субак изучаете, и деретесь на мечах… Я устаю, даже наблюдая за вами. Лин, где инструмент?
Лин зашел во флигель и вернулся с комунго[30]. В отличие от друга, который предпочитал физическую активность, у наследного принца был талант к каллиграфии, живописи и музыке. Искусно исполнив одну мелодию, он обратился к Сан, которая все еще задумчиво стояла посередине двора.
– Женщине благородного происхождения достаточно посвятить себя хозяйственным делам, детям или рукоделию, однако мужчине не пристало терять интерес к искусствам. Сан, ты ведешь себя как мужчина, но до сих пор тренировала лишь тело. То есть ты неполноценна не только как женщина, но и как мужчина тоже. Почему бы тебе не оставлять хотя бы сотую часть увлеченности, с какой ты занимаешься с Лином стрельбой и сражениями, для музыки и поэзии?
Легкая усмешка на губах наследного принца не ускользнула от внимания Сан. Улыбнувшись в ответ, она отправилась во флигель и появилась с тонкой флейтой.
– «И услышал я первый/ Томительный звук,/ Словно дальних деревьев/ Таинственный стон» [31], – продекламировала она. – Я не могу не отплатить за твою доброту, Вон. Только имей в виду, что мне с тобой не сравниться.
Сан прижалась губами к флейте, и полилась мягко вибрирующая мелодия. Для такого солнечного весеннего дня мелодия была слишком тоскливой, но ее неподдельная грусть говорила о том, что Сан не лишена таланта. Немного послушав, Вон коснулся струн комунго.
На большом дворе тренировались тридцать воинов, готовясь к грядущей охоте. Там звучал топот конских копыт, разносилось тяжелое дыхание мужчин, а прислушавшись, можно было различить – или по крайней мере вообразить – стук капель пота о землю. Но на заднем дворе мирно играли флейта и комунго. Прислонившись к стене, Лин молча наблюдал за мужчиной и женщиной, поглощенными музыкой.
Если от большого перекрестка идти на юго-восток к воротам Чанпхэмун, к югу от крепостной стены скоро покажется Чхольдон, деревня кузнецов, где производят всевозможные изделия из металла: сельскохозяйственные инструменты, кухонную утварь, предметы домашнего обихода и даже оружие. Конечно, в деревне имеются не только кузницы, но и таверна, и чайный дом, и постоялый двор. А среди нескольких местных жителей, непотребно выпивающих в таверне средь бела дня, всегда найдется бездельник, у которого чешутся кулаки. К таким неприятным типам местные жители относили и не имевшего работы, временами промышлявшего разбоем Кэвона по прозвищу Огненный Кулак, а также заику Ёмбока, повсюду таскавшегося за Кэвоном. Сейчас Кэвон Огненный Кулак швырнул на прилавок монеты, отобранные у прохожего около моста Нактхагё, и потребовал у хозяина бутылку самого дешевого пойла.
– К-кэвон, а м-может, в-выпьем аракчжу? [32] Г-говорят, очень уж в-вкусно.
– Ну и тупица же ты. Чтобы выпить аракчжу, надо было еще двоих потрясти.
– В-вон оно ч-что! Д-дороговато! – Разочарованный Ёмбок облизал губы.
Аракчжу, появившийся в Корё вместе с монголами, очень быстро стал известен по всей стране. Его начали производить на перевалочной базе монголов в Адоне, когда монгольская армия готовилась атаковать Японию, однако ни горы, ни реки не могли препятствовать распространению славы о чистом вкусе аракчжу. Теперь его пили во всем Корё, однако напиток был все еще слишком дорог. Ёмбоку еще не довелось его пробовать, а Кэвону посчастливилось всего дважды. Вспомнив вкус аракчжу, Кэвон почувствовал, как во рту скапливается слюна. Он раздул огромные ноздри и жахнул кулаком по столу.
– Аракчжу ему подавай! После того как нас самих ограбили!
– П-прости. Не р-ругайся. Если бы м-мама не з-заболела…
Ёмбок виновато повесил голову. Кэвон выпятил толстые губы и лапищей размером со сковородку грубо потрепал лохматые волосы заики.
– Ну-ну, разве это ее вина. Кто же знал, что они столько сдерут за обычный заём. Эти мерзавцы и ночной горшок у старика отберут.
– В-все из-за м-меня. Это я их п-привел. – Ёмбок всхлипнул и вытер нос рукавом.
Кэвон вдруг злобно отвесил ему подзатыльник:
– Тупица. Велел же тебе помалкивать, а ты вылез и начал болтать про Соколиную службу. Истории с мальчишками тебе мало? На своих ошибках не учишься? Если бы ты не влез, пили бы сейчас аракчжу. – Он еще раз ударил заику по голове и взревел, обращаясь к хозяину: – Эй, где моя выпивка? Я же не аракчжу тебе заказал, чтобы ты так долго возился!
Не успел он закончить, как перед ним появилась бутыль, и кто-то уселся за их стол. Горящим взглядом Кэвон уставился на нежданного гостя. Этот юноша показался ему знакомым. Белоснежная кожа, тонкие черты, угольно-черные глаза и дерзкий взгляд. Кэвон ощутил горький привкус воспоминаний.
– Ты! – ноздри Кэвона раздулись, а указательный палец нацелился юноше в глаз.
– Это аракчжу, – ответил гость.
Палец замер. Глаза Кэвона расширились и налились кровью. Раскрыв рот, Ёмбок с глупейшим выражением смотрел то на юношу, то на бутыль.
