Закончив говорить, Мунхи взяла американо девушки и небрежно сделала глоток.
– О, так вкусно. Могу я его выпить?
Ну, в любом случае она уже его начала пить.
– Да, пожалуйста, – смущенно улыбнулась Гынён.
– Порой мне грустно видеть тебя по телевизору, но я рада, что мы встретились и поговорили. Как-нибудь еще увидимся.
Злыдня Мунхи взяла чашку Гынён и с улыбкой встала. Ее образ с учебником английского выглядел довольно одиноким. Девушке стало жаль, что, кроме американо, она больше ничего не могла ей предложить.
Репортер, назначившая встречу Гынён, появилась точно вовремя. Женщина подошла и села на место Мунхи. При этом они чем-то даже были похожи.
Журналистка поприветствовала Гынён и вручила ей визитную карточку, лучезарно улыбаясь. После этого она достала из сумки диктофон и нажала кнопку записи.
– Вам ведь интересно, о чем я хочу спросить вас?
Вопрос прозвучал так, словно Гынён пришла на викторину. Женщина продолжала улыбаться. Девушка же немного покраснела, испугавшись, что не сможет ответить.
– Вы так искренне пытались защитить Худжуна, и это стало достоянием общественности. У меня появилась догадка.
Гынён вскинула брови и уставилась на работающий диктофон.
– Вас уволили из-за Худжуна с прошлого места работы. Это было несправедливо. И тут мне стало интересно: не вы ли та самая первая любовь Худжуна, которую он променял на карьеру?
– С чего вы взяли?
Гынён попыталась уклониться от ответа. Женщина лишь улыбнулась.
– Но ведь так часто бывает. Многие готовы на все в погоне за успехом. А индустрия развлечений – место, где обитают только такие люди.
Слушая репортера, девушка невольно наклонила голову.
– Я могу это оспорить. Вы ведь выслушаете меня внимательно и напишете статью?
Гынён решила: сейчас самый подходящий момент. Неужели существует ангел-хранитель? Именно он послал к Гынён журналистку, назначившую встречу в этом кафе, а чуть раньше Мунхи. Забавно, что это был ангел-хранитель не Гынён, а Худжуна.
Гынён собралась с мыслями и начала свой рассказ:
– Я не жалею о сделанном. Тогда я была абсолютно уверена, что поступаю правильно. Но теперь я изменила свое мнение.
Женщина с любопытством посмотрела на девушку.
– Вы никогда не задумывались, если Худжун и правда попытался бы оказать давление на журнал, то, скорее всего, компания выкинула бы неугодного репортера или, гонясь за сенсацией, начала копать глубже?
Гынён не без презрения говорила правду, которую поняла не так давно, а точнее, минут десять назад. Девушка словно посмотрела на ситуацию с другой стороны. Она была невозмутима.
– Вы сказали, индустрия развлечений – место, где обитают только люди, готовые любыми средствами добиться успеха. А есть ли место, где такого нет? Вы же помните? В Корее даже кандидаты в депутаты Национального собрания способны на убийство друг друга. – Голос девушки оставался спокойным. – Если в момент отчаяния дать человеку нож и сказать, что тот получит весь мир, только нужно убить кого-то, как думаете, человек с ножом будет колебаться? Мы говорим не только про индустрию развлечений, любой способен на это независимо от сферы деятельности.
Репортер кивнула.
– Я думаю, что индустрия развлечений – место, где собираются отчаявшиеся люди, а не те, кто готов идти по головам.
Сказав это, Гынён глубоко вздохнула. Ей принесли латте и поставили на место американо, она вдохнула пряный аромат. Через несколько секунд тревожное ощущение постепенно утихло.
– Возможно, Худжун так поступил со своей первой любовью из-за того, что был в отчаянии?
Женщина больше не смеялась. Записывая слова Гынён, она выглядела даже немного расстроенной. Такими разными могут быть видения одной и той же ситуации, и с этим ничего не поделаешь.
– Вы не поняли. Я говорила о том, что ошиблась, будучи репортером. – Гынён сделала глоток латте и поставила чашку на место.
– Почему-то мне кажется, вы отчаянно пытаетесь защитить Худжуна.
Журналистка нервно писала в своем блокноте. Может, она что-то внесла туда по ошибке и собиралась зачеркнуть? Девушка невольно вспомнила те дни, когда сама работала репортером, и улыбнулась.
– Я не могу всего вам рассказать, это было бы не совсем правильно. Но хочу заверить вас: Худжун не такой человек, каким его пытаются сейчас выставить.
– Разве вы не его антифанат? – Репортер непонимающе уставилась на девушку.
Гынён в ответ улыбнулась.
– Не поймите меня неправильно. Антифанаты не всегда стоят в оппозиции и ругают знаменитостей. Наличие критиков у звезды означает, что есть люди, которые видят недостатки. Если вы тоже признаете их, разве не стоит настоящему антифанату порадоваться, похлопать вас по плечу и пожать руку? – Гынён продолжала улыбаться. – Думаю, с точки зрения общественности, гораздо лучше представить истинный антифанатский мотив, чем выставлять их как людей, всегда осуждающих. Даже в индустрии развлечений, которую репортеры считают бездной тщеславия, не все так очевидно. Конечно, сначала я стала антифанатом Худжуна из-за враждебности, но сейчас кое-что изменилось.
