ила и крикнула, что праздник окончен. «Я иду к своему сыну!» – объявила она сквозь рыдания, хотя причин для слез не было. Потом я узнала, что в тот день она чуть не уехала в Тэдо, но ее отговорила няня ребенка. Представь, мне пришлось стоять на коленях и просить прощения у шестнадцатилетней девчонки, устроившей скандал на пустом месте! Это было так унизительно, что я помню все в мельчайших деталях даже спустя двадцать лет. С тех пор она не скрывала ненависти ко мне. Она даже призывала шаманов, чтобы меня проклясть. Ну а потом заперла здесь на долгие годы.
Старая женщина дрожала от гнева. На ее переносице залегла глубокая складка, губы кривились в презрительной усмешке.
– Молодая принцесса знала, что меня всегда будут считать главной женой вана. Даже без ранга королевы люди продолжали называть меня хозяйкой королевского дворца… Она знала, а потому стала закрывать глаза на любовниц вана, чтобы сделать мне еще больнее. Ты ведь тоже так думаешь, Тан?
Чтобы не встречаться взглядом с теткой, Тан разглядывала узор на шелковой скатерти. Ей было неловко, но она не хотела, чтобы принцесса поняла это и расстроилась. Молчание же легко принять за согласие. Вдруг шелковый узор исказился. Это принцесса с силой сжала в руке ткань.
– А что же его величество? – продолжала она. – В его спальне с тех пор побывали и замужние, и куртизанки, и дворцовые служащие. Сначала я жалела его, думая, что он пытается излечиться от боли в сердце. Но сейчас я думаю иначе. Он забыл меня.
– Нет, это не так! – горячо заверила Тан. – Его сердце пусто без вас, и он просто принимает тех женщин, что приводят ему сановники.
– Ты, наверное, не знаешь о его новой наложнице…
– Вы говорите о Муби?
– Поистине она ни с кем не сравнится! Даже жена наследного принца о ней наслышана!
– О нет, я ничего не знаю. Не волнуйтесь, его величество скоро забудет о ней, как забыл о других.
– Ты ошибаешься! – старая женщина покачала головой. – Он не может оторваться от нее, даже когда рядом придворные. Он при всех заявил, что жил так долго ради того, чтобы встретиться с ней. Ван, правитель нашего государства, говорит, что жил не ради Корё, не ради народа, даже не ради королевской семьи, а ради встречи с любовницей! Она для него – смысл всей его жизни. Я стала его женой сорок лет назад, сейчас рядом с ним королева Вонсон, но ему важна женщина, торгующая своим телом!.. И зачем я жива до сих пор? В этом холодном доме, в полном одиночестве я думаю только о нем… За что мне все это, Тан?..
Девушка не знала, что на это ответить.
– Тетушка, если вы позвали меня из-за Муби, то я ничем не смогу помочь…
– Нет, не из-за нее. – Потухшие глаза принцессы внезапно ожили. – Твоя матушка захотела со мной встретиться, но так как дело касается и тебя, я решила, что ты тоже должна быть здесь.
– Матушка? Что же это за дело?
– Узнаешь, как только она появится здесь. Я также позвала Чеан-гона и принцессу Чоннён.
Впервые за долгое время принцесса улыбалась по-настоящему.
Ждать пришлось недолго: скоро в комнату вошли сама матушка и Ван Лин.
Присутствие дочери удивило, но и обрадовало пожилую женщину. Это была их первая встреча после того, как Тан переселилась во дворец. Сама же Тан впервые болезненно ощутила, что была одинока все это время. Стараясь не расплакаться, она обнимала мать и вдыхала родной запах, по которому очень скучала.
Поморгав, чтобы сдержать слезы, она выбралась из объятий и с беспокойством спросила:
– Все ли в порядке дома?
Матушка, у которой глаза тоже были на мокром месте, ответила:
– Кое-что произошло, но я не знаю, хорошо это или плохо, поэтому и пришла посоветоваться. Я собиралась попозже все тебе рассказать.
Тан хотела продолжить расспросы, но прибыли Чеан-гон с супругой. Последовали долгие приветствия, обязательные вопросы, и только потом все уселись пить чай.
– Сегодня нам предстоит кое-что обсудить, – наконец сказала принцесса Чонхва.
Она кивнула матушке Тан, и все взгляды обратились к гостье.
– Моему сыну Чону поступило брачное предложение.
– Что ж, он как раз в том возрасте, когда пора обзаводиться семьей. Кто же та счастливица, что получит самого красивого жениха столицы? Она, наверное, из знатной семьи? – спросила принцесса Чонхва.
Ее лицо просветлело. Нечасто ей приходилось обсуждать семейные дела.
Матушка, напротив, нахмурилась:
– Ему сватают единственную дочь Ёнъин-бэка.
– Девушку со шрамом?! – воскликнула принцесса Чоннён.
Матушка смущенно кивнула, и принцесса Чоннён продолжила:
– Зачем Чону такая жена? К тому же Ёнъин-бэк слишком кичится своим богатством.
– Чон сказал мне, что согласен на ней жениться.
Принцесса Чоннён умолкла, притихли и все остальные. Нарушил молчание Чеан-гон.
– Некоторые утверждают, что шрама у девушки нет. Ложный слух распустили, чтобы избежать ее отправки в Юань.
