Ненадолго задумавшись, Лин произнес:
– Делай, как он сказал.
– Что?!
– Узнай, что хотел тот мужчина от кузнецов, но сначала доложи мне, а потому уж своему заказчику. И не вздумай проговориться о нашей встрече. Твой заказчик не должен ничего заподозрить.
Лин убрал меч и отступил, Кэвон помог подняться Ёмбоку. Значит, этому юнцу нужна информация! Что ж, теперь Кэвон понимал, что ему делать дальше.
– Господин, может, в твоих глазах мы всего лишь пара бездельников, но у нас тоже есть семьи, а у Ёмбока еще и мать заболела. Даже самая бесправная прислуга в домах получает жалованье, а ты ждешь, что мы будем работать бесплатно. Тот юнец заплатил нам серебром, чтобы мы держали рот на замке, и обещал заплатить еще, когда мы все выясним. Если хочешь, чтобы наша с тобой встреча осталась тайной, почему бы и тебе…
Кэвон почувствовал, как меч коснулся его шеи под подбородком. По его лицу потекли струйки пота. Он смог спокойно дышать, лишь когда меч оказался в ножнах. Очевидно, юноша не был настроен торговаться.
– Дьявол, – только и смог пробурчать Кэвон.
Лин пропустил их, и Кэвон с Ёмбоком продолжили путь. Когда проклятия, которыми сыпал Кэвон, затихли и переулок опустел, Лин прокрался к таверне и стал наблюдать, прячась за ветвистым кустарником.
Сан сидела, подперев лицо рукой, и с интересом разглядывала все вокруг, словно юный дворянин, впервые узнавший, как живут простые люди. Ее пальчики с ухоженными ногтями легонько постукивали по щеке. Лин неожиданно ясно увидел, насколько она красива. Как она может выглядеть такой невинной и чистой, если только что заставила работать на себя двоих негодяев? Он горько усмехнулся. Внешность обманчива, и по ней не стоит судить о характере. На самом деле человек может оказаться полной противоположностью тому представлению, которое создает его внешность. Чем красивее женщина, тем легче ей обмануть других.
«Только попробуйте причинить вред наследному принцу, и я расправлюсь и с тобой, и с твоим братом». Тогда, целясь в него из лука, она была необыкновенно прекрасна. После того случая Лин больше не хотел сомневаться в ней. Ее сверкающие глаза были такими искренними… Но Лин сказал себе, что начнет доверять этой девушке только после рассказа о «Павильоне пьянящей луны». А теперь он должен узнать, почему она интересуется делами высокого человека. Пока он не узнает всего, он продолжит видеть в ней врага. Пусть она пользуется доверием наследного принца, ради него Лин должен соблюдать осторожность.
Будь она даже первой красавицей королевства и все мужчины, включая Вона, оказались бы в нее влюблены, Лин не счел бы это поводом для собственной снисходительности. Но сейчас он не мог оторвать взгляда от ее нежного лица, стройной шеи и касавшихся их мягких прядей волос.
Задолго до сумерек двое мужчин быстро вошли в таверну и плюхнулись за стол под нетерпеливым взглядом Сан. Хотя в таверне почти никого не было, Кэвон заговорил тихим голосом, показывая, что не нарушает секретность.
– Великан был у мастера, который занимается стрелами. Он показал мастеру стрелу и попросил изготовить тридцать связок по пять стрел в каждой. Вчера он забрал заказ.
– Что особенного было в той стреле?
– У нее древко синего цвета, а около оперения… Дьявол, забыл, что за иероглифы!..
Кэвон заерзал, боясь, что получит меньше серебра из-за своей забывчивости. Однако ему было чем козырнуть.
– Великан с бородавкой запугал мастера до смерти, приказав молчать. Спросишь, как мне удалось все узнать? Есть у меня такой талант. Я умею слушать и могу разговорить человека так, что он и сам не поймет, как все мне выложит. Поговорил с одним, вторым, третьим – они даже и не смекнули, что рассказали мне что-то важное…
– Хорошая работа, – прервала его Сан, ставя на стол серебряную бутылку[34].
У Кэвона и Ёмбока перехватило дыхание. Они даже не заметили, как Сан поднялась из-за стола.
– О нашей встрече никому ни слова.
– Известное дело, – машинально ответил Кэвон, завороженный серебром.
Узнав все, что хотела, Сан быстро покинула таверну. Ёмбок, чье беспокойство оказалось сильнее восторга, толкнул Кэвона, который теперь держал серебряную бутылку в руке и любовно поглаживал:
– Н-но мы же р-рассказали все т-тому юнцу в п-переулке.
– Заткнись.
Кэвон сунул слиток за пазуху и разлил в чаши дождавшийся их аракчжу.
– Юнец в переулке тоже велел молчать, так что и сам ничего не скажет, – успокоил Ёмбока Кэвон. – Зачем пускаться в объяснения и все усложнять? Мы ведь добыли информацию, верно? Остальное не наше дело. Наше же дело – слиток серебра, на который мы купим лекарств твоей матери. А пока давай выпьем!
Кэвон залпом опрокинул чашу, а вслед за ним и Ёмбок впервые в жизни вкусил столь желанного аракчжу. Алкоголь приятно обжег ему горло, оставляя пряное послевкусие. Защипал кончик носа. Они вливали в себя чаши, как в бездонные бочки, и в мгновение ока бутыль опустела.
