– Я должен поговорить с госпожой наедине, вас я позову позже, – сказал он нянюшке.
– Что? Оставить госпожу одну?
Нянюшка побледнела, как побледнела и Пиён под вуалью.
– Так пожелал господин. Подождите за дверью, это не займет много времени.
Будь ее воля, нянюшка наотрез отказалась бы уходить, однако ее положение в доме не допускало неповиновения управляющему, и она лишь вздохнула и вышла из комнаты. Спиной она чувствовала, как ее провожает отчаянный взгляд Пиён. «Только не раскрывай рта и молча соглашайся с ключником!» – мысленно заклинала нянюшка:
Как только дверь за нянюшкой закрылась, управляющий перешел к делу:
– После каждого представления господин не только одаривает всех артистов, но и встречается с одним человеком, которого вознаграждает отдельно. Не волнуйтесь, все дары, оставленные господином, передам я сам. Однако этот человек хочет поговорить с вами и просит встречи. Поскольку господин распорядился выполнять любые его пожелания, я не мог отказать. Согласитесь ли вы выслушать его?
На застывшую от напряжения Пиён произвели должное впечатление слова «господин распорядился» и «любые пожелания», и она кивнула. Служанке даже не пришло в голову, что можно отказаться от встречи. Тогда управляющий Пэ открыл еще одну дверь, которая вела в смежную комнату. Послышалось шуршание шелка – по всей видимости, загадочный человек находился там.
– В таком случае прошу вас подождать несколько минут, пока я передам вознаграждение.
Ключник Пэ вышел в смежную комнату, прикрыв за собой дверь. Там он подошел к столу, раскрыл стоявший на нем большой ларец и вынул несколько отрезов шелка. Однако ларец не опустел: в его нижней части лежали рядами серебряные бутылки. На одну такую серебряную бутылку можно было приобрести дом. Даже во времена диктата военных, когда представители клана Чхве осыпали музыкантов, клоунов и кинё золотом, опустошая государеву казну, ни одному из артистов не вручали столько денег за один раз. Сумма в ларце была несоразмерно большой для платы за обычное представление.
Пиён не видела, что происходит в смежной комнате, но достаточно пришла в себя, чтобы удивляться необычной секретности вокруг такого простого дела, как расчет с артистами. Однако у послушной служанки не могло возникнуть никаких подозрений.
– Все верно.
Женский голос, донесшийся из-за неплотно закрытой двери, показался Пиён знакомым. Где она могла его слышать? Подумать она не успела, так как дверь отворилась и вошли управляющий Пэ и гостья. Последняя присела в поклоне перед Пиён.
Да, Пиён знала ту, с кем после представлений встречался Ёнъин-бэк. Невероятно широкая шелковая юбка, пышная прическа, усыпанная драгоценностями, притягательный, кружащий голову аромат, темные глаза и сочные красные губы. Кинё, которая говорила с ней в монастыре Кванмёнса.
– Госпожа, почему вы стоите? Садитесь, иначе мне тоже придется стоять, – произнесла Ок Пуён, как всегда по-особому растягивая слова.
И хотя нянюшка втолковывала Пиён, что кинё не должны заговаривать с дамами благородного происхождения, у потрясенной служанки все вылетело из головы. Она повиновалась и села на стул, позабыв даже о роли хозяйки дома, кинё устроилась рядом с ней. Аромат молодой женщины окутал Пиён, и она непроизвольно вздрогнула и отстранилась.
– Неужели вы боитесь меня? – с ласковой улыбкой спросила гостья.
Как только девушка ей подчинилась, Ок Пуён все поняла и теперь готовилась поиграть с этим напуганным птенчиком.
– Вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить?
Будто кукла, которой управляет рука кукловода, Пиён медленно покачала головой.
– Мы встречались в монастыре Кванмёнса, вы меня помните?
Пиён медленно кивнула. Словно завороженная, она не могла отвести глаз от прекрасного лица молодой женщины.
Улыбка Ок Пуён стала шире.
– Какая честь для такой, как я! Вы поистине очень добры, я поняла это в нашу первую встречу. Вы разрешили приблизиться к вам, хотя другие благородные дамы злословили обо мне. Я захотела увидеть вас и поблагодарить за великодушие в такой особенный для вас день. Простите, что проявила непозволительную настойчивость.
– Чем же он особенный? – удивленно спросила Пиён, забыв о предписанном ей обете молчания.
Благородная дама не стала бы переспрашивать кинё, да еще в такой манере, однако Ок Пуён и бровью не повела.
– Знаю, как вам тоскливо и одиноко. Я почувствовала это сразу, как только увидела вас у колодца в монастыре Кванмёнса. Как же грустно было думать, что такая добрая и красивая девушка лишена всех удовольствий юности и проводит день за днем в четырех стенах! Но знайте, что сегодняшний день отличается от остальных.
– Отличается?..
– Я уверена в этом, потому что обладаю даром предвидения, пусть и скромным.
Из широкого рукава Ок Пуён вынула шелковый мешочек, расшитый золотой нитью, и достала оттуда крошечную пиалу и селадоновую бутылочку размером с палец, похожую на вытянутую тыковку, середина которой у́же, чем оба края. Из нее она добавила в пиалу несколько капелек пахучего масла. Затем бросила туда же щепотку неизвестного красного порошка, который тоже хранился в мешочке, и стала осторожно перемешивать пальчиком, отчего дно пиалы покрывалось цветными разводами.
