Поправив крепко привязанную к голове диадему, молодая женщина стала ощупывать стены расщелины. Скоро она ощутила грубо вырубленный проем в холодном граните. Девушки шагнули в темноту и замерли. Невидимая дорога под ногами круто уходила вниз.
— Возможно, там пропасть, — подумала Радмила, и еще сильнее обняла хрупкое тело Мегги. Она чувствовала, как вздрагивает то ли от страха, то ли от напряжения ее подруга.
— Я больше не могу! — прошептала прямо в ухо подруге Меган, — вдруг там пропасть? Я не могу идти дальше! Оказывается, я трусиха! Прости меня, я не могу! — и беззвучно заплакала.
Радмила до боли сжала руку англичанки и прошептала:
— Мы сделаем это, Меган! Ведь Лала ведет нас! Они погибнут без нашей помощи! Представляешь, как они ждут нас? Держись! Вспомни, Гарет видел сон, что все будет хорошо!
Не давая подруге испугаться еще сильнее, молодая женщина ступила в темноту и потянула спутницу за собой. Мегги оглянулась назад. Она представила отвесные стены, веревку и поняла, что вернуться наверх будет также чрезвычайно трудно.
— Надо идти, — мысленно согласилась Меган и тоже шагнула вперед, — но куда?
Вдруг впереди женщины увидели, как что-то засветилось. Приглядевшись, они различили колышущуюся на сквозняке тонкую белую материю.
— Радмила…Меган… — послышался звеняще-высокий переливчатый голос, лившийся как будто из узкого сосуда. — Идите за мной.
— Это Лала! — шепнула на ухо подруге безумно обрадованная Радмила и шагнула уже смелее.
Молодые женщины стали продвигаться по коридору, вырубленному в скале вслед за светящейся накидкой призрака. Вскоре впереди забрезжил свет, и тоннель стал расширяться. Наконец перепуганные спасительницы достигли поворота, за которым виднелся вход в освещенный зал. Радмила и Меган прильнули к стене и осторожно выглянули из-за угла.
Их взору предстала жуткая картина. Почти затухший костер всполохами освещал просторный пещерный храм с ровным каменным полом. Отделанные искусными каменотесами своды уходили далеко вверх и терялись там в кромешной темноте. Вдоль стен стояли статуи из черного, гладко отполированного камня. Это были незнакомые восточные боги. В своих распростертых руках боги сжимали кривые сабли, булавы с острыми шипами, пращи, цепи. Головы черных статуй украшали золотые короны с драгоценными камнями. Глаза их, вырезанные из белого камня, с гневом оглядывали все вокруг, изогнутые в напряжении ноги готовились к прыжку.
Вдали, в темноте, на прямоугольном возвышении стояло изваяние богини, раза в три больше, чем остальные. Вырубленное из полированного серо-голубоватого мрамора, лицо многорукой женщины было искажено оскалом злобной улыбки, грудь, шею, руки украшали десятки драгоценных ожерелий и браслетов, а самое страшное ожерелье было из отрубленных человеческих голов. В двух руках статуя тоже сжимала оружие, а две оставшиеся были подняты к потолку, и на развернутых вперед ладонях молодые женщины увидели таинственный знак — белый глаз в золотом треугольнике. Зрачок этого глаза был из зеленого изумруда необычайной величины и зловеще сверкал в свете догорающего костра.
Замирая от ужаса, Радмила на ослабевших ногах ступила в зал, опираясь на стену. Она почувствовала, как ее ладонь соскочила со скользкого гранита. Молодая женщина взглянула на руку и с трепетом отдернула ее от лица. Ладонь была вся в крови. Присмотревшись, Радмила увидела, что все вокруг: стены, песок на полу, ноги у статуй покрыто слоем запекшейся и свежей крови. Из проемов за спинами божеств виднелись груды черепов и костей людей и животных. В нос ударил смрад гниющей плоти. К горлу подкатила волна тошноты, но женщина напрягла всю свою волю и побрела в зал. Спотыкаясь, и Меган шла за подругой. Сделав несколько шагов, Радмила вдруг застыла и спешно утащила спутницу в темный проем коридора. Удивленной Мегги она показала пальцем на сгорбленную фигуру. У костра дремал один из душителей. Его голова, закрученная в чалму, склонилась почти до самых углей. В этот момент до ушей женщин донесся стон, и они взглянули в отдаленный темный угол. Присмотревшись, они смогли различить очертания человека. Это был рослый мужчина, привязанный к каменному столбу.
Радмила бросила взгляд на подругу и приложила палец к губам, потом она указала на фигуру пленника. Пригибаясь к полу, две хрупкие фигурки бесшумно скользнули к темной нише. Сердце Радмилы чуть не выпрыгнуло из груди. К столбу был привязан ее Ульрих. Мужчина то ли дремал, то ли был без сознания. Голова его бессильно прислонилась к столбу. Все тело и ноги были так туго перевязаны веревками, что он, по-видимому, не мог и шевельнуться. Повсюду: на груди, руках, лице виднелись многочисленные запекшиеся ссадины. На виске чернела струйка засохшей крови.
Не в силах удержаться от сострадания, Радмила дотронулась ладонью до родного, заросшего щетиной лица. Ульрих вяло открыл глаза, и они озарились безумной радостью. Но Радмила тут же приложила свой маленький пальчик к его губам. Уже в следующее мгновение женщина вынула припасенный Меган нож и разрезала тугую веревку. Наконец рыцарь был свободен. Он сжал затекшие руки, так что хрустнули суставы пальцев и, притянув к себе жену, припал к ее губам безмолвным благодарным поцелуем. Потом он придвинул женщин к стене и осторожно, стараясь не шуметь, достал из холодных каменных рук ближайшей статуи кривую саблю.
