Приходу детективов Эмма Даниловна не удивилась. Дверь им она открыла сразу только потому, что решила, что они из полиции. О том, что убит её ученик, она знала, приняла эту трагедию близко к сердцу и была готова помочь правоохранительным органам в поисках злодея всем, что было в её силах. На предъявленную Мирославой лицензию едва взглянула. Сразу пригласила в гостиную. Морис поставил на стол корзину и протянул женщине цветы.
Старая учительница смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами:
– Что же это? – растерянно спросила она и раскраснелась как девочка. – Вот уж никогда не думала, что полиция делает такие подарки.
– Возьмите, пожалуйста, цветы, – вежливо, но настойчиво произнёс Миндаугас.
– Ну, если вы настаиваете, – всплеснула руками Кудашова и приняла наконец букет. Она была растрогана, несмотря на то, что за свою долгую педагогическую службу Эмма Даниловна привыкла получать в дар цветы, чаще всего от своих подопечных. И чего ей только не дарили, начиная от величественных гладиолусов, роскошных георгинов, дорогих импортных роз в нарядной упаковке до строгих хризантем с горьковатым, как послевкусие самой осени, ароматом, пёстрых астр и даже простых ромашек. Положа руку на сердце, старая учительница призналась бы, если б её спросили, что именно ромашки и были всего милее её сердцу.
Но такого букета, как тот, что она держала в руках сейчас, ей не дарили ни разу. Это был не просто букет, а целая симфония цвета и запаха, кусочек царства самой богини Флоры. Морис сумел выбрать именно тот букет, который и поразил, и растрогал старую учительницу.
Она как раз нюхала и рассматривала его со всех сторон, когда Мирослава решила расставить точки над «i». Ей вовсе не хотелось вводить женщину в заблуждение.
– Эмма Даниловна, мы не из полиции, – сказала она.
– Вот как? – Лицо учительницы вытянулась от удивления, а в серых глазах, сохранивших свою ясность, заплескалось беспокойство. – А я думала, – проговорила она осторожно, – что вы пришли расспросить меня о Борисе. Ведь его убили.
– Мы действительно, пришли поговорить с вами о вашем бывшем ученике Борисе Аввакумовиче Гусарове. Но мы частные детективы. И ведём расследование по поручению Ариадны Борисовны Незвецкой, дочери Гусарова.
– Да, я знаю Ариадночку, – кивнула Кудашова, всё ещё не в силах усвоить информацию о частном расследовании. – А что же полиция? Они разве не ищут убийц Боречки?
– Ищут. Ведётся тщательное расследование, – заверила её Мирослава и пояснила: – Просто Ариадна Борисовна решила, что одна голова хорошо, а две лучше.
– Да, конечно, – не слишком уверенно согласилась Эмма Даниловна.
– А кто вам сказал о том, что Бориса Аввакумовича убили? – спросила Мирослава.
– Так мне сразу же Виталик позвонил. Горе-то какое! – запричитала Кудашова.
– Виталик – это друг детства Гусарова? – решила уточнить Мирослава.
– Да, Баландин. Они с Борей с четвёртого класса дружили. Потом Людочка Гаманина к их компании пристала. Так и ходили втроём до самого окончания школы. А потом Виталик с Людой поженились.
– А Гусаров, насколько я поняла, не претендовал на сердце и руку Гаманиной?
– Не претендовал, – рассмеялась Кудашова, – у нашего Бори на уме была одна учёба, он сразу поступил в институт. Но, как говорится, человек полагает, а Бог располагает. Женился Боря на Ирме, и у них родилась Ариадна.
– Однако институт Борис Аввакумович не бросил.
– Нет, не бросил, он закончил его с красным дипломом и быстро пошёл в гору. Если бы сохранилась советская власть, то он был бы сейчас о-го-го! – Кудашова взмахнула рукой, показывая, на какую высоту мог бы подняться её бывший ученик.
Мирослава не стала переубеждать старую женщину, что и при нынешней власти специалисты во многих областях достигают высоких вершин. А Гусарову, вероятно, нравилась преподавательская деятельность. Её интересовал другой вопрос, именно его она и задала Кудашовой:
– А с друзьями Борис Аввакумович продолжал поддерживать отношения?
– Да, конечно. Он у Виталия с Людочкой на свадьбе был свидетелем со стороны жениха.
– Со времени той свадьбы уже много воды утекло, – заметила Мирослава.
– Это точно, – согласилась Кудашова, и в глазах её промелькнула грусть, – но она тотчас вновь воспрянула. – Боренька стал и крёстным отцом сыночку Виталия и Людочки.
– А много ли лет сыночку?
– Двадцать два.
– Что-то долго они тянули с рождением сына.
– Так уж вышло, – развела руками Эмма Даниловна.
– И какие отношения были у Гусарова с крестником?
– Превосходные отношения! Люда иногда даже жаловалась на Бориса.
– Это ещё почему? – насторожилась Мирослава.
– Баловал Боренька сильно Леопольда. Любил его, как родного сына.
– Леопольда?
– Ну да, сыночка Баландиных.
– Интересное имя…
– Да. Его Боречка и придумал. Но в школе и в художественном училище мальчика все Полем называли. Он и сам так хотел.
– Сын Виталия художник?
– О да! Он ученик Боречкиного зятя. И Боря говорил, что мальчик подаёт большие надежды.
