Во время чаепития Андрей старался обратить на себя внимание Мирославы, то подавая ей блюдо с пирожными, то пододвигая ближе к ней вазу с дорогущими конфетами. Но на все его старания она холодно отвечала: благодарю. И ограничилась только чаем и маленьким кусочком пирога с вишнями.
Спустя полчаса детектив сказала, обращаясь к хозяйке дома:
– Ариадна Борисовна, я хотела бы поговорить с вами наедине.
– Да, конечно, – быстро откликнулась та и, поднявшись со стула, произнесла, – прошу вас в мой кабинет.
Мирослава, увидевшая всё, что хотела, с готовностью последовала за ней.
– А как же мы? – спросил Андрей.
Илья же только улыбнулся и сказал брату:
– Ведь детектива нанимал не ты. Так что не расплёскивай эмоции.
– Много ты понимаешь в женщинах, – усмехнулся Андрей.
– Я понимаю свою жену, а другие меня не интересуют.
– И это называется художник! – Андрей картинно возвёл руки к потолку. А про себя решил, что завоюет благосклонность Мирославы во что бы то ни стало. У него ещё ни разу не было подруги-детектива.
«А это, должно быть, головокружительные ощущения», – подумал он про себя. И был не так уж далёк от истины. Хотя эти самые головокружительные ощущения ожидали не в столь отдалённом будущем не только его, но и всю их семью.
Меж тем Ариадна Борисовна и Мирослава вошли в кабинет Незвецкой.
– Располагайтесь там, где вам удобно, – предложила хозяйка, а сама по привычке села за стол.
Мирослава заняла место напротив неё и сказала:
– Мне хотелось бы задать вам некоторые вопросы.
– Я вас внимательно слушаю, – кивнула Незвецкая.
– Вы знали, что у вашего отца есть ещё одна дочь? – прямо спросила Мирослава.
– Да, я знала об этом. Папа говорил, что это вышло случайно, – тихо вздохнула Ариадна, не желая лгать детективу.
Мирослава усмехнулась.
– Но ведь в жизни всё случается, – быстро проговорила Ариадна. И Мирослава почувствовала, что дочь продолжает защищать даже умершего отца. И, наверное, правильно делает.
– А Катя тоже об этом знала? – спросила Мирослава.
– Я думаю, что нет.
– Однако, хоть коллеги вашего отца и старались держать язык за зубами, слухи в институте всё-таки ползают.
– Но я уверена, что они не выползают за пределы вузовских стен.
– Я не была бы так уверена в этом.
– Вы что же, хотите обвинить Катю в убийстве моего отца?
– Я никого не хочу обвинить. Я ищу настоящего убийцу. Разве вы сами не об этом меня просили?
– Да, да, об этом! – поспешно проговорила Ариадна. – Но это не Катя! Уверяю вас!
– Ариадна Борисовна, вспомните, может быть, вашему отцу всё-таки угрожали?
– Нет… Я уверена, что отец не догадывался о том, что ему грозит опасность. Его, скорее всего, застали врасплох. Папа был хорошо развит физически и, даже будучи не совсем трезвым, мог бы дать отпор.
– Возможно, вы правы.
– Конечно права! – тряхнула своими короткими волосами Незвецкая.
– Думаю, что мне пора, – сказала Мирослава.
– Если что-то понадобится, мы рады вас видеть в любое время.
– Дня и ночи, – улыбнулась Волгина.
– Ночью бы нежелательно, – улыбкой на улыбку ответила Незвецкая.
– Да, вы правы. В следующий раз я буду звонить вам и приглашать к себе.
– Договорились.
Глава 14
Вернувшись домой, Мирослава застала Дона и Мориса сидящими на крыльце. Она догадалась, что эти двое уже долгое время не сводили глаз с ворот. Миндаугасу, понятно, хотелось узнать, что же нового узнала Мирослава. А Дон ждал за компанию, чутьём настроившись на волну Мориса.
– У нас сегодня жареная форель, картофель тушёный на молоке и пирожки с клубникой, – оповестил Морис.
– Здорово, – сказала Мирослава, – я как раз голодна, как тигр.
– А я думал, что вас накормили в таком-то шикарном доме.
– Ну с чего ты взял, что дом шикарный? – закатила она глаза.
Он проигнорировал её вопрос.
– Ну, ладно, – сдалась она, – домишко действительно впечатляет размерами и дороговизной.
Миндаугас продолжал молчать. И она выдвинула последний довод:
– Ты же знаешь, что я не ем в доме клиентов, пока не буду знать, что они чисты, как стёклышко.
– А что, есть какие-то подозрения? – заговорил Морис.
– Да какие там могут быть подозрения, – отмахнулась Мирослава.
– Но я же чувствую, что вам там что-то не понравилось.
– Угадал! Мне не понравился деверь Ариадны Незвецкой Андрей Маратович.
– И чем же он вам не угодил? – улыбнулся Морис.
– Сразу видно, что бабник.
– Может быть, он донжуан?
– То же самое содержание, только под другой этикеткой, – усмехнулась она.
– Некоторым женщинам нравятся такие парни.
– Но я-то не некоторые. – Она одарила его сердитым взглядом.
– Это точно, – согласился он.
Они едва успели поужинать и вымыть посуду, как раздался звонок.
– Возьму? – спросил Морис.
Она кивнула.
– Только клиентов мы пока не берём.
