана.
Красивая индианка с ненавистью в глазах повернулась к белокурой англичанке:
— Или ты сейчас же уйдешь, или я…
— Не угрожай мне, ты, чертова сука. Я только вчера вонзила нож в спину бандита, а он был в два раза больше тебя. Я разделаюсь с тобой в два счета.
Девон с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться, зная, что это не только причинит ужасную боль, но и приведет в ярость двух раскипятившихся женщин.
— Женщина-Пантера, ты была очень добра, принеся мне еду, но я считаю долгом чести держать эту белую женщину под своей защитой, потому что она спасла мне жизнь. Пожалуйста, оставь еду, и я поем.
— Девон…
— Пожалуйста. — Его голос был мягким, но непреклонным.
Женщина поднялась с яростным шуршанием юбок и, бросив на Барбару свирепый взгляд, вышла из комнаты.
Барбара обратила холодный взгляд своих голубых глаз на его простодушное лицо.
— Ты был ее любовником, ведь так?
На этот раз он усмехнулся, потом застонал.
— Ну и что из того, если был? От мускогских женщин не требуют сохранения девственности до замужества. Так что для нее это не бесчестье.
— Но, несомненно, великая честь для тебя переспать с каждой шлюхой в этой жалкой колонии!
«Что я делаю? Веду себя, как сварливая ревнивица!» Как же она ненавидела эту медленную улыбку, которая постепенно прокрадывалась на лицо Девона.
— Не смей насмехаться надо мной, Девон Блэкхорн! Это плохое вознаграждение за спасение твоей жалкой жизни.
Он нахмурился.
— Кстати, о вознаграждениях и наказаниях, я припоминаю дело о двух жирных кроликах, которых ты должна была поджарить для нас, а закончила тем, что съела их сама.
— Они вовсе не были жирными, и я съела только одного, или, вернее, часть одного… ну, хорошо, большую часть одного. Ты был таким невыносимым грубияном, что я едва ли была расположена кормить тебя.
— А сейчас расположена? — В его глазах не осталось и следа насмешливости. Что-то еще светилось в их теплых, коричневых глубинах.
Она начала суетиться с едой. Увидев деревянную ложку на подносе, Барбара возмущенно фыркнула:
— А меня они заставили есть пальцами.
Он пожал плечами, затем поморщился:
— Это обычная вещь среди мускогов, но те из нас, кто рос среди белых, предпочитают пользоваться приборами.
Когда он попытался сесть, Барбара помогла, скатав несколько тяжелых одеял и подложив их ему под спину. Он наблюдал, как она работает, и вдыхал аромат лавандового мыла, наслаждаясь тем, как простая коленкоровая рубашка и юбка подчеркивают красоту ее роскошного тела.
— Мне нравится этот наряд, ваша светлость, — сказал он мягко.
Она чуть не выронила ложку, затем пришла в себя.
— Тогда тебе стоило бы посмотреть на меня, разодетую в бальное платье, с напудренными волосами и мушками на лице.
Он взял локон ее волос между пальцев и залюбовался тем, как свет заиграл на нем.
— Никогда не пудри эти чудесные волосы. Они словно лунный и солнечный свет, слившийся вместе.
— Тебе лучше поесть и восстановить силы, — произнесла она сдавленным голосом, куда больше смущенная его красноречивым комплиментом, чем саркастической насмешливостью.