Юноша, нет, Сан, переодетая в мужское платье, подмигнула Кэвону:
– В честь нашей новой встречи. Кэвон Огненный Кулак из Чхольдона, верно?
Кэвон отвесил подзатыльник Ёмбоку, который попытался обнюхать бутыль. Затем взял ее, сам принюхался к горлышку и поставил бутыль обратно, демонстрируя полное равнодушие.
– Ты не стал бы радоваться нашей новой встрече. Думаю, ты нарочно меня нашел. Что тебе нужно?
– А ты быстро соображаешь.
Сан улыбнулась и извлекла из своего турумаги кошель чумони, вынула из него несколько кусков серебра и положила перед Кэвоном. Ёмбок издал нечленораздельный звук и потянулся к серебру, но получил еще один подзатыльник.
– Я спросил, что тебе нужно, – повторил Кэвон, но теперь в его голосе слышалось что-то похожее на уважение.
– Хочу узнать, чем занимался один человек, побывавший здесь несколько дней назад. Крупный и очень высокий, выше шести чхок[33], смуглый, с бородавкой над левой бровью – такого трудно не заметить или забыть. Скорее всего, он заходил в одну из кузниц, где куют мечи и наконечники для стрел. Выясните, какой заказ сделал мужчина, но не привлекайте к себе внимания. Для Кэвона Огненного Кулака это должно быть плевое дело.
У Кэвона, косящегося на серебро, начал подергиваться глаз. Кадык ходил по его горлу, словно поршень. Не лучшим образом выглядел и Ёмбок.
– К-кэвон з-знает всех к-кузнецов!
– Вот что, молодой господин, – начал Кэвон, закрывая рукой рот Ёмбоку. – Как ты и сказал, работа нетрудная. Но раз вызнавать надо тайно, то, выходит, небезопасная. Я не стану спрашивать, кто такой этот великан с бородавкой, но уверен, что нам не поздоровится, если нас схватят. Может, в твоих глазах мы всего лишь пара бездельников, но у нас тоже есть семьи, а у Ёмбока еще и мать заболела. Мы, знаешь ли, не бродяги, о ком никто и слезы не уронит в случае смерти.
Сан кивнула в знак понимания и вынула из чумони еще несколько кусков серебра.
– Получите вдвое больше, если выясните к наступлению сумерек. И втрое больше, если справитесь раньше.
Кэвон одним махом сгреб серебро. Не говоря ни слова, он встал, рывком поднял Ёмбока и потащил за собой из таверны.
– К-кэвон, а к-как же аракчжу?
– Когда вернемся, сможешь купить себе, сколько захочешь, тупица.
Однако Ёмбок продолжал расстроенно оглядываться на таверну, пока Кэвон тянул его за собой к кузницам. Пройти удалось немного: в первом же переулке дорогу им преградил юноша, словно нарочно поджидавший их здесь. Этого юношу Кэвон тоже хорошо помнил: он впервые встретил его в тот же день и час, что и сегодняшнего гостя с серебром. Хотя юноша был худощавым и стройным, в тот раз ему удалость в один миг поставить противников на колени, и новая встреча с ним не сулила ничего хорошего.
«Вдруг решит, что мы отобрали серебро у первого юнца?» – Кэвон судорожно соображал, что сказать, но юноша заговорил первым.
– Что нужно человеку, предложившему тебе серебро? – спросил Лин.
На лицах Кэвона и Ёмбока отразилось недоумение. Оба были уверены, что юноши из одной банды, так к чему этот вопрос? Кэвон первым пришел в себя. Если юнцы не заодно, то он останется верен тому, кто заплатил. Кэвон принял вызывающий вид, хотя не на шутку встревожился.
– Не твое дело. Прочь с дороги, нам некогда.
– П-прочь с д-дороги, п-пока т-тебя п-по-хорошему…
Голос Ёмбока угас, как пламя свечи на ветру – он увидел, что рука Лина легла на рукоять меча. Как и ножны, рукоять была украшена золотом и слоновой костью. Это великолепное оружие, созданное лучшими мастерами, Лин получил в подарок от Вона. Знавшие кое-что о силе противника, Кэвон и Ёмбок застыли, не отводя глаз от руки, готовой выхватить меч.
– Дьявол, – пробормотал Кэвон и обратился к Лину уже не так воинственно, как раньше: – Два молодых господина знакомы друг с другом, верно? Почему бы тебе самому у него не спросить?
– Что ты должен для него сделать? – повторил Лин.
В его глазах читалось, что он не уйдет с дороги, пока не получит ответ. Как можно незаметнее Кэвон толкнул Ёмбока ногой, подавая знак. Как по команде они раскрыли рты, будто собрались говорить, но в ту же секунду развернулись спиной к Лину, готовые ринуться назад. Однако им не удалось сделать и шага: Ёмбок как подкошенный рухнул на землю от молниеносного удара в затылок, а Кэвон почувствовал, как его шеи коснулась холодная сталь.
Поставив ногу на спину поверженного Ёмбока и не опуская меч, Лин спокойно спросил еще раз:
– Что за задание ты получил?
– Узнать, что делал у кузнецов крупный смуглый мужчина ростом выше шести чхок с бородавкой над левой бровью.
Кэвон злился, ничего не понимая. В прошлый раз этот юнец спасал первого, похожего на девчонку, так почему теперь тычет мечом и допрашивает? Такая загадка была Кэвону не по зубам. Во что он вообще вляпался? Во рту у Кэвона пересохло.