Лин поднялся, скидывая укрывавшие их вещи. Обретя наконец возможность нормально дышать и двигаться, Сан судорожно вдохнула и тут же ойкнула, почувствовав боль в челюсти – сказывалась железная хватка Лина. Но это можно было простить: ведь если бы не Лин, ее могли застать на месте преступления. Однако как ему удалось ее выследить? По дороге Сан несколько раз оборачивалась и могла бы поклясться, что ее никто не преследовал.
– Что ты здесь делаешь? – намеренно громко прошипела она, давая понять, как сильно разгневана.
Если бы кто-то находился рядом с палаткой, он мог бы ее услышать.
В темноте она не могла разглядеть лица Лина, но холод в его голосе все ей сказал.
– Это то, что я хотел спросить у тебя.
Точно таким же тоном он требовал от нее ответа, угрожая перебить шею. Ни намека на раскаяние, хотя он снова ее унизил. И в объятиях этого негодяя у нее колотилось сердце! Да она с ума сошла! Сан закусила губу. Сейчас не время для словесных перепалок.
Вставая, она сказала уже спокойнее:
– Мужчины, которые только что были здесь, только притворяются охотниками. Они собираются убить Вона. В спрятанном ящике лежат синие стрелы, которыми завтра воспользуются убийцы.
Сан достала ящик, вытащила из него стрелу и протянула Лину, который осмотрел ее в отблесках факельного огня. На стреле был высечен титул Ван Вона, пожалованный ему юаньским императором.
Возвратив стрелу, Лин немного помолчал и спросил:
– Если они не охотники, то кто?
– Не знаю, – резко ответила Сан, но увидев, как сузились глаза Лина, добавила: – Я не обманываю. Мне известно лишь, что эти люди не приехали с вами из Кэгёна. Они прибыли сегодня. Я знаю, потому что это моя земля. Я добралась сюда раньше вас и разузнала про все временные жилища.
– Не знаешь, кто они, но знаешь об их планах?
– Чему ты удивляешься? Достаточно взглянуть на эти стрелы! Разве их сделали не для твоего отряда?
Лин шумно вздохнул и потер лицо. Сан буквально кожей ощущала его недоверие.
– Сейчас не время разбираться, кто они. Если мы ничего не предпримем, Вон может завтра погибнуть!
«И ты тоже», – хотела добавить Сан, но в последний момент сдержалась. Лин не мог не понимать, что, если Вон будет сражен синей стрелой, вся ответственность падет на того, кто возглавляет отряд, имеющий синие стрелы. И действительно, хотя Лин продолжал молчать, было видно, что он уяснил ситуацию. Сан вернулась к ящику и принялась поспешно вытаскивать стрелы, но Лин почти сразу перехватил ее руку.
– Как ты узнала, что готовится убийство? Если не от этих людей, то от кого?
– Я… я не могу тебе сказать, – пробормотала Сан, опустив голову.
Внезапно подозрение в глазах Лина стало исчезать, уступая место пониманию. Он догадался, почему она ответила именно так. Ее отец участвует в заговоре против наследного принца, а она, не желая доносить на собственного отца, осмелилась пойти на это опасное дело, чтобы спасти Ван Вона! Лин почувствовал укол совести.
Он поджал губы, и Сан, взглянувшая на него в этот момент, подумала, что он по-прежнему ей не верит. Ну что за упрямый осел! Она была готова расплакаться от отчаяния.
– Лин, – тихо позвала она.
Юноша вздрогнул – она впервые обратилась к нему по имени.
Сан положила свободную руку на его, державшую ее за запястье.
– Я друг Вона, – продолжила Сан. – И твой друг тоже. Я не могу сейчас рассказать, как узнала о заговоре, но он существует. Ты должен мне поверить. Если мы сейчас не избавимся от стрел, завтра ты и Вон окажетесь в опасности. Умоляю, помоги мне!
Ее последние слова потрясли Лина. Он никогда не поверил бы, что она может такое сказать. Захваченный врасплох, он заглянул ей в глаза и поразился увиденной в них искренности. От ее больших и глубоких, как колодцы, глаз невозможно было оторваться. Они затягивали его, казались темнее ночи, и Лин стоял, оглушенный, не замечая, как течет время.
Сан восприняла его молчание по-своему, решив, что наконец смогла его убедить. Она мягко отстранила его руку, но он, на секунду такой послушный, вдруг снова схватил ее за запястье.
– Оставь. – Он выхватил стрелы у едва не вскрикнувшей Сан.
Она знала, что не сможет с ним справиться. С бессильной яростью Сан наблюдала, как Лин кладет стрелы обратно в ящик и прячет его в прежнее место.
– Ты оставишь их здесь? Тебе так хочется умереть?
Лин не обратил внимания на вопрос и, закончив, схватил ее за руку и потащил наружу. Когда Сан резко дернула руку, пытаясь освободиться, Лин повернулся к ней.
– Хочешь их разбудить? – прошептал он. – Давай уйдем отсюда по-тихому.
Сан ничего не оставалось, как следовать за ним. Лин безошибочно провел ее к месту, где она спрятала фонарь, и, пошарив в кустах, достал его.
– Как долго ты шел за мной? – сердито спросила Сан.
– От чанса.
Сан уныло наблюдала, как он достает из кармана огниво и зажигает фонарь. Он шел за ней всю дорогу, а она ничего не заметила!
– Ты должна вернуться.
Услышав его слова, Сан почувствовала, что сейчас взорвется.
– Вернуться? Ты в своем уме? А что будет со стрелами?!
