– Антон, – произнесла Юля, скупо улыбнувшись уголками губ.
– Что? – руки бессовестно скользили по ее талии, но остановиться было невозможно, как и перестать заглядываться на Снегиреву.
Если это болезнь, проклятый вирус ОРВИ, значит, Антону срочно требовался поход к врачу, а лучше к трем врачам. Иначе… верно, иначе он не сможет вылечиться и утонет в этих новых ощущениях и желаниях.
– Ты смотришь так, будто… – она запнулась, но скорее специально.
Взгляд Левакова скользнул к губам Юльки, обводя их контуры. Какие они у нее все-таки трепетные, манящие! И почему он раньше не замечал, что эти губы были созданы для страстных поцелуев?
«Черт!» – одернул себя Антон. Он был в шоке от собственных мыслей.
– Будто я тебе нравлюсь, – произнесла вдруг Снегирева. Мелодия неожиданно закончилась, а вместе с ней растворилась и магия их близости. Юля убрала руки с его плеч, и сделала шаг назад, освобождаясь от объятий.
Лирические мотивы сменили ритмичные треки, зал снова начал наполняться студентами, а Антон с Юлей так и стояли молча в центре танцпола, словно оба чего-то ожидали.
Леваков не знал, что ответить, растерявшись на мгновение. Юлькина открытость и прямолинейность загоняли его в тупик и заставляли как-то действовать, что-то делать. Вот только Антон запутался и не мог толком понять, как ему быть дальше? Внутренний голос шептал: не отпускай Юлю, попробуй ее губы на вкус. А разум твердил, что это неправильно, друзья его не поймут.
– Мне нужно идти, – разорвала затянувшуюся паузу Юля. И ее губ коснулась та самая улыбка, которую Антон ждал целую неделю. Яркая, теплая, мимолетная, но в то же время чужая. Леваков вдруг остро ощутил, что эта улыбка не принадлежит ему и никогда не принадлежала.
– Пока, – всего одна фраза, всего одно движение губ, всего один жест.
Юля развернулась, ее переливающиеся локоны разлетелись в разные стороны. Она медленно отдалялась, уверенно стуча каблучками. Она уходила не из зала, не от шумной музыки, она уходила от Антона.
Странное ощущение пронзило острой стрелой легкие Левакова. Будто это был последний танец. Будто Снегирева попрощалась с ним навсегда. И от этого чувства ему сделалось дурно.
Глава 11Юля
Я не могла уснуть. Закрывала глаза и вспоминала наш танец. Это было безумие, на которое я почему-то слишком легко согласилась. Наверное, не нужно было идти с ним, наверное, надо было отдернуть руку и отойти. Но все мое нутро хотело быть рядом, противилось внутренним сопротивлениям. И лишь мозг в одиночестве боролся с сердцем.
Антон еще так смотрел, словно сгорал от дикого желания сделать шаг навстречу нашему будущему, поцеловать меня, коснуться волос и любить до бесконечности. Хотя нет, это так глупо. Мои фантазии явно пора отключать, они дарят ненужную надежду. В тот момент, когда мы кружились в центре танцевальной площадки, мне почему-то показалось, что Антон был самим собой – настоящим. По крайней мере, хотелось бы в это верить.
От бессонницы я спасалась соцсетями: зачитывалась комметариями разных людей, убивала время на чтение бесполезных постов, но один пост особенно привлек мое внимание. Неизвестная писала, что влюбилась в плохого человека и не заметила, как парень ею воспользовался, высмеял, а теперь она страдает. Очень хочет поехать к нему, поговорить с глазу на глаз, но понимает: наверняка это будет выглядеть глупо.
Я долго думала над сообщением, и все же решилась оставить комментарий. Уже утром я заметила в личке ответ от неизвестного пользователя. Зайдя в переписку, я поняла, что мне написала автор того поста. Судя по фотографиям, очень симпатичная девушка: короткие каштановые волосы, худенькая, с обаятельной улыбкой. Она напоминала мне кого-то, но кого, я так и не вспомнила.
«Привет. Ты написала, что надо говорить людям в глаза, что думаешь, и предложила составить компанию. Скажи, это возможно? Ты действительно можешь поехать со мной? С подругами не смогу. А мне… правда нужно убедиться в том, что он ответит».
Я перечитала сообщение несколько раз. Кто-то вот так запросто открылся незнакомому человеку и был готов принять его помощь. Наверное, ситуация в самом деле отчаянная. Поразмыслив минут пять, я все же согласилась и уже в обед ехала к скверу, где мы договорились встретиться с девушкой. Ее звали Надя, она училась в выпускном классе и страдала от неразделенной любви.
Вживую Надежда выглядела еще более симпатичной: в черной кожаной юбке, лакированных туфельках на танкетке, облегающей белой майке и кожанке поверх. Волосы аккуратно лежали на худеньких плечах, а алые губы были покрыты прозрачным блеском и переливались на солнце. Красивая. Без доли преувеличения.
– Ну, рассказывай, – улыбнулась я, когда мы встретились в сквере напротив ж/д станции. Людей почти не было, лишь голуби почетным караулом окружили статую Ленина и вышагивали вокруг в поисках пищи.
