и мужчина, и он волен взять любую понравившуюся девушку, когда пожелает.
Удостоверившись, что Вон с девушкой вошли в комнату, Лин вновь вышел из дома. Тяжелая горечь заполнила его сердце. Вон сегодня был ужасно странным. Было ясно: его мучили переживания, о которых он не мог поведать. И утешение Вон нашел не в нем, а в случайной незнакомке! Всю ночь Лин гнал коня за крепостными стенами.
Вон не стал зажигать свет. Ему казалось, что лишь в темноте образ Сан, окутавший эту девушку, останется с ним. Он грубо распустил ей волосы. Когда ее опавшие волосы скрыли лицо практически целиком, ему стало намного легче.
«Сан, ты Сан», – твердил он себе, будто заклятие, спускаясь прикосновениями вниз к ее вырезу. Он чувствовал, как ее кожа дрожала в тех местах, где он оглаживал девушку. Ему это нравилось. Вон опустил свои ладони вниз по ее плечам, прошел по ключицам и обхватил ее грудь сквозь одежду. Комната наполнилась звуками тяжелого дыхания. Никогда прежде он не слышал стонов Сан. Как ни абсурдно это, он вдруг задумался: а слышал ли их когда-нибудь Лин? Их страстные поцелуи он уже видел. «Да, точно слышал», – подумал он и тут же пришел в ярость. Вон одним махом сорвал одежду с девушки. Она стала извиваться в смущении, но он силой уронил ее на постель.
– Кроме того, что я видел, что еще вы с ним делали?
– О чем ты…
– Молчать! Ни слова! – кричал он на корейском, и она, не понимая, чего он хочет, оставалась безмолвной, как он того и желал. Странный он человек. Хотя ее и возмущало, как злостно прикасались к ней его грубые руки, она не могла устоять перед этим юношей, чья красота превосходила женскую. «Неужто он жаждет меня так сильно?» – наивно думала она. Но вскоре он стал насильничать пуще прежнего, будто высмеивая ее легковерность. Он обходился с ней по-животному, и в конце концов она оказалась на грани обморока.
Но что это за волшебная улыбка? Мягкая, теплая и такая сладкая. Он либо чудовище, либо безумец – не иначе. Откинув волосы, полностью застилавшие ей глаза, она попыталась взглянуть в глаза монстру, грубо толкавшемуся в нее. Попытка была бесполезной. Стоило ей открыть свое лицо, он тут же схватил ее за волосы и зарыл лицом в одеяло.
Ей хотелось умереть. Одеяло пропиталось слезами. Знай она, что все будет так, не пошла бы за ним. Она была не куртизанкой с улицы, а дочерью предводителя миягатов[36] от племени асов – выдающегося храбреца среди императорских кэшиков[37]. Будь у него родословная хоть как у самого императора, обращаться с ней так он не смел. А ведь она до сих пор не знала ни имени, ни положения этого человека. И сам он не спросил, кто она. Да где такое видано. Она закусила губу так сильно, что оттуда полилась кровь. Влюбилась с первого взгляда, а он к ней так отнесся!
Вдруг он со всей нежностью поцеловал ее в шею. Она, обессилившая от гнева и безнадеги и прежде обмякшая, подобно трупу, вздрогнула от испуга.
– Прости, Сан. Прости… – Куда бы ни подевалось поглотившее его прежде безумие, он продолжал нашептывать ей извинения, мягко и нежно поглаживая девушку. – Сан, Сан…
Он, выдыхавший на нее пары крепкого алкоголя, совсем растерял всякие силы и повалился на кровать. Когда девушка с большим трудом повернулась, у нее вырвался непроизвольный стон. Горящими злобой глазами она уставила на Вона. Тяжело дыша, он спал лицом к потолку.
Мерзавец! Она стиснула зубы. Хотела подскочить с кровати, но перевела взгляд на его лицо, и желание ее растаяло, подобно снегу. В слабом свете луны черты лица Вона выглядели столь же плавно, сколь фарфор из-под рук истинного мастера. А его слегка приоткрытые губы были мягкими и теплыми – их она прежде чувствовала на своей шее.
– Говоришь, в тебе течет кровь асов? – пробормотала она себе под нос.
Племя асов – потомки аланов[38], персов-кочевников, разводивших скот в степях Северного Кавказа, которых увел за собой Мункэ[39], который последовал за ханом Бату[40], внуком Чингисхана, когда тот пошел походом на запад. Когда Хубилай преобразовал группы угнанных Мункэ кипчаков, асов, канглов[41] и выходцев из других племен в личную стражу правителя, племя асов стало ключевой фигурой среди воинов народа и[42] – приближенного к императору формирования. Когда на закате жизни Хубилая в восточных землях разгорелось восстание, которое привело хана в ярость, они внесли значительный вклад в подавление восстания; и хотя положение асов в обществе было значительно ниже, чем у монголов, с ними обходились как с большинством воинов, пользовавшихся особым доверием хана. Так и с ее отцом.
Она вновь оглядела его необыкновенные черты лица. Изысканный заостренный нос и впрямь напоминал ее соплеменников, но такие носы были не только у асов. Внешне юноша лишь немногим отличался от монголов. Член императорской семьи? Хотя среди них не встретить того, кто владеет китайским. Позабыв о своем гневе, она рассматривала его.
