— Да, все хорошо, не волнуйся, — ласково улыбнулась нормалка.
После осмотра эскулапом меня снова сморил сон. Проснулся, когда за окном уже темнело. Карина дремала в кресле, поджав под себя ноги и склонив голову на подлокотник. Ни дать ни взять — котенок, свернувшийся клубком. Она встрепенулась, ощутив мой взгляд.
— Проснулся? Тебе что-то нужно?
— Подними изголовье. Хочу посидеть.
— Тебе, наверно, пока нельзя…
— Хоть немного.
— Ладно. Сейчас, подожди… Разберусь, как оно работает. Так… ага… — верхний сегмент кровати пополз вверх. — Все, хватит.
— Спасибо, — я огляделся вокруг. В голове еще плавал туман, но общее состояние удовлетворительное. Две недели, она сказала? Неслабо меня задело. — Томас мертв?
Я этому гаду не оставил шансов, но хотелось убедиться и расспросить в подробностях.
— Да.
— Полиция сильно прессовала?
— Нет, меня только на опознание звали… Сказала, что не знаю, кто он, и все.
— Не допрашивали? Подписку о невыезде брали?
— Нет, я тогда только сказала, что ничего не знаю. Больше не приходили.
— Ясно.
— Надо было рассказать?
— Нет, так даже лучше. Будут спрашивать, продолжай стоять на своем. Ничего не знаю, ничего не видела.
Ко мне они в любом случае придут, когда узнают, что очнулся. Но раз Карина молчала, то и мне выгодней всего будет уйти в несознанку. Вдруг мне после наркоза память отшибло?
М-да, невезучая у нас эпопея с «химерой» получилась. Ничего не приобрели, зато все долго лечились — и Зак, и Кара, теперь вот и я.
От короткого смешка болезненно свело живот… Черт.
— Что? Тебе плохо? — испугалась Кара.
— Просто подумалось, что наша группа теперь может заслужено носить звание «сборной команды инвалидов». Кстати, как там наш третий болезненный?
— Зак? — она одарила меня наиболее беспечной из арсенала своих улыбок. — С ним все нормально.
— Карина, не ври. Он ранен?
— Нет, нет, что ты! Все хорошо, правда.
И глаза честные-честные… Как обычно, когда врет.
— Где он? Рассказывай давай! — устало потребовал я.
— Понимаешь… — замялась она, с особым вниманием рассматривая носки свои кроссовок.
— Ну?!
— Он с Килкени… — выпалила она и бросила быстрый взгляд, проверяя мою реакцию. — Килкени позвонил мне, волновался за Зака… и насчет Томаса пытался предупредить.
— Стоп. Килкени на Прино?
— Да… То есть, нет. Думаю, он уже улетел… — Карина судорожно вцепилась пальцами в поручень кровати.
— У него был твой номер?
— Не мой, Аманды. Мой телефон разбился, а Зак отошел, и ты в капсуле лежал, а мне позвонить срочно нужно…
— Стоп. Не суетись, — я накрыл ее кисть ладонью и ощутил потряхивающую ее мелкую нервную дрожь. — Давай с самого начала и по порядку.
Она сидела в глубоком кресле, придвинутом впритык к кровати, и отстраненно излагала факты, тщательно избегая давать им эмоциональную оценку. И смотрела в пол или в окно, словно там происходило что-то до ужаса интересное.
Постепенно все кусочки пазла становились на свои места. Аманда, которая не могла спасти себя и стремилась уберечь хотя бы сына. Фредерик Килкени, мечущийся между честолюбием и любовью. Зак, испуганный мальчишка, озлобившийся на отца и потерявший мать. Томас, отморозок, шагающий к цели по трупам и ждущий удобного момента, чтоб нанести удар в спину, собственному хозяину. Земной Союз, которому необходимо прижать к ногтю правительство Маргуны. Стас, эксцентричный великовозрастный балбес, решивший срубить денег по-быстрому и втянувший в свою аферу бывшую школьную подружку. И, конечно же, Карина, с ее уникальной способностью слепо вляпываться в неприятности.
— … Зак никогда не простит меня.
— Тихо, маленькая, — я притянул ее к себе и прижал голову к груди, успокаивающе гладя по волосам. — Не терзай себя.
— Только знаешь… я ни о чем не жалею, — упрямо произнесла она и попыталась отстраниться.
— Ну и правильно, — мои губы прижались к ее лбу.
— Ну скажи же это! — потребовала Карина, все же выскользнув из-под моей руки.
— Что «это»?
— Что я дрянь и проступила мерзко, — еле слышно произнесла она.
— Ты действовала так, как считала правильным, и я не собираюсь тебя ни в чем обвинять, — резко отрезал я.
Поступил ли бы так же? Не знаю… Наверно, нет. Искал бы другие пути. С другой стороны, легко рассуждать сейчас. А в критической ситуации?.. Кто знает.
Я не вправе осуждать Карину и не буду этого делать. Более того, нужно ее как-то успокоить и отвлечь, пока она не довела себя до срыва.
— Как думаешь, Килкени правду сказал? — она в задумчивости покусывала нижнюю губу и легко водила подушечками пальцев по моему предплечью.
— О чем именно? — рассеянно отозвался я.
— Что он не причинит вреда Заку. И об Аманде… ну, что он не виноват в ее смерти.
