– Вон! – испугавшись нежданного гостя, она случайно назвала его по имени и тут же прикрыла рот рукой. К счастью, говорила она тихо, и он мог вовсе не услышать свое имя или принять его за восклицание. А вот выражение лица незнакомца, стоявшего за наследным принцем, кажется, не изменилось вовсе. Лин вежливо поклонился Вону с ребенком на руках; тот, замерев, так и стоял неподвижно. Его взгляд упал на ребенка, и миндалевидные глаза подозрительно сузились. Во дворе у домика с соломенной крышей повисла напряженная тишина. Никто не мог вымолвить ни слова: ни Лин с Сан, ни Вон, глядевший то на них, то на ребенка, ни Сон Ин, проследивший за взглядом наследного принца и тоже увидевший младенца.
– Ох, так вот где этот ребенок! Так и кочует по рукам в поисках матери. Теперь и на руках у господина уснул негодник. Какова смелость! Позвольте я заберу его, господин, – прервала тишину Сонхва, вошедшая в комнату вместе с наследным принцем, и поспешила забрать ребенка у Лина. С губ Вона сорвался слабый вздох, больше походивший на стон. Когда Сонхва, держа малыша на руках, покинула их, на лице наследного принца расцвела особая улыбка.
– А я-то думал, не увижу тебя несколько дней, Лин! Догадался, что я приеду, и решил прискакать сюда и дождаться меня?
– Ээ, я…
– Но как же быть? У меня важная просьба к госпоже. Не мог бы ты оставить нас ненадолго? Как мы поговорим, поедем вместе.
– …Да, – он послушно отошел в сторону и уступил Вону место подле Сан. Взгляд его тем временем был прикован к Сон Ину. Заметив это, его высочество похлопал Сон Ина по плечу и радостно заговорил громче.
– Вы ведь знакомы? В будущем вам, вероятно, придется часто видеться, поэтому поприветствуйте друг друга как следует и избавьтесь от всякой неловкости, – то было скрытым повелением оставить их с Сан наедине. Догадливый Сон Ин отошел от наследного принца на несколько шагов.
– Тогда мы с Суджон-ху прогуляемся по окрестностям и полюбуемся местными пейзажами.
– Отлично. Я сам вернусь к дому, где живут местные, ждите меня там.
«Идите уже поскорее», – сквозило в его улыбке. Поторапливаемые наследным принцем, Лин с Сон Ином пробрались через кусты, что, подобно ширме, закрывали домик с соломенной крышей от чужих глаз.
Пока они прогуливались вдоль рисового поля, крестьяне, нагнувшись, пропалывали землю, а зеленые ростки колосились на ветру. Для них, прогуливавшихся в тишине выходцев из знатных семей, вокруг открывался мирный сельский пейзаж, но для крестьян, круглый год работавших от заката до рассвета, в разгаре был день, наполненный тяжелым трудом в поту. Когда Лин с Сон Ином проходили меж рисовых полей, в тени высоких деревьев, чьи ветви время от времени заслоняли их от ослепляющих солнечных лучей, двое крестьян, прежде усердно размахивавшие мотыгами, вдруг выпрямились и подбежали к ним.
– Так глаза меня не обманули! Я даже издалека узнал вас, господин!
– Я-я то-то-тоже в-вас…
– Вы? – улыбнулся Лин и поприветствовал Кэвона с Ёмбоком. Те стали старше, на их лицах появились глубокие морщины, но навстречу Суджон-ху они все равно неслись, словно обрадовавшиеся щенки. От их когда-то грубого и опасного поведения, от мошенничества и угроз кулаками не осталось ни следа, и теперь они, здоровые и покрытые потом от усердной работы, стояли напротив Лина с добродушными улыбками. – Вы пережили смуту! Слышал, вы храбро сражались с монголами, защищая это место. Для этого, быть может, поздновато, но все равно благодарю вас.
Кэвон, смущенный похвалой Суджон-ху, почесал голову.
– Да какое там «сражались». Сонхва пошла на хитрость и до краев наполнила кувшины алкоголем. Монголы осушили их до краев и даже похвалили вкус, а после все как один упали ничком. Мы просто перерезали им глотки…
– П-п-просто пе-пе-пере…
– А чтобы точно никто не сумел, запрятавшись, сбежать, мы подожгли их… Сухой зимний ветер раздул пламя до того, что мы никак не могли взять пламя под контроль, хоть и попытались его затушить. Все поглотил огонь. Из-за этого даже госпоже суровой зимой пришлось спать с нами у печи. Уж лучше б за такое отругать, а не хвалить.
– Я-я-я н-н-не по-по-поджигал. Я-я…
– Нет. Вы поступили правильно: вас было слишком мало, чтобы одолеть монголов без пламени. А теперь вот они вы: настоящие крестьяне с мотыгами в руках. Будто совсем другие люди.
Руки и ноги их покрывала земля с рисовых полей; теперь они ничем не напоминали ту шайку, что караулила людей по переулкам Кэгёна. Их загорелая кожа блестела на солнце, а на крепких предплечьях тут и там вздувались толстые вены. Большие и грубые руки вместо кинжалов, угрожающих прохожим, теперь держали мотыги, после которых в земле не останется ни единого сорняка. Глаза, прежде смотревшие на окружающих с угрозой, теперь напоминали полумесяцы, в которых сквозила теплая улыбка, а полные губы, когда-то занятые лишь бранью, освещали лицо улыбками. Внешне они казались истинно довольными своей нынешней жизнью, хоть та и попахивала навозом.
– Правда! Правда! – широко разинул рот Кэвон. – Я раньше работал молотком у огня, так что гнуть спину привычный, а вот медленная работа чутка угнетает меня временами, а вот он явно родился, чтоб на земле трудиться – очень уж хороший у него урожай. Вот уж кто почувствовал теперь вкус жизни!
– Я-я п-п-просто при-при-приговариваю зе-зе-зерну: «Расти-расти высоко, расти-расти хорошо»…
Когда, ухватив Ёмбока за загривок, Кэвон притянул его поближе к Лину и стал нахваливать, тот смутился, но вместе с тем был готов умереть от счастья. Суджон-ху кивнул им со слабой улыбкой, и тогда Заика, прежде стеснявшийся, словно девственная девушка, моргнул и серьезно сказал:
– Го-го-госпожа вас т-т-так ж-ж-ждала…
– Ты! – дал ему по шее Кэвон. Он был так взволнован воссоединением с Лином, что пока не заметил мужчину, стоявшего у того за спиной, но все же помешал Ёмбоку продолжить, когда понял, какую щекотливую тему тот хочет поднять. – Если так и продолжишь языком молоть, дурачье, с работой не закончишь, даже если да самого утра будешь трудиться без сна. Извините, господин, мы очень заняты.
– Тогда ступайте, – с легким сердцем отпустил их Лин. Низко поклонившись, Кэвон пошел обратно к центру поля, то и дело со всей силы ударяя Ёмбока по голове. Наблюдавший за ними Сон Ин мило улыбнулся.
– Вы, кажется, близки с людьми Покчжончжана.
– С этими двумя, так уж вышло, мы давно знакомы, а с остальными здешними меня ничего не связывает, – опроверг предположение Лин. Они были как-то связаны! Сон Ин размашисто кивнул головой, успокаиваясь. Он и сам был связан с этой парочкой. И ни за что бы не забыл Кэваном с Ёмбоком, что, закрыв глаза и преклонив колени, дрожали и доносили ему слова Ю Сима.
«Вот так дела! – он и подумать не мог, что остатки людей Ю Сима будут прятаться в Покчжончжане. – Быть может, человеком, что пробрался в убежище, перебил солдат семьи Сон и спас госпожу, был не кто иной, как Суджон-ху».
Если бы они, теперь обрабатывающие землю и бесхитростно носящиеся в полях, увидели лицо Сон Ина, все могло обернуться совсем иначе; все в этом мире так же хрупко, как лоскуток ткани, что в любую секунду может зацепиться за выскочивший из какого-нибудь угла гвоздик и порваться.
«Но они ничего не заметили, а значит, все зависит только от меня самого!» – воодушевился он. Лицо двинувшегося дальше Лина не выражало ни единой эмоции; взглянув на его профиль, Сон Ин ухмыльнулся. Прежде всего этот день принес ему возможность узнать, кем был неизвестный юноша на картине, написанной наследным принцем: вовсе не вымышленным персонажем, добавленным в сюжет для равновесия композиции, а самой госпожой из Хёнэтхэкчу. Увидев ее рядом с Суджон-ху, он тут же заметил сходство с рисунком. Кроме того, она дерзко назвала его высочество по имени. Благодаря проницательности Сон Ина это обращение, доказывающее, что отношения между наследным принцем и девушкой вовсе не обычные, помогло ему связать воедино события, которые, казалось, не имели отношения друг к другу. – Его высочество, Ван Лин и эта девушка долгое время были друзьями. Быть может, еще с тех пор, когда Ёнъин-бэк был жив».
Судя по тому, что сообщал ему Кухён, слуга Ёнъин-бэка и его подчиненный, дочь Ёнъин-бэка частенько сбегала из дома, переодевшись в мужские одежды. Она была бедовой и своевольной, поэтому даже Кухён порой обходил ее стороной. Выпускать ее из виду было ошибкой. Правда в том, что, притворившись прекрасным юношей, как на той картине, она спелась с наследным принцем.
«Возможно, именно ее брат видел шпионящей в «Павильоне пьянящей луны», – понял он. Если подумать, прежде была сотня поводов для беспокойств! Но теперь все это позади, и уже никто не в силах противостоять ему. Ни Ван Лину, ни наследному принцу не удалось раскрыть его истинных намерений, зато Сон Ину удалось отыскать их слабое место. Слабое место наследного принца, слабое место Ван Лина. Сон Ин теперь на голову впереди остальных – ему удалось копнуть достаточно глубоко, чтобы отыскать слабое место, благодаря которому он посеет семя раздора между двумя друзьями и сокрушит их. – Вы оба будете лезть из кожи вон, чтобы защитить ее, и оба же угодите в болото, из которого не выбраться. Вы уже на пути к этому! Все началось, когда наследный принц тебя отдалил, а меня позвал отправиться сюда вместе».
Лин снова остановился и оглянулся на хитро улыбавшегося Сон Ина.
– Слышал, вы ушли в отставку. В нашу прошлую встречу вы уверяли, что останетесь при дворе, чтобы наводить порядок, но теперь решили быть при наследном принце?
– Подавая в отставку, я намеревался поступить именно так. Однако его высочество говорит, что при дворе ему нужны свои люди, поэтому я вернусь к службе, как только представится случай, – заметив недоверие в глазах своего собеседника, Сон Ин одарил его естественной улыбкой. – Не верите мне, Суджон-ху?
– Не то чтобы я вам не доверял, но и ваш отец, и вся ваша родня – не последние люди во дворце. Все они пользуются благословением его величества. Прежде вы никогда не противостояли им, поэтому мне сложно понять, отчего все переменилось так неожиданно.