– Да нечего особо рассказывать, – вздохнула она. – Я влюблена в него с девятого класса, но никогда не демонстрировала своих чувств, а тут на дискотеке он подошел, пригласил потанцевать. Был таким обходительным. В общем… мы переспали.
– А? – как-то слишком резко отреагировала я, а потом смутилась своей же реакции и добавила: – В этот же день? Так сразу? Это был твой… м…
– Да, я по глупой наивности… Мы переспали на заднем сиденье его джипа.
– Ничего себе детишки, – вырвалось у меня, как у ворчливой бабушки.
Надя свела руки перед собой в замок, крепко сжав маленькую сумочку, и опустила голову. Она вся будто разом поникла, завяла.
– Он растрепал об этом всем в школе. Мне так стыдно… Я… Я уже неделю прогуливаю, не хожу на занятия, с подругами не общаюсь. Мне просто…
– Что? Прости, ты… не ходишь из-за него в школу? – я повернулась к девчонке. В груди бушевал ураган возмущения. Она такая милая, скромная, очень красивая, а какой-то непонятный парень ее пристыдил. С ума сойти! Общество никогда не разбиралось в людях, иначе не становилось бы на сторону тех, кто этого не заслуживает.
– Мне стыдно, Юль. Очень стыдно. Они шушукаются, показывают пальцем, они… – Надя поджала губы, из глаз покатились слезы. Я вздохнула. Мы были с ней совсем разных взглядов на жизнь. Вот вроде бы она такая привлекательная, совсем не ровня мне, а уверенности ни грамма.
– Где, говоришь, твоя школа?
– Что? – девчонка так удивилась, будто я попросила рассказать ее самый большой секрет в жизни. Хотя подозреваю, что я его и так уже узнала.
– А, погоди, сегодня же воскресенье. Тогда… где этот твой Ромео? Ты знаешь его адрес или местонахождение?
– Они сегодня компанией собираются за городом, беседку там снимают. Но я…
– Поехали! – скомандовала я. – Есть вещи, которые нужно научиться говорить, смотря страху в глаза.
– Юля, но там будет очень много…
– Какая разница, кто там будет? Главное – это ты. Пусть что хотят, то и думают. Если тебе станет проще дышать после этого разговора, значит, надо высказаться.
– Круто звучит, но в реальности невыполнимо. – Надя подошла к лавке и уселась на нее, опустив плечи, словно на них лежала тяжесть целого мира. Ветерок игрался с ее красивыми кудрями, будто намекал: посмотрите какая она, разве любой парень не мечтает пойти на свидание с такой очаровашкой?!
Я присела на корточки перед ней и обхватила руки новой знакомой, крепко сжимая их в своих ладонях.
– Поверь, я очень хорошо понимаю тебя. Мне тоже не повезло. Влюбилась в парня, который меня стесняется, – произнесла я с нотками грусти. И снова в голове вспыхнул наш танец, улыбка Антона, прожигающий взгляд, направленный только на меня. А потом вспомнились грубость, унижения и трусость. Краски умело мешались, выдавая слишком грязный оттенок.
– Тебя? – удивилась Надя. – Бред. Ты такая… такая милая, как тебя можно стесняться? Он что, дебил?
– Да нет, просто мнение людей для него очень важно. Для тебя ведь тоже важно, что думают все в школе и твои друзья?
– Ну, это другое, – возмутилась девчонка. – Это ведь моя репутация.
– И его тоже. Но пойми, люди всегда что-то будут думать. Если у них складывается плохое мнение о тебе из-за любого слова, брошенного непонятно кем, то зачем тебе вообще нужны такие друзья? Тот, кто тебя любит, никогда не повернется спиной, что бы ни болтали окружающие.
– Мне страшно, – голос Нади опустился до шепота. – Там будет весь класс. Я… А вдруг у меня не получится?
– Тогда обольем их колой или томатным соком и сбежим, пока они будут отмываться от пятен, – усмехнулась я, поднимаясь с корточек.
– Ладно! Ты права! И пусть что будет, то будет.
«Фазенда», куда мы поехали, находилась за городом, и только на полпути я задумалась о том, как мы будем добираться обратно. Но Надя этот вопрос решила: по дороге позвонила брату и, не вдаваясь в подробности, попросила его взять машину у отца и забрать нас через час.
В такси мы ехали под песни Коли Баскова и Аллегровой и рассказы водителя о своей жизни, семье, внуках и даже правнуках. Он вообще довольно много болтал, хотя я не особо вслушивалась и больше смотрела по сторонам. Дорога уводила в направлении полей, высоких берез, одиноко расположившихся рядом с трассой. Периодически нашему взору открывался вид на горы, те самые, которые из города не видно. Они до сих пор стояли в зелени, явно игнорируя золотую осень, уже захватывающую все вокруг.
Я с удовольствием прилипла к окну, рассматривая пейзажи. В ярком небе парил орел, расправив свои массивные крылья. Он ни разу не взмахнул ими, словно его нес сам ветер в своих теплых объятиях.
Минут через пять мы в очередной раз свернули, и орел скрылся окончательно из виду. Асфальтированная дорога сменилась бугристой грунтовкой, машина то и дело подпрыгивала, а водитель бурчал, что больше сюда не приедет. Не вытерпев, он высадил нас раньше, даже не доехав до ворот нужной нам «Фазенды», и упрямо заявил, что дальше не поедет.