– Почему ты не спрашиваешь?
– О чем?
– О том, кто нанял бандитов. О том, кто за этим стоит.
– Потому что ты сказала, что не можешь ответить.
– То есть… ты хочешь спросить, но не делаешь этого?..
Глаза Сан расширились и стали похожи на глубокие колодцы. Она привыкла совсем к другому Лину.
Ее недоумение было таким искренним, что у Лина заныло в груди.
– Сан, – негромко позвал он.
Она замялась, пытаясь скрыть охватившее ее волнение. Лин впервые обратился к ней по имени, и оно прозвучало удивительно нежно.
– Я сказал Чону, что наше родство не остановит меня, если его высочество будет в опасности. Я действительно сделаю все для наследного принца, но требовать того же от тебя не могу. Свой выбор ты должна сделать сама. Не заставляй меня принуждать тебя отвечать.
– Но почему? Почему ты не приставишь меч к моему горлу? Думаешь, я больше ничего не знаю? Или у тебя появились подозреваемые?
– Потому что я тебе верю.
Спокойный и мягкий ответ Лина смутил девушку, но еще больше смутили ее следующие слова, за серьезностью которых ей почудилась насмешка.
– Я верю в твою преданность его высочеству. И понимаю, почему ты не можешь говорить о многих вещах, связанных с охотой и с той встречей в «Павильоне пьянящей луны». Больше я не стану тебя допрашивать.
– Что касается человека, который стоит за всем этим, то это не твой брат и… и не мой отец. Их просто используют. Вместо того чтобы хватать вовлеченных, лучше искать главного заговорщика. Но мне неизвестно, кто он.
– Этому я тоже верю, – со слабой улыбкой ответил Лин.
Сердце Сан внезапно ухнуло вниз. В груди стало тесно, она почувствовала, что задыхается. Пульс участился, как прошлой ночью, когда она лежала в палатке в объятиях Лина. Что происходит? Сейчас они даже не касаются друг друга, так откуда взялось это чувство? Сан испугалась, что, несмотря на расстояние, Лин услышит бешеный стук ее сердца. Но Лин как будто ничего не замечал.
Помолчав, он задумчиво произнес:
– Пусть в этот раз заговорщики ушли безнаказанными, но как только у меня появятся веские доказательства, я всех без исключения отдам в руки его высочества. И тогда я не стану защищать твоего отца. Даже если его просто используют, это он дает деньги изменникам, и наказания ему не избежать. Будь к этому готова.
– Почему ты решил дожидаться другого случая?
– Бессмысленно обвинять высокородных господ, не имея надежных улик.
– Ты не думал, что я могу пойти против тебя, чтобы уберечь отца?
Сан изо всех сил пыталась казаться спокойной, но ее колотящееся сердце так сильно разогревало кровь, что Сан бросило в жар. Ее сумасбродное сердце! Девушка на секунду зажмурилась, подавляя гнев на глупую мышцу, которую она не могла контролировать.
Лин заметил ее возбуждение, но истолковал его по-своему и горько усмехнулся.
– Если это случится, я смогу тебя понять. У тебя нет другого выхода – он твой отец. Но будь осторожна, потому что я не стану делать тебе поблажек. Я уже хорошо изучил, на что ты способна.
Не дожидаясь ответа, Лин медленно тронул коня. Сан отпустила поводья и отступила, не в силах дольше его удерживать. Прежде всего ей надо разобраться с собственным сердцем и понять, что же с ней происходит.
Однако неожиданно Лин остановился.
– Сан, – так же мягко, как в первый раз, позвал он.
– Что? – резковато спросила она.
– Больше не делай ничего безрассудного, как вчера. Это очень опасно. Прежде всего береги себя.
– С чего это ты обо мне беспокоишься?
– Потому что мы друзья.
Лин скрылся за деревьями. Хотя Сан осталась одна, она еще долго не могла успокоиться, находясь под впечатлением его слов. Теперь она знала, что сердце ее безумствует, даже когда Лина нет рядом и она не может ни дотронуться до него, ни взглянуть ему в глаза. С ранних пор на долю Сан выпадали серьезные испытания, и она была уверена, что знает свое сердце, однако сегодняшние чувства были для нее внове. Глупо вопрошать у сердца, что происходит, – на этот вопрос могла ответить только она сама.
– Нет, не дожить мне до глубокой старости, а все из-за молодой госпожи. Того и гляди, отнесете меня на кладбище. Уж и аппетит пропал, – пожаловалась нянюшка, перестав расчесывать волосы Пиён и страдальчески стуча кулачком себе в грудь.
Пиён опустила голову, словно чувствовала себя виноватой.
– Господин, отправляясь на охоту, так переживал, что дочь остается одна, что созвал для нее музыкантов, а молодой госпожи и след простыл! – продолжила нянюшка. – И как только ей удалось выскользнуть и добраться одной до чанса около Покчжончжана? Даже Кухёна с собой не взяла! Ох, узнает, узнает господин, и не сносить мне головы.
– Она пообещала, что вернется раньше господина.
Робкое напоминание Пиён об обещании, данном ей Сан, только раззадорило нянюшку.
– Так что же, мы должны ее слушать и опять выдавать тебя за нее? Будешь молчать и никто не заметит, да? Думаешь, все так просто? Когда господин уезжает, все деловые вопросы решает госпожа. И как, скажи, ты будешь изображать ее перед управляющим, если он явится?