– А что-нибудь ещё связывало Гусарова в последнее время с другом детства?
– Боря с Виталиком рыбачить любили. И летом ездили с ночёвкой, у Виталика есть свой катер. И зимой рыбачили. И меня рыбой снабжали.
Морис с Мирославой переглянулись. Ни Ариадна Борисовна, ни Катя не говорили им о том, что Гусаров был рыбаком. Странно, что и дочь, и жена забыли упомянуть об этом хобби покойного. Хотя, может быть, просто не придали ему значения. Действительно, как любовь к рыбалке может быть связана с убийством? По всей видимости, никак. Волгина внимательно посмотрела на старую учительницу и подумала: «Может, Баландин вообще с кем-то другим рыбачил? Хотя, с другой стороны, Кудашова не похожа на человека, страдающего маразмом». У Мирославы чуть не сорвалось с языка: «А вы ничего не путаете?» Но она вовремя спохватилась, а ведь могла обидеть старую женщину бестактным замечанием.
– Эмма Даниловна, а Борис Аввакумович часто вас навещал?
– Почти каждый месяц, – с затаённой улыбкой проговорила Кудашова. – Ах да, – спохватилась она, – что же я тут сижу и гостей не угощаю. Я сейчас чайник поставлю. У меня и пирог с курагой есть. – Женщина уже собралась встать и бежать на кухню.
– Эмма Даниловна, не спешите, – остановила её Мирослава, – лучше расскажите нам ещё о Борисе Гусарове.
– Да что же я ещё могу вам рассказать о Бореньке? – Учительница озадаченно посмотрела на Мирославу, а потом на Мориса. Только тут она заметила, как он хорош собой, и подумала, что, наверное, очень сложно работать детективом такому красавцу. Все его сразу замечают и запоминают. – Она покачала головой в такт своим мыслям и тут вспомнила, что девушка-детектив попросила её ещё что-нибудь рассказать о Борисе. Она не знала, что им ещё рассказать о нём… Как он побеждал на олимпиадах? Как однажды в старших классах они сплавлялись летом по реке и Борис первым спрыгнул в холодную воду, когда их плот застрял и грозил вот-вот перевернуться. А ей потом на педсовете влепили выговор за то, что она пошла на поводу у класса и отправилась в это опасное путешествие.
– Что же вам рассказать о нём? – тихо спросила Эмма Даниловна.
– Каким он был? – так же тихо спросила Мирослава.
– Каким был Боречка? – переспросила старая учительница и, не выдержав, рассказала им о том сплаве.
– Значит, он был отважным и решительным?
– Этого у него было не отнять, – уверенно проговорила Кудашова.
– А каким он был в школе?
– В школе он был обычным сорванцом, – мягкая улыбка тронула губы учительницы, когда она погрузилась в воспоминания. – Учился, правда, хорошо. С ребятами в классе ладил, учителям порой грубил.
– Но не вам?
– Не мне, – улыбнулась Кудашова, – он любил мой предмет и всё ходил за мной, то одно выспрашивал, то другое.
Мирослава не могла похвастаться тем, что любила физику, поэтому о предмете больше расспрашивать не стала. Вместо этого спросила:
– А вы помогали ему подготовиться к экзаменам в институт?
– Немного помогала, – застенчиво ответила старая учительница и, не удержавшись, добавила: – Боречка со мной консультировался и когда диссертацию писал.
– Несомненно, что в его успехах была и ваша заслуга, – заметил Морис.
– Ну что вы! – смущённо отмахнулась Эмма Даниловна. – Боря очень способный! – И вспомнив о том, что произошло, добавила печально: – Был.
– Эмма Даниловна, а вы были знакомы с его жёнами?
– Да, – подтвердила Кудашова. – Он всех своих девочек приводил ко мне.
– И какое у вас о них сложилось впечатление?
– Ирма и Сонечка мне сразу понравились. А Катенька, как мне кажется, слишком уж молоденькая.
– Вы не знаете, почему распадались первый и второй браки Гусарова?
– Боречка очень влюбчивый был, – смущённо проговорила Эмма Даниловна. – Увидит, бывало, красивую женщину, и глаза у него, как прожектора, вспыхивают. А это, знаете ли, не каждая жена согласится терпеть, – вздохнула Кудашова.
– Вы правы.
– Вот и уходили от него девочки. А ведь так всё хорошо с каждой из них у Бореньки начиналось.
– А какие отношения у Бориса были с дочерью?
– С Ариадной? Чудесные! Он всегда присутствовал в её жизни. И даже став взрослой, Ариадна дружила со своим отцом.
– А с отчимом?
– Георгия Степановича Ариадна любит, как родного отца, – не стала скрывать Эмма Даниловна. – Она так всегда и говорила: «У меня два папы».
– И Борис Аввакумович не ревновал дочь ко второму мужу жены?
– По-моему, нет, – ответила Кудашова, – по крайней мере, я ни разу этого за ним не замечала. Мне казалось, даже наоборот.
– Что наоборот?
– Боря был доволен тем, как Тактолызин относится к его дочери. Сам Боря не смог бы помочь дочери организовать свой бизнес.
– Значит, в этом заслуга отчима Ариадны?
– Да, конечно, Георгий Степанович помог ей встать на ноги.
– А какие отношения у Бориса Аввакумовича были с зятем?