Ырыль Сонджу…
– Сообщников сдал, а шаманок защищает. Боишься, они твой дух и после смерти проклянут? Прижигай.
Времени волноваться о том, знаком ли он с шаманкой лично и повинна ли она в чем-то, не осталось. Чхве Сеён называл все имена, какие только знал или хотя бы слышал. Даже пытался придумывать имена, но и они были принцу не по душе: раз за разом в ответ раздавалось лишь очередное наводящее ужас «Прижигай». Да ради всего святого, чье имя он хочет услышать? Евнух десятки раз падал ниц, теряя сознание, и душа его уже почти покинула изуродованное тело. Однако наследный принц всякий раз обливал его ледяной водой и возвращал обратно мужчину, что уже прошел часть пути к загробному миру.
– А я и не знал, что ты можешь быть таким упрямым, Сеён. Не поймай я ту шаманку, так никогда бы и не узнал ее имя?
О чем он говорит? Затуманенным взглядом он осмотрел людей, по мановению руки наследного принца оказавшихся рядом. Прежде он никогда не встречал ни эту шаманку, ни этого монаха.
– Вот люди, которые, повинуясь вашим с Муби приказам, прокляли ее величество. Я уже допросил их и получил все необходимые доказательства. Ты и теперь будешь утверждать, что не знаешь их, Сеён?
Слова наследного принца заставили евнуха опустошенно рассмеяться. Даже если он скажет, что не знает этих людей, его все равно назовут их сообщником. Что толку держаться за правду? Обессиленно улыбнувшись, Чхве Сеён кивнул.
– Да, я заставил их выполнять всю грязную работу. Знай я, что вашему высочеству все известно, давно бы сознался.
– Тогда все закончилось бы слишком рано, не правда ли? А это совершенно неинтересно.
Его алые губы, растянутые в жестокой улыбке, заставили окровавленного евнуха вздрогнуть. Наследный желал не только получить признание в убийстве королевы. Он хотел измучить Чхве Сеёна до смерти. Потому он и продолжал требовать имена шаманок: чтобы услышать, как евнух издаст последний крик, чтобы почувствовать едкий запах горелой плоти и струящейся крови! Увидев истинное лицо Вона, евнух глубоко разочаровался в нем.
– Что-нибудь еще, ваше высочество? – когда Чхве Сеён с болью признал, что у него не осталось даже лучика надежды, у него на губах появилась едва заметная улыбка превосходства. Губы Вона, взглянувшего на него сверху вниз, тоже тронула своеобразная улыбка. Он сделал достаточно.
– Слышал, проклятые духи обладают чудесным талантом: возвращают причиненное зло тем, кто предал их благодеяния. Как ты сам признал, ее величество глубоко заботилась о тебе, ничтожном, а ты предал и проклял ее, поэтому всецело заслужил наказание, которое понес сегодня. Есть свидетели твоим преступлениям, и сам ты их признал, поэтому в наказание я лишу тебя жизни. Чан Ый!
– Ваше высочество, постойте… – поспешно вмешался Лин. – Никогда прежде людей не казнили после признаний прямо на месте допроса. По справедливости, его до́лжно заключить в темницу, а после, когда все сказанное им о преступлениях подтвердится, обезглавить.
– Лин, – понизил голос Вон. – Ты позабыл, зачем я их допрашиваю? Чтобы отрубить головы прямо здесь!
– Но подобное будет расценено как преступление закона из личной мести, ваше высочество, народ не одобрит этого. Если вы хотите, чтобы люди чтили законы, нужно воспитывать в них уважение к закону, а не заставлять их дрожать в страхе. Поэтому и нужны процедуры. Им до́лжно следовать.
– До сих пор не понимаешь? Я хочу, чтобы люди дрожали от страха! Подданные, чиновники, даже сам ван! Даже мои враги, скрывающиеся в тени! Если я не дам им понять, что происходит с теми, кто пытается мне угрожать, первым и умру! – оскалив зубы, выплюнул он и повернулся к Сон Ину. – Ты разделяешь мнение Суджон-ху?
– Если поступить, как полагается, в обыденных ситуациях, желаемого результата вы не добьетесь. Чтобы заставить вана в страхе поднять белый флаг, нужно проявить небывалую жестокость – в назидание всем, кто относится к вам враждебно и строит вам козни, – сухо ответил Сон Ин, чьи губы побледнели. Удовлетворенный его ответом Вон вновь взглянул на Лина, а затем кликнул Чан Ыя.
– Руби.
Только лезвие разрубило воздух, голова Чхве Сеёна повисла на лоскуточке кожи. Красная полоса, напоминавшая тонкую нить, пробежала по его начисто открывшейся шее, и вдруг оттуда хлынула алая кровь и залила тело евнуха. Вон оглядел собравшихся. Лица верных ему евнухов и чиновников побледнели от ужаса – именно этого он и желал добиться. Но это лишь начало. Подавив расплывающуюся улыбку, наследный принц приказал:
– Следующий.
Вторым допрашивали То Сонги, на которого первым делом указал Чхве Сеён. Ступив в здание чрезвычайного суда, тот первым делом увидел болтавшуюся голову своего товарища и, прежде чем наследный принц успел сказать хоть что-то, упал ему в ноги и стал каяться в своих преступлениях. Однако Вон был недостаточно милосерден, чтобы принять это сразу и быстро обезглавить евнуха. Лишь испытав ту же боль, что пережил Чхве Сеён, То Сонги отправился в мир иной. Со следующими обошлись так же. Евнухи Чон Сук, Пан Джонджо, Ким Ингён, Мун Ван и Чан У входили в комнату один за другим, и каждый из них едва не падал без чувств при виде тел своих соратников. Некоторое время всех их подвергали пыткам, а после – обезглавливали. К моменту, когда Вон казнил практически всех взятых под стражу людей – в том числе Ким Гына, Юн Гильсона и Ли Му из военного чиновничества, – все было завалено трупами, даже ноге было негде ступить. Некоторые, не в силах смотреть на разверзнувшийся ад, отворачивались прочь, были и те, кто в попытках сдержать поднимающуюся рвоту прикрывали рты и все равно выплескивали содержимое желудка. Посреди этого ужаса в комнату вошел единственный человек, оставшийся в списке обвиняемых, – Муби в белых одеждах.