– …Сан… – Он вдруг нахмурился и поджал губы. В страхе, что он проснется, она затаила дыхание, но стоило ему вновь спокойно задышать, тотчас выдохнула.
«Чего я боюсь?» – разозлилась она на себя. Обманувшись прекрасным лицом этого пьянчуги, она испытала на себе позор, какой негоже было переживать дочери нойона из асов, а все равно не может дышать подле него. Она была не в силах понять или простить себя, но оставалась неподвижной. Подле нее был тот, понять и простить кого ей было еще сложнее, чем себя. Абсолютным поражением и унижением для нее было бы выслушать его оправдания и уйти, не получив ни извинений, ни возмещения ущерба. Потому-то она и разглядывала его лицо так долго – пока он не открыл глаза.
– Ой… – хрипло застонал он. Раз он выпил так много, что от него разило алкоголем, он, должно быть, мучился ужасным похмельем. Не в силах слышать его стоны, она оделась и встала. От нахлынувшей боли между ног у нее закружилась голова. На трясущихся ногах она подошла к столу, где стоял селадоновый кувшин, и налила воду в фарфоровую миску. Юноша, что был не в силах пошевелиться, пока она не вернулась на постель, сам поднял миску и осушил ее. Лишь когда вода кончилась, он вновь опустился затылком на одеяло и открыл глаза. Эти-то глаза и остались у нее в памяти: добродушные, но так некстати холодные.
Вон с непониманием взирал на незнакомую девушку, поймавшую его взгляд. Волосы и одежды ее были растрепаны, поэтому сомнений не оставалось: она была его дамой на одну ночь.
«И это с ней меня оставил Лин?» – удивился он. Невероятно. Туман, застилавший разум нахмурившегося Вона, медленно рассеивался. К нему одно за другим начинали возвращаться воспоминания. Из-за ребенка девушка устроила стычку с каким-то корейцем. Он сам взял ее за руку и привел сюда. Ночь выдалась тяжелой: она была полна видений той, кого он любил. Поднявшись, растрепанный Вон оказался с ней лицом к лицу. В глубоких глазах девушки нелегко было прочитать ее эмоции. Скрывая свою неловкость, он спокойно заговорил.
– Ты еще здесь.
Ее брови резко взлетели вверх. А вот эта эмоция считывалась легко: она была очень зла. Она услышала. И, конечно, пришла в ярость.
– Еще бы я ушла! Хочешь сказать, что был так пьян, что ничего не помнишь? Не бывать этому. Разве, глядя на меня, не вспоминаешь, что наделал? Привел меня сюда и обращался со мной, будто я куртизанка с улицы! Знай ты, кто я, ни за что бы не посмел…
– За причиненную боль прошу прощения, но не припомню, чтобы я тебя к чему-то принуждал. Раз решила пойти за мужчиной, должна была помнить: мы – все равно что звери.
– Что ты сказал? Ах ты бессовестный!
Ее рука взметнулась вверх. Препятствовать ей он не стал – у Вона и в мыслях не было защищаться. «Узнай кто, что меня ударили, в обморок рухнет», – пронеслось у него в голове. Однако рука девушки, заколебавшейся на мгновение, повисла в воздухе.
– Кем бы ты там ни была, вознаграждение получишь. – Его ненавистный голос помог ей перестать колебаться. Хлоп! Удар вышел необычайно громким. Когда Вон повернул голову, он услышал ее дрожащий от гнева голос.
– Я дочь нойона из племени асов. И коль ты из нашего племени, моей наградой будет твоя шея!
– Что ж, ты и впрямь не одна из тех, с кем можно провести ночь, а после вышвырнуть, – потирая свою опухшую щеку, ухмыльнулся ей Вон.
«Этот мерзавец смеет смеяться!» – Она была так ошеломлена, что и не заметила, как потрепанная одежда распахнулась у нее на груди.
– Я не говорил, что принадлежу племени асов. Моя бабушка по материнской линии была из вашего племени, поэтому во мне течет кровь асов. Я внук Чингисхана по материнской линии и наследный принц Корё. В качестве вознаграждения могу сделать тебя своей женой. – Девушка распахнула глаза и рот. Внук императора! Она предполагала, что статус его будет высок, но и представить не могла, что он окажется настолько высок. Вон вновь улыбнулся. Эта-то улыбка и очаровала ее на улице минувшим вечером. – Ударить мужа – тоже преступление тяжкое, а раз и я совершил пред тобой серьезную ошибку, давай оставим это и заживем, впредь не бранясь. Станешь женой наследного принца Корё, а после – и вана.
– И пришло же в голову, – скрипя зубами, расчесывала она свои спутанные волосы. – Уж не знаю, насколько легко ханам обзаводиться женами, но возьми себе хоть десять, хоть сто, хоть всех, кого возжелаешь при встрече, а меня ты вчера оскорбил. Думал, предложишь стать мне хатун, и я, не получив никаких извинений, стану делать вид, будто люблю тебя? Лишь потому, что ты внук Чингисхана?
– На войне принято насиловать вражеских дочерей и наложниц, а после брать их в жены. А это не такое уж и большое исключение, так что не злись так уж сильно.