Чин Квану вдруг стало любопытно, почему супруга наследного принца так старается отправить Суджон-ху в Хёнэтхэкчу, но он быстро позабыл об этом. Ван Лин нерешительно заговорил о другом.
– Я должен кое-что тебе рассказать.
– Расскажешь после – как вернешься. А сейчас, пожалуйста, просто сделай, как я прошу.
– Не могу. Я должен передать тебе слова его высочества.
Чин Кван не видел его лица, но был практически уверен, что по нему пробежала тень, – одна лишь тяжесть в голосе Ван Лина заставляла испытывать беспокойство всех, кто его слышал. Голос испуганной на вид Тан был тому доказательством.
– Плохие новости?
– Для страны – хорошие.
– Но не для меня, да?
– Мне жаль.
Даже не глядя на колебавшегося Ван Лина, легко было понять, как неприятно ему сообщать сестре такие вести. Пусть он и казался человеком бесстрастным, на деле был совсем другим и очень жалел свою сестру. Чин Квану это пришлось по душе. Но вскоре Суджун-ху все же поведал ей правду.
– Его высочество взял новую жену в Тэдо.
– Ох! – Ее едва слышное восклицание, похожее то ли на тяжелый вздох, то ли на печальный выдох, коснулся самого сердца Чин Квана. Но вопреки беспокойству ответила она решительно: – Ни к чему смотреть на меня с таким сожалением. Я все понимаю. Поезжай, брат.
– Это еще не все. Он сделал новую супругу своей первой женой.
Шелковая юбка зашуршала. Тан, прежде решительная, пошатнулась, не удержавшись на ногах. А ее брат, и без того ранивший сердце девушки, вонзил кинжал еще глубже:
– Супруга наследного принца из Тэдо понесла.
И это истинно сломало девушку. Ее мертвенно-бледная рука прикоснулась к еще более бледному лбу, тело обессиленно обмякло. Не только Чин Кван, но даже Чан Ый, который, казалось, даже не смотрел в сторону супруги его высочества, сделали несколько шагов вперед. Неизвестно, что могло случиться, не подхвати ее Ван Лин и не подай руку в нужный момент. Взмахом руки она прогнала служанок, бросившихся к ней вслед за остальными. Кровь отхлынула от ее лица, но она оттолкнула и брата.
– …Я все понимаю. А теперь поезжай.
– Я провожу тебя внутрь. Выглядишь…
– Поезжай скорее! Ты рассказал мне все, а теперь делай, что говорю! – Задетый резкостью ее слов Лин замолчал. Он не мог вновь подхватить пошатывавшуюся сестру, ведь та сбросила с себя его руки, и ему оставалось лишь сжимать и разжимать кулаки. «Должно быть, он впервые видит свою добродушную сестру разозлившейся», – подумал Чин Кван.
– …Его величество сказал, что сожалеет о том, что не сумел сдержать обещание, – тихо добавил Ван Лин.
Отвернувшая голову Тан ничего не ответила, и он, поколебавшись, в конце концов отошел от нее.
– Оставайтесь здесь, – велел он Чин Квану и Чан Ыю, проходя мимо. Они переглянулись. Проницательные глаза Чан Ыя безмолвно спрашивали, как им быть. Как им быть? Чин Кван задумался. Он, конечно, не позабыл наказа наследного принца всюду следовать за Суджон-ху и наблюдать за каждым его шагом. Но как можно было оставить ее в таком состоянии? Он был в замешательстве. Останься он во дворце, все равно не вправе будет утешать супругу наследного принца. И тем не менее не мог он сдвинуться с места – ноги потяжелели. Пока Чин Кван колебался, Ван Лин ушел. Место, где прежде стоял Чан Ый, тоже опустело.
«Иди же скорее и ты!» – мысленно кричал он, словно заклиная себя, но взгляд его украдкой скользил по Тан. И вдруг замер. Они смотрели друг другу в глаза. Ему хотелось знать, как давно ее взгляд направлен на него. Он и не думал отворачиваться. Ван Лин покинул дворец, и теперь единственным человеком, что предстал перед ней, оставался Чин Кван. А если она спросит, отчего он не уходит? По спине простодушного воина прокатилась капля пота – он никак не мог придумать достойное оправдание.
– Чин Кван, – позвала она. Это был ее голос – он слышал, даже видел, как шевелились ее губы, но все равно не смел доверять ни глазам, ни ушам – все казалось ему сном. – Чин Кван.
Она вежливо позвала его снова, будто давала убедиться: это не сон. Его словно молнией поразило. Так, значит, супруга наследного принца помнит имена всех чиновников? Или она запомнила именного его? Как бы там ни было, его сердце забилось чаще. Он выдохнул и медленно подошел к ней поближе. Почему, зачем супруга его высочества запомнила его? Чин Кван был так напряжен, что казалось, вот-вот задохнется, но вдруг почувствовал едва заметный утонченный цветочный аромат. Она подошла ближе, и теперь их разделяло всего три чи[61].
– Новая супруга его величества ведь не одна из принцесс императорской семьи? – мягко спросила она, и сердце его облилось кровью из-за непролитых ею слез. Поговаривали, будто она обращается с придворными не так, как подобало бы даме из правящего клана, но Чин Кван видел в ней лишь прекрасную душу, что заботится обо всех и к каждому относится бережно. Он ответил ей с той же мягкостью.
– Нет. Это известно мне наверняка.
– Тогда она, должно быть, знатных кровей? Потому ее и сделали…
«Первой женой вместо меня», – видно, хотела добавить она. Лицо Чин Квана окрасилось смущением.
– Нет. Мне и это известно наверняка. Она дочь одного знатного цветноглазого… Слышал, у нее те же корни, что у покойной императрицы.
Глаза Тан погрустнели еще сильнее, поэтому он спешно рассказ ей даже то, о чем она не спрашивала.
– Но его высочество всегда был с ней холоден. Поначалу никто и подумать не мог, что он сделает ее своей женой. В ту ночь, когда он впервые поманил ее за собой, его высочество был пьян. – Чин Кван немедля осознал свою ошибку. Что бы он ни сказал, сейчас это заденет ее лишь сильнее. Пока она тосковала по мужу на Канхвадо, он пьянствовал и путался с другой, а после, хоть и относился к той другой холодно, сделал ее главной женой, когда она понесла. Ничто не утешило бы Тан. Надеясь сгладить свои слова, он нерешительно добавил: – Но наверняка она стала главной женой не только оттого, что по крови ближе к матери его высочества…
Договорить он так и не сумел – она больше не слышала его утешений. Супруга наследного принца плакала.
«Сколько бы жен я ни взял в будущем, главной всегда останешься ты», – вспомнила Тан чуткость своего супруга. Сколь сладко было это утешение! Для нее эти слова были сродни любовному шепоту. Сродни признанию в том, что ни одну другую он не полюбит сильнее. «Ни от кого другого у меня не будет детей», – всплыли у нее в памяти и другие его слова. Это обещание она считала еще серьезнее, оно – все равно обет. Но, оглядываясь назад, Тан поняла, что была для него лишь одной из «других». А не такой, как прочие, для него была та, что сумела занять ее место и стать главной женой, хоть по рождению даже принцессой не была.
«А он вообще меня любил?» – вдруг задрожала она от охватившего ее страха. Стоило ему оставить ее, он тут же встретил другую, и та теперь носит под сердцем его ребенка. Как мог он ни разу к ней ни прикоснуться? Если б любил, никак бы не удержался. Неведомо ей было, когда она утратила свою любовь, с каких пор заблуждалась в нем и было ли заблуждением отныне считать себя брошенной, поэтому Тан тихонько плакала от грусти и тоски прямо на глазах у Чин Квана, взиравшего на нее с жалостью.
Чан Ый решил, что лучше будет следовать за Суджон-ху в одиночку. Он, вблизи наблюдавший умения Лина, прекрасно понимал, каковы они. Отправься Чин Кван вместе с ним, они стали бы легкой мишенью, и потому-то, решил Чан Ый, тот колебался, идти ли следом. Никак иначе его поведение было не понять.
Лин отправился в порт и сел на корабль, идущий на материк. Чан Ый купил новую одежду и шляпу панкат у проходившего мимо торговца и, замаскировавшись взошел на корабль вслед за Суджон-ху, где убедился в том, что тот не заметил слежку.
Как только они пришвартовались к берегу, он купил лошадь и продолжил преследование. Чтобы его было сложнее обнаружить, Чан Ый держался на значительном расстоянии от Лина, закрывал лицо и даже сменил одежду и лошадь, но, чтобы не упустить ни малейшей детали, он проскакал через лес и продолжил наблюдать за Суджон-ху, скрывшись в деревьях. Пора стояла жаркая. Рукавом он стер пот со лба и с подбородка. Лину, казалось, приходилось многим хуже – он гнал своего коня по грунтовой тропе, залитой ярким солнечным светом, пока сам Чан Ый оставался в тени крон, но все равно юноша, и на мгновенье не сбавляя скорости, скакал вперед и совершенно не выглядел усталым.
«Он и в клубах пыли остается чистым, так что сомневаюсь, что он мог бы вспотеть. Ему что жара, что холод – все нипочем, и сам он вечно подобен ледяной скульптуре», – думал Чан Ый. Преследуя Лина, он испытывал неловкость – ему, как и прежде, нелегко было понять, отчего наследный принц приказал пристально наблюдать за Суджон-ху. Неужто он впал в немилость его высочества? Но, как ни старался Чан Ый припомнить хоть один поступок, что мог бы послужить тому причиной, ничего не приходило на ум. На самом деле они с Чин Кваном были сыты по горло настроениями наследного принца – тот вечно держал при себе Лина, что в Кэгёне, что в Тэдо.
«Не по-мужски это!» – думал о двуликости наследника Чан Ый. Сам он, хоть и подчинялся Вону, глубоко уважал Лина как воина и доверял ему. Чтобы стать искусным в военном деле, конечно, необходимы определенные способности, но важнее всего другое: неизменно честные помыслы. Бесхитростное сердце, несгибаемая воля, выдающиеся способности – все это было у Ван Лина, которого он считал мастером искусства войны. Поэтому он был крайне недоволен наказом тайно следить за передвижениями такого человека. Но вдруг у Суджон-ху были дурные помыслы, о которых прознал наследный принц? Это казалось Чан Ыю практически невозможным, однако никак иначе он не мог объяснить, зачем его высочеству повелевать им с Чин Кваном следовать за Ван Лином по пятам.
«Откуда обыкновенному вояке знать намерения высоких господ? Я лишь следую приказам», – как и подобает воину, Чан Ый подавил свои эмоции и запечатал их глубоко в своем сердце. Сейчас ему до́лжно запомнить все, что делает Суджон-ху, а после доложить его высочеству. Он со всей внимательностью следил за Лином, но вдруг оказался в замешательстве – пока он предавался размышлениям, Ван Лин исчез из виду. Впереди дорога круто огибала холм, и он, ехавший впереди, успел скрыться за поворотом. Чан Ый спокойно направлял свою лошадь вперед по извилистой тропинке – знал, что, если Лин продолжит ехать с той же скоростью, что и прежде, уж точно никак не пропадет с горизонта. Однако сталось иначе: дорога, ведущая вдоль холма, оказалась пуста, и Чан Ый растерял спокойствие, которое так старался сохранять. Извиваясь наподобие подковы, тропа вела прямо за холм, но Суджон-ху нигде не было.