— И все-таки, почему вы подошли ко мне в магазине? — Они вышли из кинотеатра, обсуждать фильм не хотелось, да и нечего было обсуждать. Два часа ушли на то, чтобы хоть немного привыкнуть друг к другу, почувствовать плечо — нужно ли оно тебе? Георгий не купил попкорн и пиво, и уже за это Катерина была ему благодарна. И его близость в темном полупустом зале не была ей неприятна.
— Хотите услышать комплимент? Пожалуйста: вы красивы, но я подошел не поэтому. Не обижайтесь — красивых женщин много, даже слишком. Но в вас… Вы ходили по той барахолке, и мне сначала показалось: вот еще одна скучающая дамочка, не знает, куда деть деньги. И тут — вы проходили мимо зеркала, взглянули в него и поправили волосы под заколкой, — он показал, как Катерина это сделала — плавно, снизу вверх. — В этом жесте было столько женственности. И тоски. Нет, неправильно — столько печали. Вертинский вспомнился сам собой…
— Разве есть разница между тоской и печалью?
— Конечно! Тоска — от лени, от скуки, от несбывшихся желаний. Печаль сложнее — она от понимания несовершенства мира и невозможности его исправить.
Что-то случилось с Катериной в этот момент. Этот Георгий, этот нахал — он коснулся той струны в душе Катерины, которой давным-давно не касалась она сама и не позволяла никому другому. А может, и не было рядом с ней никогда человека, кто знал об этой струне и мог бы бережно ее тронуть, не раня? И эта струна зазвучала…
— Сколько вам лет, Георгий? — Катерина не хотела, чтобы он услышал тот звук, — зачем? Но уже было поздно.
— Вы хотите сказать, что старше меня? Не надо, это не имеет значения.
— А что имеет значение?
— Вы познакомите меня со своим сыном? Как его зовут?
— Марат.
— Его отец француз? Или татарин?
— Татарин, Ильяс, он родом из Казани. А почему француз?
— Это просто: в тридцатые годы татары часто называли мальчиков Маратами — в честь Жана-Поля Марата. Такой вот революционный романтизм, а теперь это имя звучит как исконно тюркское, правда?
— А я не знала. Вы историк?
— Да, преподаю в одном учебном заведении.
— Высшем?
— Выше не бывает. Вот и метро, — Георгий остановился возле буквы «М». — Увидимся завтра?
— Увидимся. У вас, наверное, каникулы? И у меня каникулы, — Катерине не хотелось, чтобы он уходил, но и искать повод задержать не хотелось. — Запишите мой телефон. Завтра позвоните, и мы договоримся. Пока, историк!
Так начался этот роман — третий роман Екатерины, самый странный в ее жизни, словно сон.
Как-то само собой получилось, что они с Георгием стали вместе ждать возвращения Марата. Им было хорошо вдвоем с самого начала — просто и уютно, как будто были знакомы тысячу лет. Но и Марат, появись он в любую минуту, ничего бы не нарушил и не испортил. Напротив, им его не хватало. Георгий уже знал, что Марат мечтает стать путешественником. И не просто путешественником — он мечтает летать на другие планеты. Он уверен, что там живут красивые сильные люди, которые любят детей. И он их обязательно найдет — этих красивых и сильных людей — и станет им лучшим другом.
— Что-то неладно в вашей консерватории…
— Что ты имеешь в виду?
— Если человек семи лет отроду мечтает улететь на другую планету, чтобы найти там друзей, — это что может значить?
— В этом возрасте все дети фантазируют.
— Это правда, но не все мечтают улететь подальше от дома. А может, он не знает, как ему жить между русской мамой и папой татарином, к тому же разведенными? Может, он не понимает, кто же он сам, а потому и ищет третий вариант? Который бы не зависел ни от тебя, ни от Ильяса…
— А ты откуда все это знаешь — про третий вариант? — удивилась Катерина.
— Из личного опыта. У меня мама русская, а отец немец. Родовитый — фон дер Данфельд.
— У тебя так и в паспорте написано — Георг фон дер Данфельд? — вытаращила на него глаза Катерина.
— В паспорте все просто — Георгий Петрович Данилов, русский.
— Жаль, — разочарованно вздохнула Катерина, — Данфельд… Красиво! Можно я буду тебя так называть — фон дер Данфельд?
— Можно, только Данфельд, а то слишком длинно, — усмехнулся Георгий. — В августе собираюсь съездить в Австрию, если получится. Там в Альпах у моего отца фамильный замок.
— А мама? Она тоже в Австрии?
— Нет, они давно расстались, еще до моего рождения. Но отец знает обо мне и ждет, что я приеду.
— Вот это да! Ты барон, наверное?
— Барон, представь себе, — по Георгию было трудно понять, шутит он или нет, но Катерине очень хотелось верить, что и баронство, и замок — правда. — А ты знаешь, что означает имя Георгий? Земледелец, крестьянин…
— Поэтому у тебя такие большие и сильные руки?
— Поэтому у меня такой большой живот, который все время хочет есть. Зайдем? — Они стояли на Тверской возле немецкого ресторанчика. — Что может быть лучше свиной рульки с тушеной капустой и пива? А потом пойдем в книжный — я знаю, что подарить Марату для знакомства. Он же завтра возвращается?
Почему ей так было хорошо с ним? С этим странным человеком, случайным знакомым — то ли крестьянином, то ли бароном, то ли учителем? Она мало что знала о Данфельде, а казалось, что знает все. Катерина никогда не спрашивала, где он живет и работает, — какая разница? Они встречались практически каждый день — и это было главным. По всему было видно, что денег свободных у него нет, — откуда у преподавателя деньги? Но он не скупился на мелочи, и эта его щедрость радовала ее. Чем могут закончиться их отношения, Катерина не думала — боялась, боялась вспугнуть то, что вдруг наполнило ее жизнь. И что вдруг их дороги, те тайные тропочки — разбегутся в разные стороны.
Марат вернулся как будто даже подросшим — за две-то недели! Во всяком случае, щеки на бабушкиных беляшах налились и зарумянились. Рассказывал, чем они занимались с папой, куда ходили с дедушкой и бабушкой, неохотно.
— Скучно. Они все время едят и говорят о деньгах, а я ничего не понимаю.
— Это же естественно: папа занимается бизнесом, дедушка работает в банке — о чем же они должны говорить?
— Да… — понимающе вздохнул Марат. — Пойдем завтра в зоопарк?
— Пойдем, — согласилась Катерина. — А ты не будешь возражать, если с нами пойдет один мой друг?
— Кто это? — насторожился Марат. — Твой жених?
— Ну почему сразу жених? Просто мой хороший друг. Он очень хочет с тобой познакомиться.
— Зачем? — еще больше насторожился Марат.
— Да не зачем! Просто хочет с тобой подружиться, он тоже любит путешествовать.
— А как его зовут?
— Георгий. Можно — Данфельд.
— Данфельд лучше. Красивее. Мне его можно так называть?
— Можно.
— А когда он придет?
— Утром.
Он пришел, когда они завтракали. Протянул Марату руку и представился:
— Данфельд, можно на ты. — И подумав секунду, уточнил: — Даже обязательно на ты.
— Согласен, — Марат вдруг улыбнулся во весь рот — так доверчиво. — Мы с мамой идем в зоопарк — пойдешь с нами?
— Еще бы! Там же пополнение у леопардов — привезли двух новых котят. На них надо срочно посмотреть, а то вырастут, и будут как все. Завтракаем быстро!
Тарелка Марата уже через минуту была чистой, и он опрометью бросился в комнату одеваться.
— Положи куда-нибудь, чтобы Марат пока не видел, — Данфельд протянул Катерине огромную книгу, похожую на альбом. — Это Атлас звездного неба. Я подарю ему вечером.
Если бы Катерине сказали еще совсем недавно, что можно быть такой счастливой, она бы не поверила. У нее была семья, настоящая, — она, Данфельд и Марат. Они обошли весь зоопарк, конечно, дольше всего простояли у вольера с леопардами — два пятнистых котенка, грациозных и серьезных, лазали по деревьям, прыгали и резвились, ни на кого не обращая внимания. Их дела — их подготовка к взрослой жизни — были важнее праздного любопытства людей. Марат смотрел на них как завороженный — следил за каждым движением, за каждым прыжком, молча, ни о чем не спрашивая. Потом, также молча, отошел от вольера, словно что-то решив для себя, и сказал:
— Давайте поедим чего-нибудь.
Они уселись за столик в открытом кафе, заказали нехитрую еду.
— Данфельд, а ты долго будешь с нами? — неожиданно спросил Марат.
— Не знаю… Почему ты спрашиваешь?
— Ты сказал, что котята вырастут и станут как все. Вот я и хочу понять — ты как все? Как все взрослые?
— А твоя мама — она как все?
— Мама не считается, потому что она мама. Я про тебя хочу понять, — Марат смотрел на Данфельда исподлобья.
— Если честно, я бы сам хотел это понять. Но, видишь ли, пока не получается, — Данфельд протянул Марату руку. — Давай просто жить, и все станет ясно.
— Давай, — Марат по-мужски, крепко пожал руку Данфельда.
Домой добрались к вечеру. Марат еле держался на ногах от усталости, выпил молоко и собрался ложиться спать. Данфельд остановил его:
— Я хочу подарить тебе Атлас звездного неба. Ты слышал, что готовится полет на Марс?
Марат забыл и о сне, и обо всем на свете. Он взял Атлас, прижал его к себе, как самое дорогое его сердцу сокровище.
— Спасибо! Расскажи про Марс, пожалуйста.
— Обязательно расскажу, только завтра. Понимаешь, это длинный разговор, а мне домой пора ехать…
— Зачем тебе ехать? Оставайся у нас.
— И ты не будешь возражать, если я останусь?
— Не буду. Я не маленький, все понимаю, — Марат, не выпуская Атлас из рук, повернулся и решительно направился в свою комнату. — Спокойной ночи.
— Он все понимает, — Данфельд обнял Катерину.
— Ему лучше. А я не понимаю ничего, — она смотрела на него, действительно не понимая, как так могло случиться, что ее вдруг перестал мучить вопрос — как жить дальше? И не было больше пустоты… — А может быть, ты эльф — дух альпийских лесов?
— Может быть, может быть…
Подготовка к полету на Марс началась с самого утра. Данфельд подробно рассказал Марату, что работы в этом направлении ведутся давно — уже лет сорок. Было несколько попыток запустить специальные аппараты, без людей. Но пилотируемый полет все откладывают, потому что не могут найти подходящего пилота. А что если таким пилотом станет он, Марат? Глаза у Марата горели восторгом и готовностью немедленно сесть в кабину марсолета. Но Данфельд сказал — рано! И они начали серьезную проработку вопроса. Первым делом нашли Марс в Атласе, на звездном небе, потом прочитали в Интернете все, что было выложено на сайтах по этой теме.