Василий Львович искренне любил племянника. Чувствуя в нем поэтического соперника, он переписывался с ним, творчески состязался и часто ревновал. Пушкин тоже сердечно любил дядю, но уже с ранних лет относился к нему, как к поэту, снисходительно:
Я не совсем еще рассудок потерял,
От рифм бахических, шатаясь на Пегасе,
Я не забыл себя, хоть рад, хоть и не рад.
Нет, нет – вы мне совсем не брат;
Вы дядя мне и на Парнасе!..
Василий Львович очень ценил дарование племянника, гордился им и все же убеждал не избирать себе поэтического пути.
Уже в детские годы, тем более в отроческие, Александр слыл в кругу взрослых поэтом. О нем спорили. Одни восхищались его ребяческим поэтическим даром, другие покачивали головами. Дядя Василий Львович соглашался, что племянник даровит, но решительно отрицал в нем способность превзойти его.
– Ты знаешь, – говорил он Собеседнину, перемежая русские слова с французскими, – что я люблю Александра, он поэт, поэт в душе, но я знаю, что он еще слишком молод, слишком свободен, и, право, не знаю, установится ли он когда, – говоря между нами, – как мы остальные…
Вместе с родителями Александр часто посещал живших по соседству друзей, таких же страстных книголюбов, какими были его отец и дядя. Один из них – просвещеннейший человек своего времени Д. Н. Бутурлин, библиотека которого состояла из двадцати пяти тысяч томов.
Очень известен был и другой просвещеннейший книголюб той поры А. И. Мусин-Пушкин, у которого хранилась найденная в 1795 году в Спасо-Ярославском монастыре старинная рукопись «Слова о полку Игореве». Оба они охотно разрешали желающим пользоваться их библиотеками.
Бывая с родителями у Бутурлиных, Пушкин всегда забирался в огромную библиотеку хозяина. Часто встречался там с дядей и такими корифеями литературы того времени, как К. Н. Батюшков, И. И. Дмитриев, В. А. Жуковский, И. А. Крылов.
В его присутствии начался однажды спор о достоинствах басен двух баснописцев той поры – И. А. Крылова и И. И. Дмитриева. Василий Львович горячился и, отдавая предпочтение Дмитриеву, критиковал Крылова:
– В них нету изящества, вкуса. Площадный язык, площадные картины. «Свинья в навозе извалялась; в помоях выкупалась… пришла свинья свиньей, – как вам это нравится?»
Горячность дяди забавляла Александра, но басни Крылова нравились ему куда больше…
В споры взрослых Александр никогда не вмешивался. Он сидел обычно в уголочке, примостившись к стулу какого-нибудь читавшего свои произведения литератора. Если произведение было, с его точки зрения, слишком уже забавное, он все же не стеснялся выразить свое отношение к нему.
У Бутурлиных на него обратил внимание гувернер детей, образованный человек, доктор словесных наук француз-эмигрант Жиле, и как-то предсказал:
– Чудное дитя! как он рано все начал понимать! Дай бог, чтобы этот ребенок жил и жил; вы увидите, что из него будет…
Так проходили детские годы Пушкина. С отцом и матерью у него до конца дней оставались холодные, напряженные отношения. Брата Льва он нежно любил, посвятил ему трогательное, взволнованное стихотворение «Брат милый, отроком расстался ты со мной…», но тот относился к нему небрежно и не оправдал его доверия.
Покинув отчий дом, Пушкин впоследствии тепло и сердечно вспоминал лишь сестру Ольгу, спутницу детства, бабушку, няню и свою детскую любовь – Сонечку Сушкову.
Бабушка Мария Алексеевна и няня Арина Родионовна слились в сердце Пушкина в единый трогательно нежный и любимый образ.
Рядом с бабушкой и няней вставал перед Пушкиным образ ранней любви его, семилетней изящной и хрупкой Сонечки Сушковой.
Ему было тогда восемь лет. Вместе с сестрой Ольгой его возили по четвергам на детские балы к танцмейстеру Иогелю, в другие дни – на детские танцевальные вечера к их дальним родственникам Трубецким и близким друзьям Сушковым. Здесь маленький Александр встретил Сонечку Сушкову.
Позже Пушкин так тепло и взволнованно вспоминал ее:
Подруга возраста златого,
Подруга красных, детских лет,
Тебя ли вижу, взоров свет,
Друг сердца, милая Сушкова?
Когда настало время дать Александру образование, родители поехали в Петербург, чтобы поместить сына в иезуитский коллегиум.
Основанный Игнатием Лойолой в 1534 году орден иезуитов играл на протяжении веков во всей Европе большую политическую роль. Он являлся удобным и надежным орудием в руках католической реакции.
Родителей Пушкина прельщала мысль определить сына в петербургский коллегиум иезуитского ордена. Окончив его, Александр мог рассчитывать на хорошую карьеру. Но в газетах был опубликован в те дни правительственный указ об основании Царскосельского лицея. Это закрытое учебное заведение основывалось «исключительно для юношества благородного происхождения, предназначенного к важным частям службы государственной».
