Муби забрала бумагу, протянутую Сон Ином. Позже на этом маленьком тонком листе, сложенном квадратом, она найдет подробную информацию о том, каких людей необходимо продвинуть по службе, а каких – понизить в должности; о том, в каких сферах следует повысить налоги и куда эти налоги тратить в дальнейшем; о том, кто должен быть освобожден от уплаты налогов, а кому жаловать имения. Другими словами, эта бумага была списком ее задач в королевском дворце.
Муби нарочито ослабила свои запахнутые одежды, нащупала свою грудь и спрятала бумагу подле нее. Сон Ин же, постоянно остерегавшийся появления кого-то постороннего, встал, чтобы покинуть это место. Даже в пёльгуне[54] можно было отыскать укромный, тайный уголок, но надолго оставаться наедине с женщиной вана все равно было опасно.
– Сегодня ван не придет, – поспешно преградила ему путь к двери Муби. – Говорят, он уехал в Кэгён вместе с королевой, чтобы там устроить пир в честь пхёнджансы[55]. Его славят за победу над вражеским войском в Ёнги[56] и изгнание монголов за пределы Чхоллёна[57].
– Я знаю, и? – с раздражением на лице выплюнул скрестивший руки на груди Сон Ин. Муби досадливо взглянула на него снизу вверх. Когда она только оказалась во дворце, и подумать не могла, что встретиться с ним будет так непросто. В какой момент они снова увидятся, всегда решал он, поэтому ей только и оставалось, что ждать, пока Сон Ин свяжется с ней. Но даже в минуты их встреч он держался на расстоянии от нее, взирал с холодом и больше не желал ее тела, как раньше. Поэтому, когда они вновь расставались, Муби плакала в одиночестве, схватившись за сердце, сильнее обычного изнывавшее от печали и одиночества. И лучше уж так, чем совсем его не видеть, но после нескольких тайных свиданий, полных горестей и тоски, сокровенных дум, от которых не скрыться, стало столько, что теперь каждая ее ночь была наполнена дрожью.
Она удовлетворяла плотские желания старого короля, но это не способно было утолить жажду ее собственного тела, и потому она становилась еще более возбуждающей и обворожительной. Возможно, это и было причиной тому, что на нее заглядывались все мужчины, посещавшие королевский дворец в Кэгёне или на Канхвадо – вне зависимости от возраста и статуса. Однако ей не было дела до других мужчин. Для Муби существовал лишь Сон Ин. Но он ее отталкивал. Когда они свиделись на Канхвадо, с момента их разлуки прошел почти год, но их короткая встреча, похоже, не вызвала у него ни воодушевления, ни сожалений. Деловито и строго он снова спросил:
– Так чего ты хочешь?
«Обнимите меня, как прежде; как в те моменты, когда мне казалось, будто в целом мире нет никого, кроме нас двоих», – умоляли ее глаза, но Сон Ин оттолкнул Муби, словно требуя перестать его раздражать. Она снова преградила ему путь и крепко схватилась за мунгори[58]. Ну что такое, в самом деле? Сон Ин нахмурился в недовольстве. И тогда она, высокомерная даже перед его величеством, опустила глаза в пол и, заикаясь, распахнула свои алые губы.
– Я велела не беспокоить меня – сказала, что хочу вздремнуть… Куннё[59] не станут меня искать.
– Вы, госпожа Муби, сотворили несусветную дурость, – грубо схватил ее за подбородок Сон Ин. – Сколь бы глубока ни была величайшая милость его величества, если станешь гордиться ей без меры, могут и за хвост поймать. Неужто это неясно? Или, может, ты забыла, что здесь всюду поджидают приспешники ее величества и сторонники королевы Чонхва, которые только и ждут повода изгнать тебя из дворца? Чем ты думала, когда столь любезно сообщала окружающим, что намереваешься встретиться с кем-то, кроме вана? Прежде чем ты попала в его объятия, он сменил множество девушек и, быть может, сменит еще не одну – мало ли людей, готовых подложить красавицу под вана. А ты, должно быть, безрассудна оттого, что и понятия не имеешь, каких сил мне стоило устроить все так, чтобы ты оказалась на этом месте, так? Говори же, говори!
Сон Ин изо всех сил толкнул ее к двери. Челюсть Муби болела так, словно он вот-вот переломит ее, но девушка была довольна – ей все же удалось заставить его проявить хоть какие-то эмоции. Она натянуто улыбнулась.
– Вовсе нет. Да ни за что б я так не поступила! Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам. Не беспокоить меня я велела доверенному человеку, а остальным совершенно неизвестно, чем я занимаюсь.
Она осторожно протянула руку к его лицу и нежно провела по его губам. Они, отчасти прикрытые бородой, были теплыми. Сон Ин приподнял брови, но останавливать ее не стал, поэтому Муби, набравшись смелости, аккуратно протолкнула кончик пальца между его губами; тот, будто рыба в воду, попал в теплую негу его рта. Сон Ин облизал палец девушки, и тут же по ее чувственному телу распространился жар. Другой рукой она прикоснулась к его груди, и тогда ее глаза затянуло дымкой возбуждения. Он прекратил сжимать челюсть Муби своей рукой, и теперь слова ее звучали яснее.
– Хотя бы на мгновение я хочу быть вашей Ок Пуён, а не Муби его величества.
– Но я желаю не Ок Пуён, а Муби – девушку, которая сумеет контролировать вана для меня, – тихо и хлестко ответил он, отбрасывая ее руку. – Я потратил много времени и приложил много усилий, чтобы привезти сюда Муби, а не Ок Пуён. Если ты и дальше будешь нерадивой, мне придется подыскать тебе замену и воспитать новую Муби. Есть кое-кто, кого я воспитываю сейчас, и она, думаю, будет ничуть не менее полезна, чем ты. Ну как? Хочешь снова стать Ок Пуён?
– Говорите, есть кое-кто, кого вы… воспитываете? – Взгляд ее стал постепенно проясняться. – То есть та, кого вы, как меня когда-то, учите, как завоевать его величество? Та, кого вы держите подле себя и обучаете искусству обольщения?
– Ты, как всегда, схватываешь на лету, Муби. Или мне все же стоит звать тебя Ок Пуён?
– Если здесь я окажусь вам бесполезна… что со мной станет?
– До этого мне нет дела. С чего мне печься о той, кто не Муби?
Она рассеянно взглянула на Сон Ина снизу вверх, он холодно отвернулся. Ее глубокий и бесстыдный взгляд, сводивший с ума всякого мужчину, на кого она глядела, теперь был ясным и наивным, как у невинной девушки. В нем не было ни обиды, ни ненависти. Слезами из ее влажных глаз струилась чистая печаль.
– …Я была неблагоразумна в своей жадности и своими глупостями доставляла вам проблемы.
– Теперь-то поняла, – сердито оттолкнул ее он. Не удержавшись на ногах, она выпустила из рук мунгори и пошатнулась. А затем, повернув голову, уткнулась ему в плечо, потому и не заметила, как помрачнело его лицо. Сон Ин сжал в руке мунгори.
– Чего ради все это на самом деле? – глухо спросила Муби.
– Ты провела подле меня так много времени. Неужто сама не догадываешься? – ответил он, остановившись у двери, которую уже собирался распахнуть.
Она обернулась к нему. Темные ресницы аккуратно опущены вниз, опустошение, ничего не выражающий взгляд. Никогда прежде ей, несравненной в обольщении словами, не доводилось представать пред Сон Ином в столь беззащитном виде. Он вдруг почувствовал желание уронить ее на постель и тут же отвернул голову.
«Опасно, – в его холодном разуме, прежде заполненном лишь дворцовыми интригами, вдруг нашлось место для нее, и мысли спутались, что немало ранило гордость Сон Ина. Он явственно услышал насмешки своего двоюродного брата Сон Панъёна. – В глазах вана она несравненна, но и для меня ей равных нет».
Вдруг он, немало терпеливый, в приступе ярости сжал зубы.
«Кто станет жаждать женщину, что уже отдала себя другому! Я не из тех, кто позволит себе подобную ошибку. Я – ни за что!» – разгневанно убеждал себя он, но с легкостью покинуть комнату так и не смог. Не выпуская мунгори из рук, он ждал, пока она заговорит – Муби, казалось, есть что сказать. Сон Ин и сам не сознавал, что ждет ее слов, но вслушался в голос девушки.
– Вы стали кукловодом вана и правите страной вместо него. Избавиться от его величества, изгнать Сохын-ху и по-настоящему занять престол – вот чего вы добиваетесь? Но что вам это принесет?
– Мне не важно, буду ли я сидеть на троне. Я лишь хочу быть истинным правителем этой страны.
– А как станете истинным правителем, что потом?
– А разве нужно какое-то «потом»? Его нет. Я стремлюсь стать истинным правителем лишь потому, что не могу жить иначе. Мне не будет покоя, пока вся власть не окажется в моих руках, поэтому я должен подчинить своей воле все. Хочешь знать, зачем я делаю все это? Такова моя натура! Поэтому не смей перечить мне даже в малостях, госпожа Муби. Коль станешь самовольничать и пойдешь мне наперекор, я избавлюсь от тебя самым прискорбным образом.
Дверь медленно распахнулась и тут же захлопнулась. Звуки его осторожной походки тотчас затерялись снаружи, и Муби тяжело осела на пол. Слезы стекали по ее ресницам, а она смеялась над всей этой нелепицей. Он единственный человек, что угрожает ей – девушке, что держит в своих руках вана. Одно ее слово, и Сон Ин тут же перестанет быть приемщиком королевских указов и отправится в ссылку куда-нибудь в глубины лесов или на дальний остров, но его, похоже, это ни на секунду не заботило.
«Настолько мне доверяет, да?» – снова рассмеялась она. Он не такой человек. Он – тот, кто не верит ни собственным родителям, ни двоюродному брату, ни ближайшим подчиненным; тот, у кого всегда есть план на случай, если его предадут. Он – тот, кто всегда остается предельно осторожным и не выходит из тени. Она держит в своих руках огромную власть, и единственная причина, почему он обходится с ней грубо, будто с обычной ноби, состоит в том, что Сон Ин был совершенно уверен: ее сердце без остатка отдано ему. И он в своих суждениях был прав. Даже сейчас ее опустошенное сердце заполнял гнев не на него, обращавшегося с ней столь жестоко, но на ту девушку, о которой Муби прежде не слышала, на ту девушку, что он теперь обучал. Прежде чем стать наложницей его величества она и сама немало обучалась всем премудростям, и потому прекрасно знала, что постигает та девушка с Сон Ином.