А старый душитель видел свой очередной сон, не в силах бороться с волнами умиротворяющего жара, исходящего от красных углей. Снилась ему одна из его жертв. Молодая красивая женщина в роскошном сари пятилась к стене густых зарослей бамбука, выставив перед собой изящные нежные руки. Она пыталась защититься этими пухлыми белыми ручками от него, от Баскара, опытного убийцы. Наконец девушка стала снимать с пальцев драгоценные перстни. Она хотела откупиться, она надеялась. Тщетно! Положив драгоценности за пазуху, Баскар ловко накинул желтый платок на тонкую шею и сделал молниеносное движение. Раздался хруст, и девушка со стоном стала оседать к ногам душителя. Ее руки, вцепившиеся было в одежду старика, ослабели и поползли вниз. Волна счастья охватила Баскара, голова закружилась от прилива необыкновенного удовольствия.
Вдруг раздался шорох, и старик, моментально насторожившись, открыл глаза. Все было по-прежнему. Догорали красные угли, черные тени метались от всполохов огня по каменным сводам храма. Но когда он посмотрел вперед, сердце Баскара похолодело. Напротив него, с другой стороны костра, безмолвно сидел могучий мужчина. Его искаженный гневом взгляд был направлен на заснувшего охранника. Баскар дернулся, но тщетно — Ульрих быстро встал и крепкой рукой схватил душителя за загривок. Его жесткие пальцы сжали хрустнувшую шею настолько сильно, что старик не смог и пошевелиться.
— Я приношу тебя в жертву твоей богине Кали, — прошипел рыцарь прямо в обезумевшие от ужаса глаза душителя и кривой саблей перерезал хрипящее горло от уха и до уха. Мужчина бросил бьющееся в судорогах тело на пылающие угли костра, и кровь зашипела на тлеющих поленьях. Испуганные Радмила и Меган зажмурили глаза.
Пока женщины приходили в себя, Ульрих быстро пробежал по залу и освободил своих друзей.
— Я не понял, как ты здесь оказалась? — наконец воскликнул он.
— Я сделала то, что должна сделать жена для своего мужа, — тихо сказала молодая женщина, — пришла тебе на помощь! А вот моя новая подруга Меган настоящая героиня! Она согласилась мне помочь, не имея среди вас близких людей.
— Ульрих, здесь не место для выяснения отношений, — прервал его Гарет, — в любую минуту фанатики могут вернуться, мы должны покинуть пещеру, — граф взял друга за рукав.
Но Ульрих отстранил его.
— Постой, постой, — проговорил он, — я не могу понять, как эта женщина, которая предала меня, оказалась здесь, в роли спасительницы?
— Это я предала? — почти закричала Радмила, — ты ничего не знаешь, тупой болван! Вот эти письма, что вы писали с Гаретом друг другу, не думая о безопасности, как глупые мальчишки. Вы тешились сплетнями, а Армель де Брувилль, твой давний враг, перехватил вашу переписку, чтобы передать ее королю!
— Это и в самом деле наши письма, Ульрих, — сказал обескураженный Гарет, перебирая свитки пергамента. Из моего сгоревшего кабинета!
— Мне пришлось сыграть роль предательницы, чтобы спасти вас. Я написала тебе то письмо, чтобы отвести беду от ваших глупых голов, — дрожащий голос Радмилы сорвался, и в глазах заблестели слезы. ― А ты даже слушать меня не стал!
— Да, она права, — опять вмешался Гарет, — Этот болван Генрих не простил бы наших насмешек над его женой. Да и дружбу с мятежными баронами. Вместо этой теплой пещеры сидели бы мы сейчас в холодных подземельях Тауэра.
― А как же малышкам удалось забраться в это поганое гнездо? Да и вообще приехать сюда! ― вмешался Бруно.
— Нам было очень трудно и страшно, поверьте, — тоненьким голосом отозвалась Меган уже из объятий Георга. Позабыв обо всем, огромный немец покрывал ее жаркими поцелуями.
— Они совершили настоящий подвиг, Ульрих, — сказал Бруно, — они спасли нас, когда наши головы почти висели в ожерелье этой красотки, — неунывающий франк махнул в сторону страшного изваяния.
— Значит, ты ни в чем не виновата передо мной? И ты мне не изменяла? — смущенно бормотал Ульрих, гладя руку Радмилы. Та лишь с укоризной смотрела ему в глаза.
— Это ты виноват передо мной, что веришь во всякую чушь, а не честному слову своей жены, — от возмущения она лишь через минуту нашлась, что ему ответить.― Я напоила всю эту банду развратных храмовников лошадиной дозой снотворного, и мы с Меган сбежали. Они не успели…
От сильного потрясения рыцарь не мог вымолвить ни слова, лишь судороги пробегали по суровому, заросшему двухдневной щетиной лицу. В следующее мгновение рыцарь уже схватил свою жену в охапку и, покрывая поцелуями, закружил по храму. Безумно обрадованный, он сжал свою любимую так, что, казалось, задушит, и страстно прильнул к ее губам.
— Ну-ну, довольно, а то нам сейчас завидно станет, — буркнул Бруно и сделал вид, что стыдливо отворачивается.