Мысль об иезуитах была оставлена. Начались хлопоты об определении Пушкина в это новое учебное заведение. Родители, видимо, полагали, что «императорский» Царскосельский лицей вернее, чем иезуитский коллегиум, предохранит их сына от «малейшего проявления религиозного и философского свободомыслия».
Лицей, однако, не спас Пушкина от этих «опасных» настроений. И сам Пушкин был, конечно, доволен, что не попал к иезуитам, понятие о которых у мальчика связывалось с представлением о человеческом лицемерии, двуличии и вероломстве. Ему было всего четырнадцать лет, когда он написал своего «Монаха» и героя поэмы, святого старца, назвал «мятежным иезуитом»…
Родители возвратились в Москву, а в Царское Село мальчика отвез Василий Львович.
С отчим домом Александр расставался без всякого сожаления…
Собирая Сашу в дорогу, бабушка и тетушка дали ему сто рублей ассигнациями – «на орехи». Василий Львович принял эти деньги на сохранение.
Сидя в Михайловской ссылке без денег, Пушкин через четырнадцать лет, в 1825 году, напомнил Василию Львовичу о взятых им ассигнациях. На обороте своего письма к Вяземскому он написал: «При сем деловая бумага, ради бога употреби ее в дело». На отдельном листе Пушкин шутливо писал:
«1811 года дядя мой Василий Львович, по благорасположению своему ко мне и ко всей семье моей, во время путешествия из Москвы в Санкт-Петербург, взял у меня взаймы 100 рублей ассигнациями, данных мне на орехи покойной бабушкой моей Варварой Васильевной Чичериной и покойной тетушкой Анной Львовною. Свидетелем оного займа был известный Игнатий; но и сам Василий Львович, по благородству сердца своего, от оного не откажется. Так как оному прошло уже более 10 лет без всякого с моей стороны взыскания или предъявления, и как я потерял уже все законное право на взыскание вышеупомянутых 100 рублей (с процентами за 14 лет, что составляет более 200 рублей), то униженно молю его высокоблагородие, милостивого государя дядю моего заплатить мне сии 200 рублей по долгу христианскому – получить же оные деньги уполномочиваю князя Петра Андреевича Вяземского, известного литератора.
Коллежский секретарь
Александр Сергеев сын Пушкин».
Вряд ли рассчитывал Александр Пушкин получить «сии 200 рублей» и вернул ли их дядя племяннику – об этом никаких сведений не сохранилось. Видимо, не вернул. Если бы вернул, Пушкин не преминул бы письмом же поблагодарить Вяземского за то, что тот внял его просьбе и употребил присланную ему поэтом бумагу «в дело».
Василий Львович, нужно отдать ему справедливость, очень усердно хлопотал о зачислении племянника на одно из объявленных мест первого приема в Царскосельский лицей. И столь же усердно помогал ему в этом А. И. Тургенев, ставший впоследствии одним из самых верных и близких друзей поэта.
Утром 12 августа 1811 года в здание Царскосельского лицея вошли известный тогда поэт Василий Львович Пушкин и безвестный подросток Александр Пушкин, которого дядя вел за руку. Мальчик не знал, что с Москвой он расстался на долгие пятнадцать лет, и меньше всего помышлял, что здесь, в лицее, его ждет слава.
Двенадцатилетний Александр прибыл в Царскосельский лицей вовсе не недорослем, как его поименовали в официальном документе. Несмотря на свои еще очень малые годы, это был рано созревший мальчик, почти юноша, с широким кругозором, острый, мыслящий, «француз» и – поэт.
Откуда, казалось, мог он почерпнуть столь много и в такой короткий срок? Ни Русло, ни Шедель и ни безграмотная гувернантка Лорж не могли так образовать своего питомца. Здесь сыграли важную роль литературное окружение в отчем доме, книги из библиотеки отца и Бутурлина и няня, чудесная Арина Родионовна.
Товарищи по лицею поражались тому, как далеко ушел от них вперед их товарищ, как много он знает, и все относились к нему с большой любовью, даже своего рода детским уважением. Маленький Пушкин вскоре стал центром лицейской жизни.
В пятнадцать лет он создает свой «Городок» – фантазию о книжном городке, обитателем которого автор якобы является. В этом книжном царстве —
На полке за Вольтером
Виргилий, Тасс с Гомером
Все вместе предстоят.
В час утренний досуга
Я часто друг от друга
Люблю их отрывать.
Здесь и Державин, и «чувствительный Гораций», и Вольтер —
Фернейский злой крикун,
Поэт в поэтах первый…
Здесь и «Ванюша Лафонтен», «мудрец простосердечный», и «Дмитриев нежный» с Крыловым.
Здесь Озеров с Расином,
Руссо и Карамзин,
С Мольером-исполином
Фонвизин и Княжнин…
На самой нижней полке хозяин «городка»
…спрятал потаенну