Инхён попросила Гынён о встрече в ресторанчике макколи неподалеку от Мёндона.
В отличие от толпы снаружи, здесь было тихо и уютно, как внутри старого музыкального магазина.
«Декабрь» и «Первая любовь» Худжуна сидели друг напротив друга за столом. Гынён заметила странное поведение девушки.
Инхён была в теплой шапке, свободной хлопковой футболке, джемпере и старых широких штанах. Еще недавно она была знаменитостью и носила дорогие вечерние платья и яркий макияж. Теперь перед ней сидела совершенно другая Инхён.
– Если я сниму шапку, то вы удивитесь, поэтому останусь в ней.
Инхён говорила без какого-либо высокомерия. При разговоре она постоянно теребила свою одежду. Лицо ее было приятным и располагало к доверию, без макияжа девушка казалась очень застенчивой. Так зачем же она жила, скрывая все это под ярким макияжем и шикарными нарядами?
Кроме того, лицо Инхён очень исхудало. Гынён внимательно оглядела ее: под шапкой на лбу виднелся шрам. Сердце антифанатки словно замерло.
Хозяин ресторанчика с угрюмым выражением лица принес еду, напитки и исчез. Обе девушки удивились, так как ни одна из них ничего еще не успела заказать.
Гынён напряженно посмотрела на стол, а потом на Инхён. Затем взяла бутылку макколи и наполнила их стаканы.
– На самом деле я планировала связаться позже.
Инхён взглянула на свой стакан, а Гынён лишь продолжала недоумевающе смотреть на нее.
– Меня поймали в Америке. Поймали, когда я пыталась обменять последние пятьдесят долларов от продажи «Бэнни» в Лас-Вегасе. Лицо человека, купившего клуб за столь малые деньги, было незабываемым.
Поникшая девушка пожала плечами и улыбнулась. Поговаривали, что человек, продавший «Бэнни», и есть Инхён.
– Я чувствую свою правоту. Виноват лишь тот, кто назвал так клуб и пытался уйти от налогов. Считаю это расплатой. Купившие «Бэнни» люди довольно опасны, но они не тронули меня.
Она потянулась к своему шраму на лбу.
– Я ни о чем не жалею и сделала бы это снова. Хоть и потеряла все деньги, мне совсем не грустно. Я даже взволнована.
Как мало людей, которые ни о чем не жалеют. Может, это из-за стольких пережитых страданий?
Гынён представила себе счастливую улыбку Инхён – вероятно, она смеялась, тратя деньги от продажи «Бэнни», – и разочарованное лицо Джей-Джея, когда тот узнал об этом. Отчего-то подобная картина заставила антифанатку тоже почувствовать себя взволнованной.
На некоторое время настроение Инхён улучшилось, девушка взяла стакан с макколи и отпила с таким невинным и искренним выражением, что сейчас можно было поверить любым ее словам. Вдруг она закашлялась.
– Ты плохо умеешь пить? Не привыкла к макколи?
Пока Инхён вытирала рот салфеткой, Гынён молча налила ей еще. Вдруг из глаз Инхён брызнули слезы. От удивления антифанатка не знала, что ей делать, поэтому лишь молча смотрела на девушку.
– Оппа… у него все хорошо? – Инхён поспешно вытерла слезы тыльной стороной ладони.
«Оппа?» – Гынён удивилась, услышав уважительное обращение.
– Ты про Худжуна?
Девушка опустила взгляд и кивнула. Гынён никогда не называла его так и оттого испытала мимолетный приступ ревности.
– Сейчас дела у него не очень. О Худжуне ходит много слухов из-за старых фотографий. Ты ведь знаешь, что он ушел из агентства? А теперь создал свое собственное.
Словно на пресс-конференции, Гынён начала спокойно объяснять текущую ситуацию.
Худжуна ругали на каждом шагу, и Гынён эта ситуация безумно не нравилась. Тем более что о личной жизни певца сообщал не он сам или его «первая любовь», а третий человек.
– Вот как. – Услышав новость о Худжуне, Инхён с угрюмым видом кивнула.
– Да. Тебе нехорошо?
Гынён обратила внимание на изменившийся цвет лица Инхён. Та неосознанно дотронулась до шрама и посильнее натянула шапку.
– Почему ты так живешь?
Гынён подумала, что, не зная всего, грубо задавать такие вопросы в лоб. В жизни бывают моменты, когда по-другому не получается.
– Прости. Я не должна спрашивать, – сказала Гынён, когда Инхён уже собиралась ответить на ее вопрос.
– Вот и мне интересно: почему я так живу? – произнесла Инхён, ее голос слегка дрожал.
Ей очень хотелось кричать, но она не могла.
– Я никогда не мечтала о такой жизни, тут только моя вина. Чтобы многого добиться, нужны способности. Мне казалось, как только я приеду в Сеул, все станет хорошо. Я была идиоткой, которая ничего не понимала.
Инхён выпила еще макколи. Когда девушка наклонила шею, Гынён увидела на ней большие синяки, и снова у нее перехватило дыхание. Она подумала, как отреагировал бы Худжун, если бы узнал обо всем этом.
– Я так переживала за Худжуна, что не выдержала. Джей-Джей задумал подлость, но я не знала, какую именно. Сегодня, когда я выходила, он посмотрел на меня ехидно, словно все это связано со мной.
Инхён закусила губу, а затем нахмурилась, словно от боли.