Испугавшись, как бы Кэвон не вздумал уйти, Ёмбок поспешно выкрикнул, ни разу не заикнувшись:
– Еще бутылку аракчжу!
Весеннее небо над деревней в провинции Сохэдо[35] было ясным и чистым, а земля трескалась от сухости. Заждавшиеся дождя крестьяне усердно носили воду на поля – пора было сажать рис.
Даже если им удастся собрать выращенный непосильным трудом урожай, десятую его часть придется отдать в уплату земельного налога, еще часть – в уплату подворного налога, часть отложить на семена. Надо расплатиться и с кредитором, вернув заемный рис с большими процентами. А после этого сокрушаться, что оставшегося риса не хватит до следующего урожая. Так жили крестьяне, владеющие землей; те же, кто арендовал участок, и вовсе отдавали владельцу земли до половины своего урожая.
Обеспокоенные засухой и мыслями о том, что придется влезать в долги, с испещренными морщинами лицами и пересохшими ртами, крестьяне работали в поле. Вдруг вдалеке возникла черная линия и стала приближаться к деревне.
Черный поток надвигался неудержимо, точно река, стекающая с горных вершин. Однако это был не водный поток, столь желанный крестьянам, а группа всадников в клубах пыли.
Пурпурный шелк на красных флагштоках говорил о том, что это королевское шествие. Развевавшийся впереди флаг вана с изображенным на нем драконом украшали бубенцы, что придавало ему торжественный и праздничный вид. Далее следовали синие, желтые, красные, черные и белые флаги. Осанка всадников была безупречна, их лица сияли.
На лучшем скакуне восседал мужчина с длинной седеющей бородой. На вид ему было за пятьдесят. Рядом с ним ехала молодая женщина в шелковом одеянии, ее волосы были обильно украшены драгоценностями. За ними на превосходном коне следовал юноша удивительной красоты. Разумеется, все это великолепие было не для крестьянских глаз. Упав на колени, крестьяне склонили головы, думая лишь о том, чтобы всадники миновали быстрее. Среди бедняков не нашлось никого, кто украдкой стал бы рассматривать королевских особ.
Поток не иссякал. Всадников было так много, и продвигались они так размеренно, что у припавших к земле крестьян занемели ноги. Прошло немало времени, прежде чем миновал хвост процессии, и она стала отдаляться, вновь превращаясь в черную линию. Поднимавшиеся с земли крестьяне прихрамывали и охали.
– Опять охота?
– А что же еще! Больше десяти сотен всадников.
– Вот бы каждому приехать с ведром воды, так нет же – только и могут, что пыль поднимать. Эх!
– Зверю как раз плодиться сейчас, а его постреляют.
– Куда, интересно, они направляются? Не завидую я тамошним жителям.
– Да уж, в эту пору и так дел по горло.
Поговорив, крестьяне опять принялись носить воду. У них не было времени даже на жалобы.
– Приятно прогуляться верхом после столь долгого перерыва? – спросил седобородый.
Должно быть, в молодости его миндалевидные глаза были яркими и живыми, но теперь выцвели до невыразительной желтизны. Глаза обычного старика: усталые, лишенные блеска и окруженные морщинами. Однако благородный вид этого человека привлекал внимание даже на расстоянии. Старик в плоской монгольской шапочке с загнутыми краями, отделанными черным шелком, с аккуратно заплетенными волосами был не кто иной, как ван Корё. Ехавшая рядом с ним женщина, к которой он сдержанно обратился, была известна в Корё как королева Вонсон, а настоящим ее именем было Борджигин Кутух Келмыш.
Дочь юаньского императора, она вышла замуж за корёского вана в пятнадцать лет, и теперь ей, матери наследного принца Ван Вона, было немного за тридцать. Ее горделивая осанка и царственные жесты, говорящие о том, как высоко она ценит свое происхождение, были бы поистине благородны, не относись королева ко всем остальным с неизменным высокомерием. На своего супруга, который был на двадцать три года старше, она смотрела откровенно враждебно. Именно она, королева Вонсон, была самым могущественным человеком Корё.
– Даже не помню, когда мы в последний раз охотились вместе, ваше величество. Вы тратите на это занятие слишком много энергии – неудивительно, что ее не остается на государственные дела.
Лицо вана приобрело неопределенный темно-красный оттенок. Королева не раз открыто выражала ему презрение, считая, что он пренебрегает монаршими обязанностями, но привыкнуть к такого рода нападкам было невозможно, сколько бы раз они ни повторялись. Кроме того, ван боялся, что королева, говоря, что ему не хватает энергии на государственные дела, также намекает на его мужскую несостоятельность, с которой никак не могли справиться всевозможные лекарственные отвары. Королеве было совершенно несвойственно беспокоиться о душевном состоянии мужа и задумываться, каково ему иметь дело со вспыльчивой, вечно недовольной супругой, и такие ядовитые шпильки были в ее характере. Ван скривил губы и промолчал.
Брак устроили не по его воле, но это не означало, что жена с самого начала не вызывала в нем желания. Какой мужчина на пороге сорокалетия не воспылает чувствами к юной девственнице, похожей на прекрасный цветок? Его притягивало не только ее молодое тело: возможность стать полноправным правителем и членом императорской семьи волновали его отнюдь не меньше.