– Это не главное, – сказала принцесса Чонхва, покачав головой. – Ее отец… Все в Кэгёне знают, что он за человек. Титул у него не наследственный, и принадлежность к королевскому роду самая отдаленная… А как ко всему этому относится глава семьи? Насколько я знаю, Ван Ён не любит таких людей…
– Дочери Ёнъин-бэка еще нет восемнадцати, но Чону тайно передали, что его величество дает разрешение на брак. Муж только и сказал, что не смеет нарушить волю его величества.
– Его величество? Почему он вмешивается? – недоуменно переспросила принцесса Чонхва.
Вместо матери жениха заговорила принцесса Чоннён:
– Богатый человек знает, как употребить свое богатство. Я слышала, что дочь Ёнъин-бэка должна была отправиться в Юань, но отец ее выкупил, и вместо нее у монголов чуть не оказалась будущая жена наследного принца. Думаю, Ёнъин-бэк опасается нового отбора девиц для монголов, поэтому и торопится выдать дочь замуж. Сейчас, когда королева Вонсон уехала к наследному принцу в Тэдо, самое подходящее время.
– Если его величество дает разрешение, то что тут обсуждать? – тихо спросила Тан.
Ее мать ответила, не сумев скрыть досаду:
– Как только мы примем дочь Ёнъин-бэка, люди начнут шептаться, что мы прельстились его богатством. Такие слухи могут навредить даже принцессе.
– Но вы сказали, что брат тоже этого хочет, – так же тихо продолжила Тан. – Мне кажется, честь нашей семьи требует согласиться на этот брак. А ты как думаешь, Лин?
Она взглянула на молчавшего Лина. Тот был очень бледен. Это не ускользнуло от взгляда принцессы Чоннён.
– Лин, тебе известно, почему твой брат хочет на ней жениться? – спросила последняя. – Неужели из-за денег Ёнъин-бэка?
– Кажется, Лин удивлен больше всех нас. Он узнал об этом только сейчас, – ответила его мать, когда молчание затянулось.
Принцесса Чоннён раздраженно сказала:
– Я поговорю с его величеством! Пусть жених и не против такой невесты, мы не должны допустить, чтобы семья Ван Ёна стала посмешищем. Чон хотя бы раз видел эту девицу?
– Кажется, нет… Даже я не знаю, есть ли у нее шрам на лице… – ответила мать жениха.
Ей, конечно, не нравилась мысль о дочери Ёнъин-бэка в роли невестки, но нападки на сына ей не нравились еще больше.
На помощь неожиданно пришел Чеан-гон:
– Об этой девушке говорят и другое. Она как будто раздает еду и одежду бедным старикам и сиротам, и ее даже сравнивают с бодхисаттвой Майтрейей. Мне кажется, Лин может знать об этом. Лин, тебе что-то известно?
Юноша ответил не сразу:
– Да, это правда. Она часто помогает бедным.
Сказав это, Лин опять замолчал. Казалось, он глубоко погружен в свои мысли и не слушает, о чем говорят другие. Не слишком вежливо с его стороны, однако женщины, больше занятые тем, чтобы переговорить собеседниц, перестали его замечать. Разговор продолжал крутиться вокруг нежелательности будущего брака, и лишь Тан временами робко просила уважать желания Ван Чона. Значительное время спустя собравшиеся признали то, что было ясно с самого начала: брак неизбежен, так как ван дал разрешение и отец семейства не возражает.
– Что ж, – подводя итог, заговорила принцесса Чонхва. – Думаю, неплохо было бы встретиться с невестой.
– Не знаю… – засомневалась мать жениха.
– Я могу с ней встретиться, – предложила принцесса Чоннён.
– Нет, это сделаю я, – вдруг решительно вмешалась Тан, удивив всех.
«Только я смогу защитить любовь брата!» – подумала она.
Узнавшая, что значит любить, она хотела во что бы то ни стало помочь Ван Чону.
– Хорошо, так и сделаем. Если с девушкой все в порядке, не станем отвергать ее только из-за того, что у нее такой отец. Будем судить о человеке, а не о его семье, – поставила точку принцесса Чонхва.
И она принялась жаловаться на жизнь, рассказывая присутствовавшим все то, что уже успела рассказать Тан. Гости, уставшие от ее жалоб намного больше девушки, так как слышали все это раньше не один раз, просто соглашались во всем с принцессой, приводя Тан в немалое изумление. Когда к принцессе присоединился Чеан-гон, которому тоже было в чем упрекнуть королевский двор, у Тан разболелась голова. Она взглянула на брата и с удивлением обнаружила, что тот подает ей знак.
Тан подняла бровь, безмолвно спрашивая, хочет ли брат поговорить с ней наедине, и Лин моргнул, подтверждая ее догадку.
«Как и всегда, Лин не поддержит Чона, – размышляла Тан. – Скорее всего, он против этого брака. Но что бы он ни сказал, я не сдамся».
Когда все наконец выговорились и стали расходиться по домам, Тан пригласила Лина во дворец, сказав, что наследный принц просил кое-что ему передать.
– Я не хочу слушать возражения против брака Чона, – предупредила она, как только они остались одни.
Тан уселась на стул, а Лин так и остался стоять, поглаживая спинку стула и покусывая губу.
Вообразив, что ее слова привели его в замешательство, Тан почувствовала удовлетворение. Однако не в ее характере было торжествовать над любимым братом, и она мягко спросила: