Они встретили ее во время похорон: ее льняная одежда была незамысловата, а сама девушка так красива, что глаз не оторвать. Даже исхудавшая после смерти отца, даже с покрасневшими от бесконечных слез глазами, под которыми залегли синяки. Нет, от того, как тосковала ее душа по усопшему, девушка казалась лишь прекраснее. Взирая на ту, что едва не стала ему супругой, Ван Чон не мог не чувствовать досады и тоски. Он, в ком кипела кровь, полюбил ее с первого взгляда.
Наследный принц любил ее больше собственной супруги; как брат Ван Чон не мог этого принять, но как мужчина понимал. Было в ней что-то, чего недоставало Тан. Что-то, от чего у мужчин в груди разливалось тепло, по голове будто обухом били, а по телу прокатывалась дрожь. Мало того что жена наследного принца была простодушна, у нее еще и соперница появилась! Новые волны ненависти закипели у Ван Чона в жилах.
– Мерзавец! Ненавижу! Не отдам, не позволю! Престол, она, Тан – они мои!
Он вливал в себя алкоголь, будто выплескивал масло на полыхающее тело. Вскоре Ван Чон обмяк, подобно рисовой лепешке, и рухнул на стол. Сон Ин тут же кликнул кинё и приказал тем увести его, а сам заказал еще арака, что юноша испил до капли, и легонько усмехнулся.
– Вот так простофиля. Оно и славно – его так легко удержать в своих руках. Он-то и станет моим ваном.
– Все, что рассказал Сохын-ху, – правда? Что жена наследного принца до сих пор девственна, что сам он влюблен в девушку из Хёнэтхэкчу, – заговорил Сон Панъён, чье присутствие до сих пор осталось незаметным.
Сон Ин, пожав плечами, потянулся к поданному алкоголю и наполнил пиалу.
– Правда, неправда – какая разница? Достаточно того, что он в это верит.
– Что? Так значит, ты ему солгал?
– Я не утверждал, что солгал. Доказательств у меня нет, но так сказала Муби, значит, считай, правда. Так сказала Муби. Сама Муби…
Сон Панъён не сумел избавиться от признаков раздражения, заметных в выражении его лица.
– Положение наше безвыходно. Солдаты, ушедшие вслед за Ю Симом, так и не вернулись, Мусок с девчонкой, что притворялась дочерью Ёнъин-бэка, пропали. А его настоящая дочь объявилась до того, как все ее наследство было растрачено, и даже оказалась во дворце. Когда нас разоблачат, попадем прямо в лапы Сунмасо[6]… – беспокойно покачивал ногой он. Никак не отреагировав на обеспокоенный взгляд двоюродного брата, Сон Ин молча подлил себе арака. К разговору с младшим братом нередко игнорируемый Сон Панъён вернулся крайне осторожно.
– Ну как же нам быть, если планы раскроются, братец?
– …
– Операция Ю Сима провалилась, и, прознай об этом Мусок, разве не стал бы он мстить?
– …
Сон Панъён пристально наблюдал за тем, как Сон Ин безмолвно выпил несколько пиал подряд. Сейчас он не игнорировал разговор так, как делал это обыкновенно.
– Братец, – тихонько позвал он своего младшего. И вновь никакого ответа. Вот он, Сон Ин: совсем рядом с Панъёном, но взгляд его затянут дымкой, и сам он глубоко в своих мыслях, где-то не здесь – в ином мире. С головой погрузился в составление новых планов. Такого выражения лица старший брат у него доселе не видывал; Сон Ина будто душа покинула. Душа ушла в пятки, сердце колотилось; Панъён резко закричал.
– Братец, ты слышишь?
Сон Ин вдруг поднял взгляд от пиалы на брата. «Ну что такое?» – так и кричал его взгляд, досадливо бегавший по Панъёну и ясно говоривший о том, что он наконец вернулся из того мира, в котором пребывал все это время.
– Говорю: мы в тупике! В минуты тревоги принимать решения я не могу – колеблюсь, но нельзя полагаться на одну лишь Муби. Ну что может эта девка? – ударив себя в грудь, крикнул он; Сон Ин лишь усмехнулся. Будто спрашивал: «Ну и чего шумиху разводить?»
– На нее – можно. Муби вполне достаточно, – одним глотком осушив остаток пиалы, Сон Ин прищурил глаз. – Да не переживай ты. Здесь не о чем беспокоиться – ни Мусок, ни остальные никогда не были связаны с нами напрямую. Небось прячутся вместе с девчонкой, притворявшейся госпожой. Та, возвратившись, ошалела; не знала, кому в конце концов достались торговые права, принадлежавшие ее отцу. Ни в каком мы не тупике. Это путь без единой ухабины. Все благодаря Муби и ее умению повлиять на поведение других людей… – захихикал он.
Сон Панъён глубоко вздохнул.
– Она, похоже, в этом мастерица, раз уж и с ваном играет. Он не из тех, кто долгое время держит подле себя одну женщину.
– Уж мне ли не знать, как она обучена. Все, кого ван доселе держал в своих руках, не ровня ей. Не зря и имя ей Муби – несравненная. Его величество выбрал на славу.
– Ну если она сумеет дергать вана за ниточки в угоду нашим планам, и хорошо!
– Королева умирает от ревности, а поделать ничего не может. Даже наследный принц нам помогает. Ха! Ха-ха!
– И правда…
Распущенно хихикавший Сон Ин поднял свою пиалу и, звонко стукнув ей по пиале брата, сказал:
– С получением торговых прав! Все смотришь на нее с недоверием, а Муби-то о тебе не забыла.