— Да, определенно. Уверен, ему не безразличен сын. Килкени многим пожертвовал ради его блага. Не только когда решился на хищения на Земле, но и прилетев сюда, на Прино, рискуя быть узнанным. А вот остальные его делишки…
— То есть?
— Килкени далеко не такой белый и пушистый, каким хотел предстать перед тобой. Он — акула. Такие, как он, привыкли играть человеческими судьбами. Просто раньше Килкени пользовался для этого своей чековой книжкой, а сейчас в арсенал его методов добавились и насильственные меры воздействия. После смерти Томаса легко свалить всю вину на него. Очную ставку им не проведешь, и как было на самом деле, не узнаешь.
— Я помню… — горько усмехнулась Кара. — Если бы не жадность томасовых прислужников, мой труп уже давно болтался бы в космосе благодаря Килкени. Подобное не забывается.
— Он далеко, тебе больше ничего не угрожает… А для Зака, как ни парадоксально, Килкени станет лучшей в мире защитой.
— Хотелось бы верить… — вздохнула нормалка. — Рок, спасибо тебе за то, что тогда спас нас от Томаса… и за понимание тоже спасибо.
Знаете, что может быть муторней процесса выздоровления? Когда во время этого тебе активно помогают. Все время! 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Я признателен за заботу, правда, но можно оставить хоть чуть-чуть личного пространства? Мне ее гиперопека уже поперек горла стоит.
И нет, я не неблагодарная скотина, просто:
1. Прекрасно могу управляться со столовыми приборами правой здоровой рукой. Более того, я правша, и именно в этой руке всю сознательную жизнь держал вилку.
2. Уже неделя, как мне разрешили вставать и передвигаться по палате. Поэтому в туалет я в состоянии добраться самостоятельно! И не надо меня под локоток провожать до самой двери аж целых три метра! А за дверью некоторым вообще нечего делать! И «что я там не видела» — это отнюдь не аргумент!
3. Не нужно поправлять мне подушку каждые десять минут. Ах да, и достаточно всего одной подушки, а не двух больших, одной маленькой и еще запасного одеяла на случай, если станет прохладно.
4. Нет никакой необходимости ждать, смотря мне в лицо умильными глазами, пока я не засну вечером. Это нервирует! И невольно возникает подозрение, что, как только засну, меня попытаются удавить подушкой. Тем более что их аж две большие и одна маленькая! Не говоря уже об одеяле!
В общем, у меня остался только один выход — срочно выздороветь!
— Отдай ложку. Я в состоянии поесть самостоятельно. Что ты со мной, как с ребенком, нянчишься?
— Не нянчусь, а ухаживаю. Слышала, что болеющие мужчины капризны, но не ожидала, что настолько, — пробурчала она. — И нечего тут закатывать глаза!
Господи, когда же закончится эта пытка? Чем я так провинился?
— И не рычи на меня! Ой, салфетка съехала, — Карина заправила мне за ворот выбившийся конец бумажного полотенца.
Я раздраженно выдохнул. Как бы ее так послать, чтоб и не обидеть, и чтоб отстала? Чувствую себя грудничком в слюнявчике. Еще бы соску предложила! Забота это, конечно, приятно, но Кара ею буквально душит.
— На, возьми яблоко, — я протянул ей лежащий на столике фрукт, — сядь в кресло и не рыпайся. Ты сама когда последний раз ела? Смотреть страшно на твои кости.
— А ты в тарелку смотри, а не на меня, — недовольно огрызнулась девушка.
— Ешь давай. Ну! — я подождал, пока она с хрустом не откусила от яблока, и только тогда зачерпнул ложку жидкой бурды, которую тут пытались выдать за кашу. Твердую пищу мне пока не разрешили. Ничего, потерпим…
— Рок, тут такое дело… Мне пора возвращаться на Землю. Нужно явиться на судебное слушание, уже сроки поджимают.
— Ясно, когда вылет?
— Сегодня вечером. Но… если хочешь, могу остаться.
— Чтобы тебя Интерпол снова в розыск объявил? Ну уж нет. С меня и одного раза тебя вытаскивать с головой хватило.
— Извини, знаю, что доставила тебя много неприятностей и…
— Прекрати! — оборвал я. — Осторожней только на Земле. Не ведись на провокации и думай перед тем, как ляпать языком. Эрика Лау может захотеть поквитаться за разглашение формулы «химеры».
— Я буду осторожна, — серьезно кивнула нормалка. — Ты только слушайся врачей, хорошо?
— Тебе пора идти собираться?
— Нет, мой единственный чемодан уже упакован. С тобой лучше посижу.
— Напишешь, когда доберешься?
— Само собой, — Карина достала из сумочки кредитку и протянула мне. — Держи, тут все деньги… те, которые от Килкени.
— Зачем они мне? Забери с собой.
— Нет, — поморщилась она, — не хочу. К тому же тебя к концу недели обещали выписать, а лететь домой тебе пока нельзя. Так что не возражай! Это на всякий пожарный, вдруг потребуется для лечения или еще чего-нибудь. Врач говорил, что минимум две недели никаких нагрузок, в том числе полетов.
— Ой, меньше слушай. На Крете меня бы уже давным-давно выписали!
— Так! Давай без геройства! — вдруг разъярилась нормалка. — Хватит с меня! Доктор сказал постельный режим, значит, лежать и не вякать! Понял?
Она подбоченилась и требовательно уставилась на меня в ожидании ответа. Ух ты! Для полноты картины не хватало только зажатой в руке сковородки… Надеюсь, мой давнишний подарок Карина