– Но мы не на войне! Я не дочь твоего врага! Я не желаю становиться твоей женой и позволять тебе все, чего ты хочешь!
– Да не волнуйся ты об этом, – мягко покачал головой Вон и, опустившись на постель, натянул штаны. – Я к тебе больше не прикоснусь. А за тобой останутся богатства и положение в обществе.
– Вот как. Так прошлой ночью ты принял меня за другую, и потому вел себя как безумный. – Ее слова ранили Вона в самое сердце. Когда, обернувшись, он искривил рот в недовольстве, ее настроение, напротив, улучшилось. – Ее зовут… Сан? Ту девушку.
– Как ты узнала? – Вон подошел к ней на шаг ближе. От нагловатой улыбки не осталось и следа, на нее смотрели холодные, словно змеиные, глаза, но она все равно держала голову высоко.
– Ой, так ли трудно было это понять? Ты все время звал ее, пока был со мной. И то лишь потому, что не мог прижать к себе ее! Это же очевидно. Она, небось, чужая жена или просто не обращает на тебя внимания. Вот ты и напился так сильно, что не смог совладать с собой и был готов наброситься на любую девушку, да, внук Чингисхана?
– Так ты – просто «любая девушка»? И провести ночь с пьяницей для тебя не проблема? – Она была полна решимости выстоять, даже если он примется ее душить, но все равно раскраснелась, когда он презренно улыбнулся ей. Он подошел совсем близко к ней и схватился за подол ее распахнутых одежд. Она покраснела пуще прежнего, когда запоздало поняла, что широко распахнутая одежда, под которой ничего не было, не скрывает ее тело. Кончики его пальцев были совсем близко к вершинам ее груди. – Все так, как ты и сказала. Я прижимал тебя к себе вместо нее лишь потому, что был пьян, поэтому тебе не придется волноваться, не притронусь ли я к тебе. Даже если ты будешь раздета, как сейчас, беспокоиться будет не о чем.
Вон запахнул ее одежды и накрепко повязал их. Она, ожидавшая вновь почувствовать на себе грубость его рук, опешила. Лишь запахнул на ней одежды и отвернулся, будто ему и сожалеть не о чем! Спокойный взгляд Вона был ей отвратителен. Что ж, интересно, нравится таким, как он? Девушка почувствовала себя безмерно убогой. Разве не она только что боялась, как бы он не коснулся ее? Из-за ущемленного самолюбия голос ее ослабел.
– Если когда-нибудь ты снова напьешься, снова можешь на меня наброситься.
– …Возможно.
Удивительно, но, когда он ответил так кратко, она растеряла весь боевой дух. На его место пришло любопытство.
– Я… похожа на ту девушку? Сан… да?
– Вовсе нет, – равнодушно ответил он, глотнув воды. Лица их ни в чем не были похожи. Да и тела тоже. И пусть он никогда не видел Сан обнаженной, изгибы ее тела явно были куда тоньше, чем у этой девушки. И если Сан еще не утратила свои детские черты, то тело девушки из асов было уже истинно женским. Но действительно ли в них не было совсем никаких сходств? Ведь есть же, например, эта ее неиссякаемая уверенность, нахальное поведение и вздернутый подбородок, что так напоминали Сан. Вон подумал о том, что однажды и впрямь, возможно, вновь прижмет эту девушку к себе. Обернувшись к ней, он сухо спросил: – Как тебя зовут?
– Есыджин, – скрипя зубами, решительно ответила она прекрасному демону, что стоял перед ней.
«Ты замена той, на кого и вовсе не похожа!» – разве легко сказать такое девушке, которую решил взять в жены? Особых сходств нет, так что лучше уж ответить «вовсе нет» и хотя бы запомнить ее имя, чтобы не принимать ее за другую.
11Вторжение
– Не понимаю, чего ты так упрямишься. – Чтобы поравняться с Сан, ехавшей впереди, Ван Чон пришпорил своего коня. Но стоило ему приблизиться, она свернула в сторону. И хотя такое происходило не в первый раз, он тоже свернул и устремился за ней. – Страна в руинах из-за вторжения[43], враги пересекли границу и уже захватили часть крепостей. Вся знать бежала из Кэгёна на остров Канхвадо, и лишь ты остаешься в Покчжончжане. Небом молю, давай тоже уедем.
– А я не понимаю, чего упрямишься ты, Сохын-ху. – Устав убегать от разговора, она в раздражении посмотрела на Ван Чона. – Я не оставлю людей в Покчжончжане, и укрываться от опасности одна не стану. Я не раз говорила тебе об этом.
– Стоит ли оставаться ради кучки ничего не значащих ноби и земледельцев-арендаторов? Пока не скажешь, почему на самом деле не уезжаешь, я тебя в покое не оставлю.
– Других причин нет. Без своих друзей я не поеду!
Глядя на Ван Чона, слывшего первым красавцем в Кэгёне, Сан едва могла сдерживать растущее в ней недовольство. Они с Лином были одной крови, потому, конечно, походили друг на друга. И когда на лице Ван Чона, напоминавшем его брата, отразилось пренебрежение к ее словам, девушка нахмурилась. Никогда лицо Лина не принимало столь легкомысленное выражение. А несерьезный Ван Чон, чье лицо совершенно не демонстрировало необузданной решимости Лина, выглядел настоящей бестолочью. Не похожи они – ни капли, ни капельки. Сан отвела взгляд.