– Да, не стараниями своими, но силами ее мы получили чиновничьи посты.
– И это еще не конец, братец, – только начало.
– Да, да, ты прав.
Сон Ин одним глотком осушил пиалу. Сон Панъён же, нерешительно подняв было пиалу, поколебавшись, опустил ее обратно на стол. Тогда, будто в упрек, прозвучал обиженно вопрос:
– Ну и чего ты косишься на меня, как середа на пятницу?
– Беспокоюсь о тебе.
– Беспокоишься? С чего это?
– Изменился ты с некоторых пор. Как бы сказать… порой ты будто в ином мире. Будто решимость твоя притупилась и мучают тебя тревоги. Ты и сейчас выпиваешь, притворяясь безмятежным, но твое улыбающееся лицо окрашено мукой.
Резко выдохнув, Сон Ин подлил себе алкоголя.
– Ближе к делу.
– Все началось, когда Ок Пуён отправилась ко дворцу.
– Ты что же это? Считаешь, я мучаюсь от того, что отдал ее вану?
– Как его соблазнила она, так и тебя…
– Хочешь сказать, я потеряю рассудок от тоски по какой-то девчонке и пущу прахом всю нашу работу? Этого ты боишься? Мне и без нее женского общества хватает. Ты и понятия не имеешь, почему из всех я именно ее и зачем день за днем обучал премудростям плотских утех. Девушкой, которую я выбрал, была Пуён, но не в ней самой было дело. Она лишь средство достижения нашей цели, не более.
– Со стороны порой виднее. Как для вана она несравненна, так и для тебя ей равных нет.
Сон Ин ударил кулаком по столу, закуски разлетелись во все стороны. Глаза его полыхнули яростью; скрипя зубами, он безудержно рассмеялся и громко крикнул куда-то в сторону двери:
– Девок сюда, сейчас же!
– Эй!
Панъён пытался успокоить брата, но тот все кричал и кричал. К ним поспешно вошли две куртизанки, миленькие и хорошенькие. Когда одна из них подошла к старшему из братьев, Сон Ин позвал вторую:
– Ты тоже сюда иди!
Они стали по обе стороны от него, и юноша схватил их за груди.
– Раз братец так переживает, не стал ли я евнухом, нужно доказать: со мной все в порядке. Чем брать по одной, возьму обеих разом!
Он грубо раздел одну из девушек, будто разрывая ее наряд.
– О Небо!
Куртизанки закричали в испуге. Вторая девушка, та, что не попала ему руки, спряталась за спиной у Панъёна.
– Что ты творишь? Прекрати!
Крики его разнеслись по комнате, но вскоре бессильно смолкли. Его двоюродный брат безжалостно раздел девушку и принялся удовлетворять свою похоть, совершенно не беспокоясь о том, смотрит ли кто. Не находя в себе сил оставаться там и дальше, Сон Панъён покинул комнату.
– Больной! Душевнобольной!
Крики девушек и безумный смех Сон Ина, доносившиеся из-за двери, лишь подтвердили догадки о том, что значит для него Муби.
10Заложник
Лин дочиста опустошил Кымгвачжон. Тренировавшиеся под его предводительством юноши, собрав свои пожитки, ожидали снаружи, врачевателям и переводчикам же уже несколько дней, как был предоставлен отпуск. Особый отпуск: перед отъездом в Юань. Работа над поручением привести юношей ко дворцу подходила к концу.
– Поскольку невозможно увести за собой каждого из тридцати трех юношей, его высочество наследный принц велел распределить их в его собственный дворец. Позаботься о том, чтобы в рядах королевской стражи царила гармония – никаких сумятиц.
– Да, господин, – вежливо склонил голову Чан Ый. Такие приказы не были нормальны, но он, привыкший к упрямству наследного принца, окружавшего себя лишь теми, кто абсолютно ему доверял, охотно повиновался Лину. Тот смотрел на него с сожалением.
– Уж прости, что до самого отъезда работать приходится. Как закончишь с делами, ступай домой, побудь с семьей, отдохни.
– Я в порядке. Это у вас в последнее время не было ни минуты на отдых.
Лин неловко улыбнулся – тот, кого утешал он, грустно глядел на него самого. Пройдет три дня, и они вместе отправятся сопровождать наследного принца в Тэдо. Но не будет это путешествие коротким, как прежде. Принц – внук его величества, но унаследует он зависимое государство, и потому должно ему надолго остаться в заложниках[7] в Тэдо. Династия Юань поистине намеревалась как следует обучить там наследного принца и превратить его в правителя, что подойдет будущему империи. Потому всем его спутникам следовало подготовиться надолго проститься с семьями. Вот почему всей свите перед отъездом Вон предоставил отпуска: пусть попрощаются со всеми в преддверии горестной разлуки. И лишь одно было в том исключение – Лин.
После возвращения Вона из прошлой поездки Лин был ужасно занят. Пока первый знакомился с молодыми учеными и заботился о становлении своей личности, последнему приходилось от имени наследного принца иметь дело со всеми ходатайствами и жаловать деньги нуждающимся. Несколько месяцев он провел вдали от дома. Если и появлялась хоть капля времени, он был вынужден, повинуясь приказу, следить, как идут дела в Кымгвачжоне. Вон, получавший малодушные доклады о том, где Лин находится и чем тот занимается, сделал все возможное, чтобы тот и на секунду не отклонился от исполнения указаний. А несколько дней назад вдруг сообщили, что в новом путешествии заложником станет и Лин.