Он вдруг стал таким же жестоким, как и монахи: чтобы пресечь хитрости земледельца и не дать тому и шанса сбежать, заслышав, что прибыл ростовщик, Мусок привязал своего коня чуть поодаль и тихонько подошел к его дому. Только он собрался начать звать земледельца, его внимание вдруг само собой обострилось – таково врожденное чутье воина, которое определяет источник опасности точнее и быстрее, чем зрение.
Едва заметно пахло рыбой. Кровь Мусока вскипела. Пахло кровью. Спрятавшись за деревянной оградой, призванной охранять дом от диких кабанов так, словно она – щит, Мусок наклонился так сильно, как только мог, и нахмурился – у дверей соломенного дома лежали окровавленные детские тела. Растерянный земледелец, стремясь уйти от ножа, приставленного ему к горлу, запрокинул голову назад, но взгляд его был сосредоточен на жене – ее схватил другой солдат, в руках у него был ятаган.
«Монголы уже и сюда добрались!» – понял он. Поблизости располагалось два места, куда они могли направляться. Там, где жили они с Пиён, можно спокойно выспаться и накормить лошадей, и, хоть ехать было далеко, до Покчжончжана дальше. Если головной отряд монголов уже здесь, когда основные силы окажутся в стенах жилища монахов – лишь вопрос времени. Пиён там! Жена земледельца в руках монгольского солдата чем-то напоминала ее. У Мусока пробежал холодок по спине.
«Что лучше: убить его или не тратить время здесь и поскорее сообщить всем о наступлении монголов?» Пока он колебался, земледельцу перерезали горло. Черт, опоздал! Мусок развернулся и покинул это место. Он слышал, как где-то там рвется одежда женщины, но вернуться не мог. Стоит ли говорить, что им крупно повезет, если головной отряд задержится до возвращения к основным силам? Едва отыскав в себе силы проигнорировать женские крики, он поспешил прочь.
Он обязан был рассказать о том, что монгольская армия уже здесь. Мусок раз за разом подгонял коня, мучимый мыслями: о том, что ничем не мог помочь тем людям, о том, что монголы могли уже добраться и до монашеского постоялого двора и наполнить его отчаянными воплями. Стоило ему представить, что они схватили Пиён и надругались над ней, перед глазами темнело. Он мчался как безумный и, прибыв на место, отыскал ее. Пиён пыталась повесить широкое одеяло на высоко натянутую веревку; у Мусока от сердца отлегло.
– Ой, почему вы так быстро вернулись?
Она была так рада встрече после недолгой разлуки, что щеки ее вновь покраснели. Спрыгнув с лошади, Мусок подбежал к ней и крепко обнял. Подбородком, грубо заросшим бородой, он беспорядочно терся о шею Пиён, что средь бела дня оказалась в его объятиях, и потому стыдливо топала ножкой, а потом вдруг опомнился и вскричал.
– Монголы совсем рядом! Ты должна бежать отсюда как можно скорее.
– Ох, как же так!
Прежде покрасневшая от радости и смущения, она, посинев, завизжала. Мусок громко кричал о приходе монголов и велел всем скорее бежать, и люди спешно заметались, а Пиён тем временем забежала в их комнату и стала хватать все вещи, какие могла унести. Даже когда Мусок, оставив людей на улице, вбежала за ней и потянул ее за руку, Пиён продолжала собирать вещи, в которых не было нужды.
– Дурочка ты, сейчас на это нет времени!
На полу валялась еще не завернутая одежда. Мусок перекинул Пиён через плечо, будто тюк, выбежал из комнаты и в спешке усадил ее на лошадь. Вокруг уже раздавались отчаянные вопли – монголы прибыли.
– Куда мы едем? Куда мы сейчас едем? – обеспокоенно кричала она, прижавшись к груди Мусока. Она была не из тех, кто хорошо чувствует направление, но догадывалась, куда они направляются. Сердце ее колотилось, но не оттого что она говорила быстро. Пиён резко изогнулась и ударила Мусока в грудь. – Нам нельзя туда! Умрем так умрем![49] Да как нам госпоже…
Мусок крепко обнял ее за талию и тихо ответил сквозь зубы:
– Сейчас не время это обсуждать. Выбора нет! Даже если она убьет меня, тебе сохранит жизнь. Сейчас самое главное – твоя жизнь.
– Нет, нет… – Она прижалась щекой к его груди и горько заплакала.
Через некоторое время после того, как они бросились к Покчжончжану, Мусок понял, что принял неверное решение. Нигде не было солдат, которые, как он думал, должны были защищать госпожу и Покчжончжан. Еще немного, и они точно их увидят! Он гнал коня вперед, пытаясь успокоить шевелившуюся глубоко в груди тревогу, но, даже приблизившись к месту, не увидел солдат в тех одеждах, которые ожидал. В обычное время он бы не хотел их встретить, но сейчас все было иначе. Однако везде было пусто. Все – не только солдаты, но и люди, что жили в окрестностях Покчжончжана, – будто испарились. Перед ним раскинулось опустевшее поле, местами припорошенное снегом.
«Госпожа бежала отсюда? Но как же слухи о том, что она осталась в Покчжончжане вместо того, чтобы бежать на Канхвадо?» Мусок дернул за поводья и помчался на холм, откуда можно было все разглядеть. С лошади, тащившей на себе двух людей, катился пот, она тяжело дышала. Мусок спешился в одиночестве, погладил гриву своего скакуна и медленно поднялся на гору. Мокрые листья, скрытые под снегом, тихонько похрустывали под копытами лошади и у него под ногами. Стоило ему уловить еле слышный звук, они остановились. Мусок быстро вытащил меч из ножен на спине и внимательно огляделся; глаза Пиён в страхе расшились. Она испытывала истинный ужас – боялась вновь встретиться с госпожой, но еще больше – умереть от руки монголов.