– Теперь это не твоя забота.
– Что?! Ты забыл, кто тебе все рассказал?!
Не отвечая, Лин вручил ей фонарь и потащил за собой. Она сопротивлялась, злилась, упрашивала вернуться, но Лин не сказал больше ни слова. В конце концов она успокоилась, вырвалась из его ослабевшей хватки и, обогнав, пошла первой. Около чанса она обернулась и грубо сунула ему фонарь.
– Мне плевать, что будет с тобой, но если Вон пострадает, то по твоей вине, упертая ты дубина!
Лин едва не рассмеялся. Юные девушки из благородных семей так не выражались, но Сан почему-то очень шли эти слова, не превращая ее в вульгарную служанку.
Он быстро смахнул улыбку, пока не заметила Сан, и сухо сказал:
– Ложись спать. Даже не думай снова отправиться в лагерь. Я слежу за тобой со дня приезда, и сегодняшняя ночь не станет исключением. Только высунь нос из ворот – сразу отправишься обратно.
– Ты должен следить не за мной, а за теми бандитами в лесу! Ну что за глупец!
Вдруг открылись ворота, и Сан умолкла. Из ворот выглянул заспанный растрепанный смотритель. Увидев девушку, он засеменил к ней.
– Госпожа, вы вернулись! Все хорошо?
Сан обернулась на Лина, но тот исчез. Куда он мог деться? Сан оглядывалась по сторонам, не отвечая смотрителю.
– Кого вы выглядываете?
– Да нет, никого.
– Мне показалось, я слышал голоса.
– Мне стало скучно, и я говорила сама с собой.
Смотритель недоверчиво на нее покосился, но промолчал. Он попридержал ворота, и Сан, заходя во двор, оглянулась в последний раз, но, разумеется, ничего не увидела.
– Глупец! – в сердцах выдохнула она, и ее голос подхватила ночь.
– Что-что? – встрепенулся смотритель.
Сан повторила, что говорит с собой, и быстро зашагала к дому.
Лин беззвучно рассмеялся во тьме.
Вану не терпелось начать большую охоту. Когда он прибыл в охотничьи угодья вместе с королевой и свитой, было такое раннее утро, что мрак еще не рассеялся. У подножия горы их ждали помощники. Тридцать воинов, включая Вон Кёна, Пак Ы и других давних соратников вана по охоте, склонились перед монархом. У каждого из них имелись лук и красные стрелы. Уже были разожжены костры, и загонщики с собаками начали подъем в гору. Ван предвкушал появление зверя, его кровь бурлила, рука напряженно сжимала лук, потускневшие от старости глаза снова сверкали.
Страстным охотником ван был не всегда. В ту пору, когда он еще не занял престол и заложником жил у монголов, он начал выезжать на охоту, чтобы убить время, но постепенно вошел во вкус, и охота превратилась в неотъемлемую часть его жизни. И теперь, когда он чувствовал себя никчемным правителем, которого, словно беззубого тигра, не принимали всерьез даже придворные подхалимы, когда его унижала жена, по возрасту годившаяся ему в дочери, когда его сын, у которого еще молоко на губах не обсохло, пытался его поучать, у вана рождалось непреодолимое желание отправиться на охоту.
Особенно сильной тяга становилась тогда, когда ван узнавал о предательстве тех, кому доверял. Только пускаясь в дикую скачку на лошади, стреляя, разрубая и закалывая зверя, он избавлялся от тяготивших его мыслей. Казалось, таким образом он объявлял всему свету, что все еще жив и силен. Сегодняшняя охота вызывала в нем особые чувства – ему не терпелось доказать собственное величие этому противному молокососу, своему сыну. Однако тот задерживался, и ван начал сердиться.
– Почему наследного принца до сих пор нет? Загонщики уже начали!
Евнухи в замешательстве переглядывались, королева хмурилась, придворные болтали о своем, и общий настрой все меньше походил на возбуждение перед началом охоты.
Когда терпение вана было уже на исходе, появился наследный принц на белом коне. Брови вана поползли вверх, когда он увидел, что Вон, приближавшийся неторопливым ходом, прибыл совсем один.
– Почему ты так поздно? Где твои люди?
– Я отправил их в Кэгён, – громко ответил наследный принц, чтобы его услышали все.
– В Кэгён?!
– Именно так.
– Что ты несешь?! Скоро погонят зверя!
– Ваше величество, мне не хватает мужества, – ответил Вон. – Я слаб и не люблю рубить мечом и стрелять из лука. Мне тяжело видеть, как вместо того, чтобы сражаться с засухой, крестьяне по прихоти королевского двора оставляют работу и ищут в лесах зверя. Но еще тяжелее убивать живых существ, нарушая главный буддийский обет. Отнимать жизни для развлечения – это вовсе не то, чему учил Будда. Я не хочу идти против учения Будды и нарушать обеты, да простит меня ваше величество.
– Иджил-Буха! – резко одернула сына королева, назвав именем, которое дали ему монголы.
Для всех присутствующих объяснение Вона прозвучало как насмешка над ваном, который в погоне за собственным удовольствием пренебрегает как своим народом, так и мирскими буддийскими обетами. Наследный принц, последние несколько дней стрелявший дичь наравне со всеми, глумился над ваном, рассуждая о неубийстве! Придворные словно проглотили языки, силясь понять, что все это значит. Взбешенный ван прожигал сына взглядом, но мысль о диких зверях, поднятых загонщиками, вытеснила все остальные. Он знал, что дольше медлить нельзя.