Когда Гынён замолчала, репортер с интересом взглянула на нее. Девушка вздохнула и продолжила говорить:
– Я тоже не могу быть в чем-то уверенной на сто процентов. Если Худжун явит свои плохие стороны, я непременно укажу на них. Но сейчас мне не в чем его упрекнуть.
Запись интервью, казалось, шла хорошо, но журналистка старательно что-то фиксировала в блокноте.
– Совсем недавно я встретила свою начальницу, с которой работала в журнале. Она сказала, что меня все равно хотели уволить. Видимо, проблема была в моих навыках, а я неправильно все поняла с самого начала. Хоть меня сейчас много критикуют, но в итоге показывают по телевизору и даже берут интервью.
Напоследок Гынён сказала репортеру, что, если ей не нравится интервью, которое она дала, его можно не публиковать. Затем попрощалась, пожала руку и встала.
Когда дверь кафе открылась и девушка вышла, свежий ветерок окутал Гынён. По иронии судьбы погодные метаморфозы, ощущавшиеся снаружи, разительно отличались от смены настроения внутри кафе.
Гынён думала, что с появлением холодного зимнего ветра у каждого непременно сердце должно обратиться в лед. Однако все оказалось наоборот: сейчас ветер перемен грел девушку, словно теплый весенний ветерок, от которого становится легко на душе. Почему то, что мы видим, и то, что чувствуем, настолько отличаются?
Около десяти вечера Гынён и Джихян отправились в закусочную, в которой уже бывали не раз. Гынён сама попросила о встрече. Пока девушка ждала менеджера, она без перерыва пила соджу. Теперь Гынён понимала, почему продюсер советовал ей прочитать «Гордость и предубеждение». Хотя никто на съемочной площадке не знал всей правды, но, видимо, они с Худжуном напоминали двух главных героев.
Худжун был груб и вел себя довольно эмоционально. Хан Мёнсу, наверное, решил, что они могли бы действовать сообща и выводить девушку из себя. Однако тогда все это выглядело бы слишком наигранно.
В ходе съемок шоу продюсер подумал, что неприязнь Худжуна к Гынён произрастает из высокомерия певца. А Гынён недолюбливала Худжуна из-за своих предубеждений.
Скорее всего, Мёнсу начал замечать это в тот день, когда они вернулись из Японии. Наблюдая за съемками, он понял, что Гынён невероятно гордая, а Худжун чем-то похож на непослушного ребенка. Но ведь никто не видел, как Гынён плачет. Кроме того, от взора продюсера не могло укрыться поведение Худжуна, когда он не отпускал девушку во время интервью.
Они друг друга стоили. Так с чего же началась эта история и чем закончится? К сожалению, девушка не очень верила в счастливый конец.
Когда Гынён думала о Худжуне, ее чувства смешивались, а пить соджу казалось не самым правильным решением.
Джихян подошел к закусочной примерно через сорок минут.
– Что ты делаешь здесь в такой час? – Мужчина посмотрел на Гынён с удивлением и смущением одновременно.
– Я немного выпила, – ответила Гынён с красным лицом, широко улыбаясь.
– Да, я вижу. Все в порядке?
– Кажется, у меня плохое настроение. Я бы хотела кое-что спросить. У Джуна не могу, поэтому позвала вас. – Пьяная Гынён прикрыла рот рукой и икнула. – Вы должны выпить со мной.
Она протянула Джихяну стакан, мужчина взял его. Девушка налила соджу до краев.
– А вы знали, что меня уволили из-за внутренних проблем журнала? – Девушка усмехнулась, при этом глаза ее оставались грустными.
Ей было стыдно. Все это время в увольнении она винила кого угодно, кроме себя.
– О чем ты? – Смущенный Джихян поднес стакан соджу ко рту, выпил немного и поставил обратно.
– Сегодня я давала интервью. Не знаю, выйдет оно или нет, но это даже не важно. Я случайно встретила своего старого руководителя, и мы поговорили. Это она предложила уволить меня первой.
Гынён скривила губы и пожала плечами. Девушка не хотела предстать в плохом свете перед Джихяном. Она ведь уже рассказала репортеру правду, о которой сама не подозревала.
– Меня уволили, потому что я заслуживала. А вовсе не из-за Худжуна. Я так много раз обвиняла его и только сегодня узнала правду. Но почему Худжун не опроверг это? – Девушка ударила кулаком по столу и отвернулась.
– Не знаю. – Мужчина скрестил руки на груди и сделал серьезное лицо, словно не знал, как ответить.
– Я верила в свои слова, а он продолжал подыгрывать, хотя не виноват. Вы никогда прямо не говорили, но казалось, что и вам меня немного жаль. – Гынён почесала затылок.
– Верно. – Джихян с тревогой посмотрел на девушку, а затем кивнул.
– Я узнала об этом сегодня. Я ругала его, ведь думала, что он этого заслуживает. Теперь я выгляжу еще более жалкой? Однако я не могу игнорировать правду, – громко сказала девушка, закрыла глаза и повалилась на стол.
– Гынён! – Джихян еле успел поймать ее, пока та не ударилась головой.
– Гынён права. Сегодня она узнала, что ты не виноват ни в чем. Должно быть, она так много выпила из-за ужасного настроения.