Глава 12Юля
Драка закончилась неожиданно быстро: наконец-то обнаружились охранники, которые прибежали к нам и стали оттаскивать Антона от Максима, который почти не двигался. Его обмякшее тело неподвижно лежало на земле, в уголках губ струилась кровь, а глаза были прикрыты. Казалось, парень и не дышал вовсе. Я испугалась, в мыслях пронеслось: «Он жив-то вообще?!»
Надя все так же сидела рядом с татуированным парнишкой, плакала, нежно гладила его по волосам и что-то приговаривала. Она уложила голову парня к себе на колени, крепко прижав ее к своему животу, словно ребенка. Я же подбежала к Антону. Он дергался в руках охранников, выкрикивая ругательства и угрожая, что убьет Макса, не сейчас, так позже. Выражение его лица вызывало страх даже у меня: в глазах горело пламя, готовое спалить дотла каждого на своем пути, а губы дрожали от переполнявшего гнева. Но стоило Антону увидеть меня, как его будто ледяной водой облили. Взгляд стал осмысленнее, он будто начал приходить в себя.
– Я вызываю «Скорую», – сообщил один из охранников. Их было трое, высокие и довольно накачанные, явно подготовленные ребята. Двое держали за руки Антона, а третий расхаживал перед ними подобно важному генералу.
– Звоните родителям, быстро! – гаркнул второй мужчина.
Кто-то из девчонок принялся звонить домой, кто-то расплакался, разглядывая Максима. Я стояла и кусала губу от волнения. В мыслях пронеслись самых худшие картинки: если Макс не выживет, тогда Антону и Косте будет угрожать тюрьма. Какой-то придурок мог искалечить судьбы двух невинных людей! Один защищался, второй защищал, но будут ли в суде учитывать эти факты, когда человека не станет?
Я подбежала к Левакову и тихо прошептала:
– Успокойся, пожалуйста.
– В самом деле, – кивнул охранник, намекая, чтобы Антон прислушался. – Твоя девчушка дело говорит.
Антон еще раз дернулся, но его крепко держали. Мужчина обозлился и потянулся к дубинке, висевшей на ремне.
– Пожалуйста, не надо, – я схватила мужчину за руку. Хотелось разреветься, происходящее будто сводило с ума.
– Не трогай его, Снегирева! – рявкнул Леваков раздраженно, но я не обратила на него внимания, придумывая различные способы, как в случае чего остановить охранника. Не хватало еще, чтобы Левакова избили.
– Пожалуйста, Антон, – я перевела умоляющий взгляд на парня, ощущая, как по щеке покатилась слеза. – Прекрати!
– Убери от него свои руки, – прошипел Леваков. По его лицу бегали желваки. Казалось, он едва сдерживался, чтобы не начать вновь дергаться и кричать.
– А вон и «Скорая», – сообщил другой охранник.
Все словно ожили, начали подниматься, суетиться, Света даже подбежала к Максиму, хотя до этого к его обмякшему телу никто не приближался.
Желтая машина с надписью «Реанимация» остановилась у железных ворот, и несколько фельдшеров выскочили из нее, устремившись к пострадавшим. Они осмотрели ребят, проверили пульс и зрачки.
– Жив! – сообщила женщина-врач, осматривавшая Макса. Я с облегчением выдохнула и наконец отпустила руку охранника.
– Второй тоже дышит. Андрей, давайте носилки!
Из автомобиля «Скорой» вышел высокий жилистый парень, открыл дверцы и вытащил носилки.
– Я с вами, можно? – слезно попросила Надя.
– Надя! – прорычал Леваков, но девушка его не слушала. Она немного отошла от Кости, позволив уложить его на носилки, а затем с каменным лицом прошла мимо нас и уселась в машину «Скорой помощи». Максима тоже погрузили, но сопровождать его никто не вызывался. Даже блондинка, которая так и липла к парню, подобно жвачке, лишь скривилась и ушла обратно в беседку. Видимо, любовь закончилась раньше, чем началась.
– В какую больницу вы их повезете? – крикнула я вдогонку.
– В первую, в травматологию, – сообщил медработник, и двери авто захлопнулись. «Скорая», вместе с плачущей Надей, отправилась в город.
Как только пострадавших увезли, охранники отпустили Антона, приказав, чтобы через пару минут и духа нашего там не было. Детишкам тоже посоветовали не задерживаться и даже потребовали возместить ущерб за испорченное настроение других отдыхающих.
Я не знала, что делать дальше и как выбираться из этой глуши. Решив попытаться вызвать такси, я вытащила из кармана телефон, но Леваков неожиданно схватил меня за руку и потащил за собой. Его горячие пальцы крепко впились в мое запястье, прикосновение словно обожгло кожу. Едва поспевая за парнем, я засмотрелась на спину Антона. Сердце в груди забилось быстрее.
Возле черного джипа у ворот Леваков остановился, открыл пассажирскую дверцу и практически силой запихнул меня внутрь. Он ничего не спрашивал, я в свою очередь ничего не говорила. Сев за руль, Антон молча завел двигатель, дал по газам, и мы поехали в неизвестном направлении.
Я отвернулась к окну. На трассе почти не было машин, поэтому мы достаточно быстро догнали «Скорую». Хоть Леваков и превышал скорость и, скорее всего, нарушал правила, ловко проскакивая между другими автомобилями, ехать с ним было совсем не страшно.