– С ним можете поговорить вы…
– А после сегодняшнего представления как ты будешь одаривать музыкантов, кинё и клоунов?
– Я справлюсь, если вы будете рядом со мной…
До смерти напуганная Пиён повторяла наставления Сан, и нянюшка не могла придумать ничего такого, чего не предусмотрела бы молодая госпожа. Она понимала, что Пиён слишком безвольна, чтобы противостоять этой девчонке-сорванцу. К тому же, если начистоту, и она, заменившая Сан мать, и Пиён, единственная ее подруга, всего лишь слуги и должны исполнять то, что от них требуют.
Ах, если бы молодая госпожа была хоть вполовину такой же послушной, как Пиён! Служанка сидела, вцепившись руками в колени и трепеща от страха. Нянюшка вздохнула. Когда же молодая госпожа станет вести себя так, как подобает девушке благородного происхождения? Ее характер не предвещал ничего хорошего. Не успела нянюшка снова вздохнуть, как снаружи послышался голос Кухёна.
– Ключник Пэ просит поговорить с молодой госпожой. Что мне ему сказать?
Человек, которого Кухён назвал ключником Пэ, на самом деле вел дела Ёнъин-бэка, управляя его огромным богатством. Именно он ведал доходами, поступавшими от обширных земельных владений и многочисленных торговых лавок, принадлежавших Ёнъин-бэку, а также от его имени поддерживал связи с юаньскими купцами. До того как поступить на службу в усадьбу, управляющий Пэ был буддийским монахом и отвечал за склады продовольствия в большом монастыре, то есть являлся монастырским ключником. Поэтому в доме Ёнъин-бэка его так и прозвали.
– Ну вот, началось, – покачала головой нянюшка и пошла отворять дверь.
За дверью стоял мужчина ростом шесть с половиной чхок. Смуглолицый великан с большой бородавкой над левой бровью съежился под грозным взглядом нянюшки, привычно готовясь к словесной атаке, каким нередко подвергался. Он истолковал ее взгляд правильно.
– Вон какой вымахал, а толку от тебя никакого, не можешь уследить за девчонкой, которая и до плеча тебе не достает! Тебе велено охранять госпожу, а ты не справляешься, только зазря объедаешь семью! А ведь я говорила: не к добру учить госпожу всяким ненужным вещам!
– Простите меня…
– Молчи уж! Пока госпожа не вернется, ни на шаг не отходи от Пиён. Никого не подпускай к ней близко, чтоб у других и мысли не возникло, что это не госпожа.
Няня еще раз зыркнула на послушно склонившего голову Кухёна и дала наставления Пиён.
– Переоденься пока, а я попозже пришлю Чхэбон. Как только выйдешь из флигеля, держи рот на замке. Имей в виду, Чхэбон тараторит без умолку, не вздумай ей отвечать. Поняла?
Оставив Пиён дрожать, как заячий хвост, няня воинственно покинула флигель. Кухён, словно стражник, встал у входной двери.
Служанка была так измотана, что не могла и пальцем пошевелить, не то что выполнить приказание нянюшки. Ее мысли помимо воли вернулись к последнему разговору с молодой госпожой.
– Прости. Мне правда жаль, что приходится так часто отлучаться из дома.
– Что вы, госпожа. Зато я смогу увидеть представление. Я давно этого жду.
Вместо того чтобы просить госпожу не уезжать, Пиён успокаивала ее, убеждая, что рада побывать на празднике, который устраивает для дочери Ёнъин-бэк. Ее радостное возбуждение при мысли об артистах и музыкантах было подлинным. Она много лет не видела захватывающих дух выступлений канатоходцев и удивительных номеров ловких жонглеров, о которых сохранила память с детства. Внушения нянюшки напугали ее, но отступать было поздно. Пусть грядущий праздник казался теперь чем-то жутким, только так она поможет молодой госпоже. Пиён с усилием поднялась и принялась одеваться, неловко работая ослабевшими руками. Она сыграет роль хозяйки дома и докажет, что на нее можно положиться.
Пиён бессчетное количество раз помогала Сан одеваться и поэтому легко облачилась в наряд госпожи. Начав несмело, она с каждым предметом одежды воодушевлялась все больше, щеки ее розовели. Тонкая ткань лучшего качества приятно касалась тела. Второй раз за последнее время, считая прогулку в монастырь Кванмёнса, Пиён натянула многослойную нижнюю юбку сонгун, сверху надела шелковую юбку с изысканным цветочным узором и чогори, а довершили наряд широкий оливковый пояс и мешочек с благовониями хяннан, украшенный золотыми бусинами. Из зеркала на Пиён смотрела настоящая принцесса. Стоит опустить короткую черную вуаль, приколотую к волосам, и ее не отличат от молодой госпожи.
«Какой же красивый наряд!» – думала Пиён, довольно крутясь перед зеркалом.
Как может ее госпожа пренебрегать такой красотой и одеваться в мужское платье? Пиён еще раз повернулась направо, а потом налево, чтобы убедиться, что все сидит идеально. Затем прошлась по комнате, прислушиваясь к шуршанию шелка и то и дело оглядываясь на свое отражение в зеркале.