Мечи и свитки в мраморных руках,
На главах лавры, на плечах порфиры —
Все наводило сладкий некий страх
Мне на сердце; и слезы вдохновенья,
При виде их, рождались на глазах…
Кто же лелеял ранние детские годы маленького Александра? Кто научил его «предавать мечтам свой юный ум»? Кто была та «наперсница волшебной старины», которую Пушкин с любовью вспоминал в южной ссылке в 1822 году:
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила…
Через всю свою жизнь пронес Пушкин нежную, трогательную любовь к бабушке Марии Алексеевне Ганнибал и к няне Арине Родионовне. Обе они склонялись над его колыбелью, баловали, пестовали его гений и в сердце поэта слились в единый трогательный образ «веселой старушки… в больших очках и с резвою гремушкой».
Бабушка Мария Алексеевна, дочь тамбовского воеводы Пушкина, вышедшая замуж за деда поэта Осипа Абрамовича Ганнибала, была женщина умная и рассудительная. Брак ее был несчастлив. Муж вскоре оставил ее, и она сама воспитала малолетнюю Надежду, вышедшую впоследствии замуж за Сергея Львовича Пушкина.
Все в доме Пушкиных говорили по-французски, так было принято в то время в дворянских семьях. Но Мария Алексеевна, владея сильной, образной русской речью, стала первой наставницей внука в русском языке. Письма бабушки внуку в Лицей восхищали товарищей.
Александра она любила, но, наблюдая его шалости и проказы, недоумевала: «Не знаю, – говорила она, – что выйдет из моего старшего внука: мальчик умен, охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком; то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернется и расходится, что его ничем не уймешь; из одной крайности в другую бросается. Бог знает, чем все это кончится, если он не переменится».
Она знакомила внука со стариной, от нее Пушкин слышал много семейных преданий, кои любил вспоминать в зрелые годы. Рассказывала о его прадеде, знаменитом арапе Петра Великого, о предках. И часто журила за проделки:
– Помяни ты мое слово, не сносить тебе головы…
В стихотворении лицейского периода (1816 г.) «Сон» Пушкин с любовью к бабушке Марии Алексеевне восклицает:
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы…
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
······················································
Все в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал – и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало.
Тогда толпой с лазурной высоты
На ложе роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум.
Некоторые исследователи творчества А. С. Пушкина предполагали, что эти строки посвящены юным лицеистом няне Яковлевой Арине Родионовне (1758–1828 гг.), однако в пору детства поэта она еще не была старухой:
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало…
В 1806 году Мария Алексеевна приобрела небольшое сельцо Захарово под Москвою, близ Звенигорода. Александру было тогда семь лет, и она обычно проводила там с ним летние месяцы.
Мальчик любил Захарово. На коре белых берез писал иногда свои детские стихи, вечерами слушал песни девушек, кружился в их хороводах.
«Мое Захарово», – называл он это селенье своего детства и в лицейские годы мысленно переносился туда.
Создавая через два десятилетия в михайловской ссылке «Бориса Годунова», Пушкин вспоминал Захарово и рядом лежащие исторические Большие Вязёмы, куда бабушка возила внука в церковь к обедне.
Большие Вязёмы принадлежали когда-то Борису Годунову. Здесь встречали в Смутное время кортеж с Мариной Мнишек, и Пушкин мог прочесть начертанные в начале XVII века на фресках в церкви надписи на польском и латинском языках. Здесь находился загородный дворец Дмитрия Самозванца, позднее это была дворцовая вотчина первых царей Романовых. В 1812 году в Больших Вязёмах остановился Наполеон, стоял корпус Евгения Богарне, отступавшего из Москвы после бегства императора… И здесь же в ограде церкви был похоронен в 1807 году маленький брат Пушкина Николай.
Так уже в детские годы накапливались в душе и сознании поэта образы его будущих творений…
Рядом с бабушкой Марией Алексеевной, лелеявшей детство Пушкина, оживает образ его чудесной няни Арины Родионовны. Нет в мировой литературе другой няни, чье имя так тесно сплелось бы с именем ее питомца. Простая неграмотная русская женщина, крепостная крестьянка стала спутницей великого русского поэта…
И нет в нашей стране ребенка, кому не было бы знакомо имя Арины Родионовны.