– Само собой.
Он вытер руки и взял трубку.
– Детективное агентство «Мирослава» слушает.
– Я могу поговорить с Мирославой Волгиной?
– А кто её спрашивает?
– Кристина Крайнова.
– Да, конечно, – ответил Морис женщине и, прикрыв рукой трубку, позвал Мирославу: – Это вас Кристина Крайнова.
– О! – вырвалось у Волгиной.
– Здравствуйте, это я, Кристина.
– Добрый вечер.
– Вы сказали мне, чтобы я позвонила вам, если вдруг что-то вспомню.
– Вы вспомнили?
– Да, одну вещь, но не знаю, имеет ли это отношение к убийству Бориса.
– Вы скажите, а я сама решу.
– В последнюю нашу встречу он что-то говорил о дочери, но я была рассеянна, слушала невнимательно и не могу повторить то, что он сказал.
– Он говорил о вашей общей дочери?
– Да нет же! Об Ариадне!
– И что он сказал?
– Понимаете, Борис был как бы погружён в свои мысли и говорил не очень понятно.
– И всё же.
– Он говорил, что у его дочери проблемы, о которых она ещё не догадывается, и он не знает, как ему быть.
– Очень интересно, – сказала Мирослава, – это всё?
– Мне кажется, что да.
– Спасибо. Если вспомните что-то ещё, то позвоните.
– Да, хорошо. Спасибо вам.
– За что?
– За то, что выслушали. Мне же о Борисе словом не с кем перемолвиться. Мать меня до сих пор ругает за Регину.
– Сочувствую.
Мирославе показалось, что Кристина всхлипнула.
– Иной раз она так расходится, что ребёнок всё слышит. А ведь Регинка уже большая.
– В таком случае, может, вам пореже видеться с мамой?
– Я и так не велела ей к нам приходить. Сама хожу к родителям, но чаще всего из-за бабушки. Она любит меня и жалеет. И я очень привязана к ней, – быстро проговорила женщина, боясь, что собеседнице на том конце провода надоест её слушать и она оборвёт разговор.
– Я понимаю ваши чувства, – ответила Мирослава.
– Извините меня. Я уже, наверное, надоела вам.
– Кристина, вы правильно сделали, что позвонили, и мы с вами обязательно встретимся и поговорим.
– Спасибо вам, – снова произнесла женщина, – до свиданья.
– До свиданья.
– Что у неё случилось? – спросил Морис, когда Мирослава положила трубку на рычаг.
– Я так поняла, что после нашего общения с ней потрясённая смертью Гусарова Кристина стала перебирать в уме всё связанное с ним. И ей вспомнился последний разговор с Гусаровым, в котором он намекнул на то, что его дочери Ариадне грозят неприятности, о которых она ещё не догадывается.
– В бизнесе? – предположил Морис.
– Вряд ли. Я сомневаюсь, что Гусаров хоть немного разбирался в делах дочери.
– Тогда что же?
– Я тоже озадачена, – задумчиво проговорила Мирослава, взяла с дивана Дона и прижалась щекой к его мягкому тёплому боку. Поза, в которой держала его хозяйка, была не слишком удобна для кота, но он терпел и не вырывался. Мирослава быстро догадалась об этом и прижала его к груди. Устроившись на её руках поудобнее, кот благодарно замурлыкал.
– И всё-таки мне ничего не приходит в голову, кроме конкурентов, плетущих сети за спиной Ариадны, – настаивал Морис.
Мирослава улыбнулась.
– Придумать что-то другое трудно, – сказал Миндаугас, – вы можете представить себе проблемы, которые имеются у человека, но он о них не догадывается?
– Если поднапрячь воображение, то можно придумать некоторые…
– А если всё-таки вернуться к бизнесу Незвецкой.
– Дался тебе её бизнес!
– И всё-таки. Хотелось бы узнать, как он у неё появился. Явно не от отца. А про мать она говорила, что она педиатр…
– Давно не работающая по специальности. А с бизнесом клиентки лично мне всё ясно. Организовать его ей в какой-то мере помог отчим.
– Вы в это верите?
– Верю. Отчим растил девочку, и своих родных детей у него нет. Так что Ариадна для него свет в окошке.
– Так, может, это он убил Гусарова? – сделал смелое предположение Морис.
– В честь какого праздника? – удивилась Мирослава.
– Чтобы, как вы выразились, не делить с ним свой «свет в окошке».
– Волгина рассмеялась.
– Делил-делил столько лет и вдруг бабах! И всё решил одним махом?!
– Мало ли… Может, у него накопилось.
– Сомневаюсь. Отчим Ариадны Борисовны Георгий Степанович Тактолызин не какой-то там скучающий на скамеечке пенсионер, а человек занятой. У него кроме дочери и её семьи есть любимая жена и собственный бизнес.
– Да, пожалуй, я погорячился, – согласился Морис.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась Мирослава.
– А кстати, почему Ариадна не взяла фамилию отчима? Ведь он растил её.
– Тем не менее её собственный отец не отказывался от дочери и принимал в её жизни активное участие. И уж никогда бы Борис Аввакумович, насколько я понимаю его характер, не дал бы согласия на усыновление ребёнка Тактолызиным, будь тот хоть семи пядей во лбу.
– Я бы тоже не дал, – согласился Морис.
Мирослава фыркнула, а Миндаугас продолжил: