– Не понимаю, о чем ты.
– Тогда спрошу напрямик. Правда ли они тайно встречаются – вот в чем мой вопрос. Если они и правда любят друг друга, я больше не стану ездить в Покчжончжан.
– Ты говоришь мне правду, брат?
Лучшего подтверждения и не придумать. Подробности уже были ни к чему. Ну кто бы мог подумать? Все же нет худа без добра. На лице Тан отразилась облегчение – она поверила, будто ее слова, хотя они и были ошибкой, в конце концов обернулись чем-то хорошим. Ван Чон был хитрее сестры, поэтому, хотя ее ответ и разозлил его, он сдержал свой гнев и слабо улыбнулся.
– Не хочу ругаться с братом из-за девушки. Это было бы подло.
– Ах, какое облегчение. Я так волновалась из-за тебя. Лин все отрицает, но я уверена, что они очень любят друг друга. Кто-то назвал бы это тайным романом, но, как по мне, отношения их пылки и печальны. Если бы не запрет на браки внутри клана, им не было бы нужны встречаться тайно. О них никто не знает, но, надеюсь, ты все равно будешь защищать Лина – мы ведь семья.
– Буду. Конечно, буду, – сбросив пелену удивления, ответил Ван Чон. У него перед глазами стояло выражение лица Сан в ту секунду, когда она увидела приехавшего в Покчжончжан Лина, но вскоре и оно исчезло. Разум Ван Чона опустел и стал походить на чистый лист. Рассеянно ответив на все советы сестры, он встал. Из-за потрясения от произошедшего он даже не запомнил, как покинул дворец. Некоторое время он в муках провел у себя.
Спокойно выслушав рассказ Ван Чона, Сон Ин заговорил.
– Однако вы не поверили словам супруги его высочества.
– …Ладно другие, но мой младший брат, думаю, не стал бы нарушать запрет его высочества и тайно встречаться со своей возлюбленной. И я не одинок в этом: любой, кто знает Лина, подумал бы так же.
– Поэтому вы и следили за Суджон-ху? Хотели убедиться, связывает ли их с госпожой из Хёнэтхэкчу тайный роман? – Ван Чон тут же покраснел. Быстро ответить он не смог – видно, сам себе показался мелочным. Сон Ин удержался от небольшой усмешки. Как представил этого малодушного юного ревнивца тайком наблюдающим за любовными похождениями младшего брата, смешно стало. – Так, значит, вы убедились в том, что отношениях их связывают необычные? Видели, как они под покровом ночи встречаются в Покчжончжане?
– Нет, вовсе нет, – мрачно ответил Ван Чон. – Он даже не взглянул в сторону Покчжончжана. Только и делал, что ездил по провинциям в сопровождении людей его высочества, следил за народными настроениями и принимал жалобы. А если у него вдруг появлялось хоть немного времени, он просто читал или упражнялся с мечом, ни разу даже не отлучался промочить горло в доме терпимости. Я следил за ним два месяца, но все одно.
– Видно, и правда что-то есть, раз он воздерживается от посещения таких мест.
– Брата никогда не интересовали местные пустышки!
Пожав плечами, Сон Ин посмотрел на расстроенного Ван Чона. И даже вкусы в женщинах у братьев схожи. Скрывая свое желание съехидничать, он, будто и впрямь ничего об этом не знал, спросил:
– В таком случае разве супруга наследного принца не ошибается? Его высочество так заботится о Суджон-ху, он бы не стал препятствовать их браку с госпожой.
– Я тоже так думал. Все два месяца, пока следил за братом.
Ван Чон слегка прикусил губу. Сколько он ни наблюдал за Лином, тот был безупречен, поэтому оставалось лишь думать, что сестра где-то ошиблась. Раз она и сама говорила, что Лин все отрицает, быть может, все разговоры о его тайной любви – лишь плод воображения сентиментальной и молодой Тан.
Поскольку речь шла про Лина, рождавшего в нем чувство неполноценности, и Сан, укравшую его сердце, Ван Чон оказался до того удивлен и растерян, что на мгновение лишился всякого благоразумия, но после, тщательно все обдумав, понял, что домыслы Тан не имеют никакого смысла. Лину с Сан даже встречаться было негде.
После нескольких месяцев, проведенных в беспокойствах, Ван Чон с легкостью нарушил данное Тан обещание и вновь поехал в Покчжончжан. Другим это могло бы показаться попыткой противиться указам наследного принца, но для него это было лишь выражением пылких и печальных, прямо как сказала Тан, чувств. Если бы не Заика, встретившийся ему там, Ван Чон бы не явился к Сон Ину с таким беспокойством.
– Го-госпожа у-у-ушла не-ненадолго, – голос заикающегося, которому Ван Чон, казалось, не нравился, вдруг напомнил ему о разговоре, свидетелем которого он стал в прошлый свой приезд в Покчжончжан. Самбёльчхо. Очевидно, человеком, говорившим об этой кучке бунтовщиков, был именно Заика. В тот день и после Ван Чон молчал об услышанном ради безопасности Сан. Говорили те двое правду или нет – неважно, в любом случае одного упоминания самбёльчхо будет достаточно, чтобы в беду попала именно Сан, под крылом которой они живут.
Ван Чона очень беспокоило, что помимо него разговор слышал и человек наследного принца, но раз за два месяца ничего не произошло, тот, видно, тоже смолчал об услышанном. Он хотел позабыть все, а после разговора с сестрой, ставшего для него ударом, и правда позабыл. Но вдруг вспомнил обо всем, стоило лишь услышать, как заикается его собеседник. Почему Сан позволяет оставшимся из самбёльчхо жить в Покчжончжане? Лишь теперь он задался этим закономерным вопросом.
«Самбёльчхо. Изменники, вместе с вояками восставшие против королевской семьи, но они же – люди, что до последнего сражались с монголами. Раз Сан приглядывает за ними, причиной тому не первое и, пожалуй, даже не второе, – с колотящимся сердцем он размышлял о том, разделяла ли идеи самбёльчхо любимая им девушка. Она может питать неприязнь к королевской семье, которую пытается возглавить наследный принц, или – к монголам. Если отец дал ей хорошее образование, разве не кажется это возможным? Ван Чону хотелось немедленно отыскать ее и расспросить об оставшихся самбёльчхо, но он понимал, что излишняя поспешность в действиях лишь заставит ее насторожиться. – Сперва нужно тайком изучить, кто значится живущим в Покчжончжане, а кто на самом деле здесь живет».
Легкой походкой Ван Чон направился в Ыпсу[68] – сперва он хотел найти доказательства, которые помогли бы ему уличить Сан, а после надавить на нее. Даже если причина, по которой эти люди жили подле нее, не соответствовала его предположениям, доказательства наличия самбёльчхо в Покчжончжане стали бы мощным оружием, благодаря которому она больше не смела бы игнорировать его. Возможно, пообещав в ответ хранить молчание, он сумеет заполучить Сан.
«И почему я сразу не подумал об этом!» – взбодрился он. Так и скажет: «Я знаю, что ты прячешь здесь остатки самбёльчхо!»; – воскликнула она в ответ: «Я сделаю все, что захочешь, только сохрани мой секрет, прошу». Сладкое предвкушение этих слов не отпускало его до самой встречи с местным старостой, которого и попросил показать ему посемейный список местных жителей. Внимательно изучив его, Ван Чон вдруг забеспокоился и попросил у старосты, все время поглядывавшего на него украдкой, показать ему предыдущие списки.
– Предыдущие? – забегали глаза у старосты. «А вот и оно!» – воспрял духом Ван Чон и радостно хлопнул себя по колену. Просмотрев предыдущие записи в посемейных списках, он обнаружил подозрительное место. Обычно записи дополняют раз в три года: в год крысы, кролика, лошади и петуха, однако многие из тех, кто был внесен в список в год белого кролика, отсутствовали в предыдущих списках, составлявшихся в год желтой крысы. Ван Чон с пристрастием допросил старосту, и тот в конце концов сознался: семейные списки подделали.
Когда Ван Чон в замешательстве закончил свой рассказ, Сон Ин приоткрылся от радости. В глубине души ему даже захотелось погладить юношу по голове. Как неожиданно порой люди могут доставить огромную радость! Кто бы мог подумать, что этот бесполезный и совершенно не справляющимся со своими задачами мальчишка вдруг окажется таким полезным? Ван Чон сделал то, чего не сумела даже Муби! Сон Ин невольно рассмеялся.
– Госпожа держит у себя остатки самбёльчхо, а Суджон-ху ее покрывает. Обоим не избежать обвинений в государственной измене. Это станет отличным подспорьем для ухудшения положения наследного принца!
Кто бы мог подумать, что люди Ю Сима, посмевшие взять дочь Ёнъин-бэка и угрожать ему, в конце концов окажутся настолько полезными. Сон Ин удовлетворенно улыбнулся.
«Среди всех мест, где можно было спрятаться, они выбрали остаться с ней Покчжончжане. Вот так неожиданность!» – удовлетворенно думал он. Ван Чон же мрачно нахмурился.
– Ты хочешь обвинить их в государственной измене, чтобы украсть часть власти из рук его высочества?
– А разве не за тем ты рассказал мне об этом?
– Нет! Не для того я говорил тебе об этом, чтобы мой брат и моя возлюбленная лишились голов.
– До сих пор вы хранили молчание лишь ради ее защиты, верно? Но какой в этом смысл, если вам и так известно, что сердце ее отдано другому? Тем более этот другой – ваш ненавистный младший брат. И все равно не можете отказаться от своей привязанности к госпоже? Даже если, раскрыв правду, сумеете отомстить и наследному принцу, и его приспешнику, и даже бессердечной девушке, которая не приняла ваших чувств?
– Но если они лишь притворяются верными его высочеству, а на самом деле колеблются…
Это невозможно. Сон Ин прикрыл глаза. Остатки самбёльчхо, благодаря которым он сможет избавиться от Ван Лина, не так давно ему и подчинялись. Сан приняла их под свое крыло несмотря на то, что измена и подделка семейных списков – преступления тяжкие, а причиной тому, должно быть, послужило ее милосердие, сопоставимое с самим Майтреей[69]. И если Ван Лин из любви потворствовал ей в этом, между Суджон-ху и наследным принцем, что кажутся неразлучными, может возникнуть разлад.
Сон Ин вновь тщательно обдумал уверения Муби, мол, наследный принц глубоко влюблен в госпожу из Хёнэтхэкчу. Возможно, все сложится даже лучше, чем он планировал.