Она была прекрасна. Одежды были просты и совершенно не подходили естественной красоте ее лица, но девушка все равно выглядела неотразимо и притягивала к себе все взгляды. Руки стражников наследного принца, что уложили Муби на лавку и связали по рукам и ногам, дрожали так сильно, что мужчинам никак не удавалось скрыть своей взбудораженности.
Весь двор у здания чрезвычайного суда наполнился ее неповторимым ароматом, отчасти перекрывшим запах крови. Скрывая свое неудобство, люди шмыгали носами и кашляли.
– Коварная женщина – она и есть коварная женщина. Как появилась, так все растерялись. Что скажешь, Лин? – повернулся к стоявшему справа от него другу Вон, но Лин, нахмурившись, сосредоточенно глядел на разбросанные по двору трупы. Даже если всех их убили ради того, чтобы запугать вана, это было слишком.
И это поступки правителя, которого он желал видеть на троне? Произнести это вслух было бы непозволительной наглостью для Лина. Его господин, его друг, его Вон – докучливый, шаловливый, но достаточно мудрый, чтобы отличить добро от зла, достаточно великодушный, чтобы доверять своим подданным и поддерживать их, – был способен править страной лучше любого другого человека. Вон был тем, кто пытался облегчить чужие страдания, а вовсе не причинить их. Он не из тех, кто стал бы завоевывать власть так!
«А действительно ли это так?» – неожиданно для самого себя задумался Лин. С некоторых пор такой Вон перестал казаться кем-то незнакомым. Теперь рядом с ним нередко бывало неуютно, а его присутствие рядом удавалось выдержать с трудом. Когда это началось? Утонченные жесты и красивое лицо наследного принца были все теми же, так когда же сам он стал казаться совершенно другим человеком? Лин вновь почувствовал, как мало теперь они походили друг на друга, когда увидел, каким зверством засияли глаза его друга при виде Муби.
Сон Ин же смотрел на нее равнодушно. Шок, испытанный им при виде уже свершившейся бойни, что превзошла все ожидания, вовсе не опустошил его эмоционально. Напротив, когда перед ним появилась Муби, в нем вспыхнуло и закружилось множество разных чувств, потому его лицо не отразило ни одного из них. Он смотрел на нее, но она на него – нет. Но было ясно: ей известно, что он стоит подле наследного принца. У нее на лице расцвела светлая улыбка, но причиной тому было вовсе не восхищение развернувшейся перед ней картиной. Муби радостно улыбалась от облегчения, ведь в момент, когда она поняла, что смерть совсем рядом, ее возлюбленный смотрел на нее. Во всяком случае, она умрет рядом с ним.
Однако всем, кроме Сон Ина, ее улыбка казалась смелой и фанатичной. Она словно говорила: «Ого, скольких же вы убили!» Так это выглядело и для Вона.
– Чокнутая, коварная девка! Втянула в это людей, довела их до такой кончины, а теперь смеешь улыбаться?
– За улыбку тоже накажете? – Ее протяжные слова звучали сродни кокетству. Даже посреди моря крови Муби улыбалась спокойно и размеренно, и, глядя на нее, Вон понял, что его мать и правда могла сойти в могилу из негодования на эту девку. Без всяких проклятий и шаманства, в использовании которых наследный принц обвинял ее теперь. Это лицо, этот голос, эта улыбка! В конце концов, его мать скончалась именно из-за этой Муби – не сумела подавить душивший ее гнев. Вон крепко вцепился в ручки стула, на котором сидел.
– Ты подговорила шаманок и монаха проклясть королеву. Врать бессмысленно, твои пособники уже во всем сознались, – кончиками пальцев указал на них Вон. Окинув взглядом тела, Муби ухмыльнулась.
– Нашли ли вы хоть какие-то доказательства того, что ее величество прокляли? На вашем месте я бы не только устроила поддельное подношение духам, но и сделала бы соломенное чучело с медными монетами, воткнула в него десятки игл и закопала в землю.
Какова наглость! По двору разнеслись гневные шепотки сторонников наследного принца. Стиснув зубы, Вон поднял лежавшее на стуле чучело и бросил в нее. Он и подумать не мог, что она решится осмеять заготовленные доказательства. В его глазах что уже мертвый Чхве Сеён, что остальные убитые, что стоящая перед ним Муби – все были просто букашками. Быть того не может, чтобы столь мелкий человечишка без страха взирал на свирепствовавшего правителя. Все побывавшие здесь до нее тому доказательство: все они сперва умоляли сохранить им жизнь, отрицали свою вину, но в конце концов сознавались в том, чего не совершали, лишь ради того, чтобы оказаться обезглавленными и павшими ниц перед ним. И лишь она одна не испытывала пред ним ужаса и продолжала что-то бормотать. Даже сейчас, глядя на доказательство, приземлившееся прямо на подол ее белой юбки, она улыбалась. «Вы даже озаботились подготовкой чучела! Какова прелесть», – сверху вниз смотрела она на его высочество, будто тот был совсем юнцом.