Пять чувств Мусока обострились до предела, а с ними и его воинское чутье. Вскоре он обнаружил в кустах детей, дрожавших от страха. Мальчишка с девчонкой крепко обнимали друг друга, щеки их посинели от холода. Взглянув на кусты вслед за Мусоком, Пиён тоже заметила детей и неловко слезла с лошади. Опасаясь, что дети могут испугаться шрама от ножа, она прикрыла его платком, а затем оттолкнула Мусока, опустившего меч, подошла к детям и ласково спросила:
– Где вы живете, маленькие?
Услыхав ее тихий голос, один из них заплакал, а следом заплакал и другой. Словно подбадривая друг друга, они плакали все громче.
– Тише! Будете шуметь – мы все может погибнуть, – разозлился Мусок.
– Тсс, – остановила его Пиён и нежно взяла детей за руки. Ее теплые ладони согрели их замерзшую кожу, но заставили сердца забиться в страхе. – Дядя не злится, просто здесь очень опасно. Поэтому нам нужно говорить очень тихо, – утешила она их.
– Монголы наступают? Тогда нам нужно в пещеру, – твердо сказал мальчик, чем удивил Пиён.
– Да, монголы уже здесь. А что это за пещера, о которой ты говоришь?
– Пещера, которую подготовила для нас госпожа. Еще не поздно туда пойти?
– Не поздно? – повторила за ним девочка, когда он обернулся к ней.
Пиён взглянула на малышей, поборовших страх и глядевших на нее сообразительными глазками; у нее помутилось перед глазами.
– Вы о го… госпоже из Покчжончжана?
– А разве есть другие госпожи? – растерявшись, моргнул мальчишка, будто спрашивая: «Ты знаешь?»; девочка покачала головой.
Горячие слезы покатились по щекам Пиён и упали на ладони. Дети испугались так, словно ее слезы и впрямь их обожгли. Закрыв глаза, она продолжала плакать.
– Госпожа… здорова?
– Да, если пойдешь с нами, сама увидишь.
– Она всегда играет в войнушку за полководца, у нее даже настоящий нож есть.
– У госпожи нет никаких ран на лице?
– Нет. А почему ты плачешь?
– В глаз что-то попало.
Когда Пиён отпустила руки детей, чтобы потереть глаза, мальчишка вскочил.
– Нужно идти в пещеру. Если ты тоже убегаешь от монголов, пошли вместе. Госпожа разрешила взять с собой всех, кто бежит от них. И этот дядя тоже… может пойти, если хочет.
– Она сказала бежать в пещеру, как только услышим, что монголы приближаются.
Девочка потянула Пиён за руку. Она взглянула на Мусока, что стоял, скрестив руки; глаза его увлажнились. Он размышлял. Если бы монголы приблизились к Покчжончжану, они остановились бы здесь, на восточном склоне, откуда можно все разглядеть.
«Первым делом монгольская армия всегда засылает головной отряд, чтобы те забрались повыше и понаблюдали издалека. Первым делом они смотрят на местность, а после – на лагерь врага и его передвижения. Сражаясь с ними, нужно избегать высоких мест», – вспомнил он слова Ю Сима, своего наставника и командира. Хотя тот был лишь младшим офицером, он часто сталкивался с монголами на поле битвы и потому учил Мусока, как с ними воевать и как сражаться. Судя по тому, что рассказывал ему Ю Сим, головной отряд монголов должен был побывать в двух местах: в горном ущелье, где недавно жестоко вырезали целую семью, и на невысокой горе, где сейчас находились они сами. Учитывая их обычай засылать головной отряд в места, далекие от расположения основных сил армии, они могли дойти и сюда. Мусок насторожился еще сильнее. Он закрыл глаза и сосредоточился, чтобы не упустить ничего: ни хруст укрытых снегом листьев, ни шум просыпающихся хищников, что бодрствуют ночами, ни трель снежинок, шумящих на ветру среди деревьев. Было тихо. Порой лишь завывал холодный ветер. Когда он открыл глаза, Пиён поднялась и прошептала ему:
– Пожалуйста, отведите их в пещеру. Я подожду здесь.
– Что за вздор? Хочешь попасться монголам, пока будешь совершенно беззащитна?
– Так и думала, что вы не пойдете в пещеру.
– …Я выживу.
– Нет, если не пойдете со мной.
– Эти монголы – лишь отребье. Они вскоре уйдут, нужно лишь спрятаться и переждать. Я скоро вернусь к тебе. Обещаю.
– Спрячемся вместе. Пойдем прямо сейчас.
– Я не могу туда пойти. Ты знаешь почему.
– Я тоже не могу. И вам тоже известно почему. Я…
– Тихо… – Кровь застыла в жилах у Мусока. Он чувствовал: опасность близко. Кругом по-прежнему было тихо и не было видно ничего необычного, но он доверял своему шестому чувству, скрытому, в отличие от пяти остальных. – Дети, закройте рты и полезайте в кусты.
Мусок говорил так тихо, что даже стоявшей рядом Пиён едва удалось его расслышать. Своей большой ладонью он закрыл ей рот. Она огляделась, но не сумела уловить и намека на опасность. Однако Мусоку Пиён доверяла безукоризненно, поэтому, как он и велел, обняла девочку, спряталась с детьми глубоко в к