Зимний вечер 1826 года. В трубе гудит ветер. «Буря мглою небо кроет». Кажется, путник запоздалый стучится в окошко. Пушкин, уже прославленный поэт, отбывает михайловскую ссылку, вспоминает детские годы и просит няню:
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла…
Арине Родионовне было двадцать три года, когда она вышла замуж за крепостного крестьянина Федора Матвеева. У нее было уже четверо детей, когда у Пушкиных родилась в 1797 году дочь Ольга, а через полтора года – сын Александр, будущий поэт. Ее взяли к детям нянею, и она вырастила их, как и младшего брата Льва. Были у Пушкиных еще три мальчика: Павел, Михаил, Платон и дочь Софья, – но все они умерли в младенчестве. Николенька, родившийся через два года после Александра, скончался в шестилетнем возрасте. Остались жить два брата и сестра Ольга.
Когда Александра Пушкина отправили в 1811 году учиться в Царскосельский лицей, бабушка, Мария Алексеевна Ганнибал, предложила Арине Родионовне «вольную» – решила освободить ее со всей семьей от крепостной зависимости. Но та отказалась: «На что мне, матушка, вольная!» – ответила няня.
Так она и осталась до конца своих дней в семье Пушкиных.
Все мы хорошо знаем эту «старушку бедную», с богатой душою, заворожившую младенческую душу будущего поэта своими чудесными преданиями волшебной старины. Мы встречаемся с нею на страницах многих произведений Пушкина. Она – оригинал Филиппьевны, няни Татьяны в «Евгении Онегине», мамки царевны Ксении в «Борисе Годунове», мамки княгини в «Русалке», Орины Егоровны в «Дубровском».
Расставшись в 1811 году с няней, Пушкин шесть лет учился в Лицее, три года прожил после этого в Петербурге, был выслан затем за свои вольнолюбивые стихи на юг России. Оттуда, после четырехлетней подневольной жизни в Кишиневе и Одессе, был направлен в Михайловское, где ему предстояло отбыть еще два года ссылки.
Здесь Пушкин снова встретился с Ариной Родионовной. Это был уже не тот шаловливый мальчик, с которым она рассталась тринадцать лет назад. Это был уже поэт, имя которого знала вся Россия.
Он много пережил, много испытал и безмерно устал в свои двадцать пять лет. Но для Арины Родионовны он оставался все тем же любимым питомцем.
Они поселились в двух горницах маленького михайловского домика няни, о котором Пушкин писал в стихотворении «Зимний вечер»:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?
Читая первую сказку Пушкина, ребята и не представляют себе, что сказку эту поэту рассказывала в детстве Арина Родионовна.
В деревне Кобрино, бывшей Петербургской губернии, где Арина Родионовна провела свои детские годы, была открыта в 1937 году и названа ее именем изба-читальня. Этот памятник – дань глубокого уважения и признательности замечательной русской женщине, неграмотной крепостной крестьянке, талантливой сказительнице, спутнице великого русского поэта.
Рассказывая о няне Пушкина Арине Родионовне, нельзя не помянуть добрым словом и его дядьку Никиту Тимофеевича Козлова.
В ранние годы Александра он был свидетелем и участником его детских игр и шалостей, сопровождал во время прогулок по Москве, взбирался с ним на колокольню Ивана Великого в Кремле.
Болдинский крепостной крестьянин, Никита Тимофеевич был верным и преданным Пушкину слугою и другом. Он разделил с Пушкиным южную ссылку, перевозил его книги. Был очевидцем выступления декабристов на Сенатской площади. Когда Пушкина высылали из Петербурга на юг, не дал подосланному шпиону Фогелю прочесть пушкинские стихи, несмотря на то, что тот сулил ему за это 50 рублей. Никита Тимофеевич ездил с Пушкиным в Болдино и, видимо, жил у него в Москве перед его женитьбой.
В 1836 году Козлов перевозил с Пушкиным в Михайловское тело его матери, а 27 января 1837 года принял из кареты смертельно раненного на дуэли поэта, внес на руках в дом. Козлов присутствовал при его кончине и вместе с А. И. Тургеневым проводил в Святогорский монастырь тело поэта.