Пиён понятия не имела, что все это значит, но в действиях молодой женщины ей виделся магический смысл. Поверив, что кинё обладает сверхъестественной силой, служанка затрепетала.
– Сегодняшний день обещает начало очень важных для вас отношений. Вы хотите знать, что это за отношения? Госпожа, от раны на вашем лице остался шрам, но рана на вашем сердце так и не затянулась. Вероятно, вы даже не знаете, насколько глубока эта рана. Отношения, которые начнутся сегодня, не излечат шрам на лице, но исцелят ваше сердце. Сегодня вы встретите человека, способного понять вашу истерзанную душу лучше всех живущих на свете.
– С-сегодня? – запнувшись, переспросила Пиён и с замиранием сердца подумала о незнакомце со шрамом.
– Именно так, госпожа. Возможно, вы уже его встретили.
Кинё продолжала помешивать масло на дне пиалы. Говорила она необычным для нее отстраненным голосом. Настоящее волшебство! Пиён разволновалась: речь могла идти только о том мужчине! Но он, наверное, уже покинул усадьбу вместе с артистами…
Кинё тонко улыбнулась, будто мысли Пиён были для нее открытой книгой.
– Одну встречу не назвать отношениями. Не волнуйтесь, госпожа, вы увидите его снова.
– Но я…
Стоит ей вернуться во флигель, и она не увидит никого, кроме хорошо известных ей людей. Пиён сделала над собой усилие, чтобы не пожаловаться кинё. А та вдруг взяла ее обмякшую руку в свою. От неожиданности Пиён обмерла и не отняла руки.
– Если всей душой к чему-то стремиться, можно преодолеть любые препятствия. Здесь… – она приложила ладонь к груди Пиён, – …живет огонь. Сейчас он едва тлеет, но стоит вам открыть свое сердце, и он запылает во всю силу. О, сколько удовольствия доставит вам этот огонь!.. Но знайте: если в этот раз вы отступите и не разбудите пламя, второго случая может не быть. Так что смелее, доверьтесь этому человеку.
Рука женщина мягко надавила на ладонь Пиён, все еще прижатую к груди.
– Доверьте ему это… – Второй рукой кинё коснулась своих губ: – …и это.
Точно заколдованная, Пиён повторила ее жест, поверх вуали дотронувшись до губы.
– Бояться или стыдиться нечего. Вы будете счастливы, как никогда прежде. Если хотите этого, то перед тем, как вернуться во флигель, прогуляйтесь в малом саду. Вы поняли меня? В малом саду.
Внезапно кинё поднялась со стула и быстро прошла в смежную комнату. Как только за ней затворилась дверь, Пиён услышала голос нянюшки.
– Госпожа, мне можно войти? Госпожа!
Разум Пиён затуманился. Подействовал ли на нее дурманящий аромат или зачаровал голос кинё, но пока нянюшка вела ее к флигелю, Пиён казалось, что все это ей снится. Осязаемым было лишь странное жжение на губах и в груди, словно огонь, о котором говорила кинё, уже разгорался.
– Пиён, ответь мне, Пиён, ты в порядке? – обеспокоенно зашептала нянюшка, когда они дошли до малого сада, где риск наткнуться на посторонних был невелик. – Что произошло? Почему ты такая странная?
– Мне просто стало нехорошо: столько волнений… Нянюшка, позвольте мне немного подышать свежим воздухом.
Женщина посмотрела на нее с сочувствием. Бедняжка, сколько ей сегодня пришлось пережить! Конечно, можно позволить ей эту малость. К тому же Кухён поблизости и придет на помощь по первому зову. Впервые за долгое время нянюшка говорила с Пиён почти ласково.
– Ладно уж, побудь здесь недолго. Справишься одна? Мне нужно вернуться – мы с ключником еще не закончили дела.
Пиён коротко кивнула, и нянюшка направилась к большому дому.
Когда она скрылась из виду, Пиён с тихим вздохом присела на камень у небольшого пруда. Она отпросилась не для того, чтобы последовать указаниям кинё – ей действительно был необходим свежий воздух. Может, он хоть немного охладит странный жар, горячивший ее губы и грудь.
«Что она имела в виду, говоря, что я должна ему довериться?»
Вопросов было так много, что лопалась голова. Как и на другие, на этот Пиён не знала ответа, но он вызывал в ней трепетное волнение. Она не могла подобрать названия этому чувству и не была до конца уверена, что речь шла о незнакомце со шрамом. Однако хотела, чтобы сложилось именно так. Глубоко погруженная в свои мысли, она не заметила, как черная фигура перемахнула через стену и оказалась в малом саду. Говоря по правде, чувствуй она себя как обычно, все равно не заметила бы вторжения, потому что человек двигался совершенно бесшумно, с ловкостью, недоступной обычным людям. Пиён не ощущала его присутствия, даже когда он оказался так близко, что мог слышать ее дыхание.
Каково же было ее потрясение, когда, случайно повернув голову, она увидела мужчину, стоявшего всего в двух шагах от нее! Будь он кем угодно, беззащитная девушка не могла бы не испугаться. В панике Пиён вскочила и попыталась отступить, но ударилась пяткой о камень, на котором только что сидела. Кожаная туфелька соскочила с ноги и шлепнулась в воду. Пиён покачнулась и сама едва не упала в пруд, но незнакомец тут же очутился рядом, подхватил ее и прижал к груди.