– Друзей, говоришь? Разве ж могут дружить ноби и члены королевской семьи? Хочешь меня прогнать – найди оправдание поправдоподобнее! – В приступе гнева он грубо схватил ее за запястье и заставил взглянуть на него. – Я здесь, чтобы защитить тебя. И если я сумею это сделать, что будет со мной – неважно!
– Мне тоже неважно, что будет с тобой. Но если бунтовщики прибудут сюда и ты погибнешь, я, как хозяйка этих мест, буду ответственна за твою смерть. Поэтому, прошу, возвращайся на Канхвадо. Здесь тебя никто не сможет защитить!
– А как же ты?
– Себя я и сама защитить смогу. Я не прячусь за стражей в страхе, как все остальные.
Ван Чон взглянул ей в глаза – мерцающие, будто у кошки, – но вскоре опустил к земле: слишком трудно ему было. Она открыто оскорбляла его, называла трусом, а он не в силах был с ней спорить, и потому казался себе жалким, но ругаться с ней не желал. Пусть она и не ценила его беспокойство о ней, оно было искренним. Он отпустил ее запястье и заговорил ласково:
– Это и вправду небезопасно. Напасть могут в любую секунду. Знаешь ведь, что монгольская конница в день и тысячу ли преодолеть может. Как могу я оставить тебя здесь в такое время совсем одну и сбежать со спокойной душой? Прошу, поехали со мной на Канхвадо, госпожа. – Его глаза молили о согласии. Его лицо, напоминающее Лина, сделалось жалким и искренним; Сан находила это столь же комичным, сколь и душераздирающим. Ее озлобившееся на него сердце смягчилось. Как бы то ни было, он старший брат Лина!
– Хорошо, я поеду. – Ван Чон расплылся в широкой улыбке. Если б только и на лице Лина расцветала столь невинная радость! Сан было горько от того, что в чужом лице она находила отблески любимого. Юноша тут же попытался увести за собой и ее коня, но она остановила его. – Поеду, но не сразу.
– О чем ты? Неужто шутишь надо мной?
– Как я и сказала, я не могу оставить здесь своих людей и уйти в одиночку. Когда все мои друзья благополучно покинут Покчжончжан, и я поеду на Канхвадо. Поэтому поезжай первым, Сохын-ху.
– Нет, раз так, я тоже помогу. А когда все будет так, как ты того желаешь, я увезу тебя.
– Вы посмотрите на него! – Сан так разозлилась, что была готова велеть ему убраться с ее глаз сию же секунду. Но поступать так было нельзя. Пока она тихонько кусала губы, пытаясь сдержать свой гнев, лицо Ван Чона ожесточилось. Он заговорил:
– Я буду рядом и помогу вывезти отсюда всех твоих ноби. А если ты и дальше будешь продолжать свои попытки избавиться от меня, это лишь докажет, что все сказанное было лишь оправданием. Если не желаешь рассказать мне, отчего не решаешься уехать на Канхвадо и чего ждешь здесь, не мешай мне помогать.
Лица их были похожи, но неужто и голоса? Низкий спокойный голос Ван Чона напоминал ей ясный голос Лина. Сан замерла, а Ван Чон тем временем сам пришел к какому-то выводу и пустил коня к Покчжончжану.
– Ах, этот болван!
Через некоторое время Сан пришла в себя, взглянула ему, успевшему ускакать уже далеко, в спину и тихонько заплакала.
– Братья – они и есть братья. Что младший, что старший – оба болваны.
Неожиданно прозвучавшие слова очень удивили девушку. Сонхва уже некоторое время стояла, прислонившись к величественной старой сосне и опустив глаза в отвращении.
– Пусть они оба и болваны, но все равно совершенно разные! Я не это имела в виду! – Сан раскраснелась. Ей и самой было известно, что это – лишь оправдания. Сонхва и не смотрела на нее; она заслонила свои маленькие глазки ладонью и прищурилась, стараясь разглядеть скрывшегося вдали Ван Чона.
– Уж не знаю, так ли отличаются эти болваны, но лица у них очень похожи. У старшего брата черты, кажется, чуть более плавные, а у младшего лицо какое-то острое, женоподобное.
– Они не похожи. Он не похож на какого-то болвана! – разгневанно зарычала Сан. Сонхва лишь пожала плечами.
– В одном уж точно не похожи. Младший перекладывает все на других, а старший пристает со своим желанием защитить.
– Перекладывает на других? Ты должна была сказать «просит»!
– Что «перекладывает на других», что «просит» – все одно. Ой-ой, как вы побледнели. Не слишком ли большое отличие вы видите в братьях?
– Не смотри на людей как на ношу какую-то! Лин не «переложил» это на тебя, он лишь попросил заботиться обо мне, пока его нет, ведь так?
– Вы даже не знали, что он уехал, и храпели до полудня, так к чему сейчас спорить об этом? Небеса, насколько ж нужно было утомиться ночью, чтобы проспать так долго?
Щеки Сан вспыхнули. Она была недостаточно толстокожей, чтобы посмотреть легко улыбавшейся Сонхве глаза в глаза, поэтому торопливо дернула коня за поводья и помчалась в другом направлении. Сонхва, громко бормоча себе под нос, устало бросилась за ней следом.
– Так посмотришь, хрупкая, а сил-то вдоволь. Всю ночь глаз не сомкнет, а по лицу и не скажешь. Совсем госпожа взрослая стала.
– Сонхва!
– Или это все мастерство какое. Люди благородных кровей в плотских утехах, говорят, не то что мы. Как думаете, госпожа?