– Мне хотелось поговорить с кем-нибудь. К сожалению, не так много людей, с которыми я могла бы обсудить это. Вот и позвонила тебе. Извини.
Девушка продолжала держать стакан с рисовым вином, ее руки слегка дрожали. Было видно: она чего-то боится.
– Пойдем со мной. Я помогу тебе.
Гынён вскочила и взяла Инхён за руку. Она постаралась сделать это как можно осторожнее, Инхён казалась ей очень хрупкой. Но девушка высвободилась из руки Гынён.
– Если просто уйду, ничего не изменится. Мне нужно убежать далеко-далеко, чтобы выжить. Джуни будет сильно страдать, но я знаю, он больше меня не любит.
Услышанное потрясло Гынён. Она вспомнила слова Худжуна о первой любви, которая для него навсегда останется шрамом. Теперь она понимала, что он имел в виду, когда сказал: «Это больше не любовь». Действительно ли сейчас он ничего не чувствовал?
– Оппа пожалел меня. Он винит себя за то, что не смог защитить меня. Наша любовь закончилась в тот момент, когда я ушла из компании.
Неужели? Говорили ли они об этом? Внезапно Гынён вдруг захотелось получить от нее расписку на этот счет.
– Знаю, прозвучит глупо, но мне тогда и правда очень нравился Джей-Джей.
Признание, полное сожалений.
– Он много знал, действовал и говорил без колебаний. И даже в чужой стране выглядел свободным. Однако Худжун признался раньше и общался со мной дольше. Тогда я была наивной, словно ребенок.
Инхён грустно улыбнулась, как бы признавая свой неправильный выбор.
– Я говорю о том, что не подозревала о подобном исходе. Нам всем пришлось пройти через очень долгий путь.
– Но Худжун все еще заботится о тебе, – тихо произнесла Гынён.
– Я знаю, поэтому и пришла к тебе. Думаю, он еще не понял, что его чувства – это уже не любовь, а сострадание. Если буду держаться за это, то Худжун никогда не сможет забыть меня. – Девушка вздохнула с сожалением. – Скажи ему, пусть не пытается больше меня защищать. Я виновата в своем неправильном выборе. Он достаточно натерпелся из-за меня, я больше не могу на это смотреть. Хочу, чтобы Худжун думал обо мне как о женщине, ставшей просто воспоминанием.
Инхён грустно опустила голову.
– Скажи ему это сама. Я не хочу быть посредником между вами.
Гынён не соврала, она не горела желанием передавать такое Худжуну.
В тот момент Худжун смотрел бы на нее и видел Инхён. Когда Гынён подумала об этом, ее сердце сжалось. Она испытала боль в груди, словно от удара ножом.
Вероятно, Худжун испытывал такую же боль каждый раз, когда встречал Инхён.
На мгновение она почувствовала, словно кровь, которая до этого циркулировала по телу, застыла.
– Ты ведь знаешь, что я не могу приближаться к нему.
Слова Инхён привели Гынён в чувство. Сейчас не время поддаваться эмоциям.
Гынён посмотрела на Инхён, глаза которой наполнились слезами. Почему Джей-Джей преследует такую невинную девушку? Все это время она не хотела верить, что мужчина болен и ему нужна помощь, но сегодня она убедилась: Джей-Джей должен лечиться. Он сумасшедший.
Гынён тоже заплакала из жалости к Инхён. Когда на ней был яркий макияж, такого не ощущалось, но сейчас она словно главная героиня из трагического фильма, которую было невыносимо жалко.
– Передай ему, пожалуйста, мои слова. И не оставляй его. – Инхён на мгновение задумалась, а потом продолжила: – Мне следовало закончить все тогда. Я не умела ни петь, ни играть, но слишком верила в свою мечту. Скорее это была жадность. Я хотела стать лучшей, но оказалось, я ни на что не годна. Я сожалею о своем решении каждый день.
Затуманенным взором Инхён посмотрела сначала на Гынён, затем на часы, а после медленно поднялась.
– Пришло время нам прощаться. Мне пора. Спасибо, что встретилась со мной. Давненько я так долго ни с кем не разговаривала.
Гынён окинула Инхён долгим взглядом, ожидая, что она скажет что-то еще. Но девушка лишь улыбнулась, словно вложив в это все эмоции.
– Надеюсь, мы когда-нибудь еще встретимся. Мы же встретимся? – осторожно спросила Инхён.
Антифанатка посмотрела на нее и кивнула. Инхён опять улыбнулась, словно ребенок, которому Санта пообещал подарки к Новому году.
– Спасибо! Я пойду.
Инхён тут же вышла из ресторанчика.
Все произошло так быстро. На глазах Гынён навернулись слезы, пока она наблюдала, как удаляется Инхён, чьи волосы развевались в лучах солнечного света. Интересно, куда она так спешит? Гынён задумалась, помогает ли время исцелять боль.
Инхён, перенесшая столько тягот, не выглядела смелой или неуязвимой. Она просто девушка, которая не могла забыть свою любовь и в то же время перестать беспокоиться за Худжуна, готового на все ради нее.
Гынён задумалась: что, если она настояла бы и они вместе с Инхён сбежали? По какой-то причине девушка чувствовала сожаление.
Как долго еще Инхён сможет так жить?
– Причина, по которой я решил покинуть компанию, заключается в том, что мне было некомфортно работать без какой-либо поддержки. Хотелось иметь право выбора, а его у меня не было.