Я тайком поглядывала на профиль Антона, на его руки, сжимавшие руль. Удивительно, раньше я бы не подумала, что такой парень может безрассудно кинуться в бой. Наверное, он только притворялся холодным и грубым, пряча за этими качествами себя настоящего: доброго, заботливого, готового пожертвовать собой ради кого-то. Возможно, я снова его идеализировала, может, любовь заставляла меня видеть то, чего нет, однако глубоко в душе хотелось, чтобы мое представление о нем совпало с действительностью.
До больницы мы доехали довольно быстро. Припарковавшись возле шлагбаума, Антон вышел из автомобиля, а я выскочила следом.
Мы прошлись по дорожке, вдоль которой росли разноцветные розы. У входа в отделение Леваков остановился, оглянулся и строго произнес:
– Жди здесь. Я все узнаю и вернусь. Вон на лавке посиди.
– Ладно, – я кивнула, соглашаясь.
Мне и самой не хотелось заходить внутрь. Я никогда не любила больницы, особенно витавший в них запах и ощущение обреченности, которым, кажется, были пропитаны даже стены.
Погода стояла хорошая, и многие скамейки были заняты пациентами и посетителями. Я спустилась по аллее вниз, проскользнув мимо маленького фонтана с золотой рыбкой, и отыскала свободную лавку. Усевшись, вытащила телефон из кармана и открыла электронную книгу, решив скоротать время за чтением. Однако строки никак не укладывались в голове, и я постоянно уносилась мыслями к Антону, Наде и тому мальчишке в татуировках. Как он там? Все ли с ним будет нормально?
Минут через двадцать небо затянуло тучками, оно словно нахмурилось, планируя выдать окружающим порцию своего плохого настроения. Я повернулась в сторону корпуса, заметила Антона и махнула ему рукой.
Парень подошел, неся в руках какой-то пакетик.
– Ну, как дела? – спросила я немного дрожащим голосом, потому что все еще нервничала, хотя в присутствии Антона становилось заметно спокойнее. Убрав телефон в карман, я поднялась и замерла напротив парня.
– Нормально, – спокойно сообщил Антон. – Оба нормально. Через час родители приедут, пусть разбираются. Грановские, конечно, важные шишки, но Надя позвонила папе, а он такие вещи с рук не спускает. У него связей побольше будет. Можешь не переживать за них.
– Вот как? – я облегченно выдохнула и подняла голову к небу, позволив прохладному ветерку щекотать кожу. С трудом заставила себя улыбнуться, чтобы не выдать душевного состояния.
– Ты сама как? – из голоса Антона пропала строгость, он сделался мягким, обволакивающим, как согревающий шарф. И мне вдруг до чертиков захотелось утонуть в этом голосе, слушать его и расслабляться. Однако мы были не в тех отношениях, да и прошлые обиды никуда не ушли. Я не могла позволить себе подобную слабость, не после грубости Левакова.
Но он умел удивлять. Открыв пакет, который держал в руках, Леваков вытащил оттуда перекись с ватными палочками. Помочив палочку, он подался навстречу и коснулся уголка моих губ. От столь неожиданного действия я вздрогнула, ощущая, как в груди словно разливается что-то очень горячее и приятное. Почему каждый раз от близости с Леваковым у меня так учащается пульс и перехватывает дыхание? Я же решила вычеркнуть его из своей жизни. Или же…
– Что ты…
– Помолчи, – ответил Антон, не сводя глаз с моих губ. Я уже и забыла, что мне тоже досталось в этой потасовке.
– Я могу сама, – прошептала, смущаясь. И ощутила его горячее дыхание на своих губах. Мне показалось, будто он и сам был немного возбужден от происходящего. Совсем не такой спокойный, каким бывал обычно.
– Помолчи, Юля, – тихо попросил он, и я замолчала.
Замерев, я старалась выбросить все мысли из головы, пыталась не заострять внимания, что мы находились настолько близко, что могли бы запросто поцеловаться. Антон протирал уголок моей губы от запекшейся крови с такой заботой и осторожностью, как, наверное, ни один санитар не делает.
Сердце в груди замерло, будто в ожидании чего-то волшебного. Я рассматривала Антона: его красивую шею, маленькую родинку чуть ниже уха, которая выглядывала из-за коротких каштановых волос, сиявших под лучами осеннего солнца. Молча вдыхала запах свежести и мяты, исходящий от парня, и едва держалась на ногах. Земля казалась какой-то неустойчивой, словно я плыву по волнам и вот-вот потеряю равновесие.
– Больше так не делай, – произнес Антон таким тоном, словно я была ему небезразлична.
Я сглотнула. Кончики наших носов случайно соприкоснулись. Мимолетно. Едва ощутимо. Но какой же взрыв эмоций произошел в моей груди в этот короткий миг. Щеки покрыл румянец от волнения.
– Ты тоже, – ответила тихо я и аккуратно взглянула на Антона снизу вверх.
Подул легкий ветер, и непослушные пряди моих волос опять выбились из косы. Их нужно было заправить, чтобы не мешались, но я все думала о том, что Антон не отводил взгляд, слишком пристально разглядывая меня.
А потом случилось нечто странное: Леваков подался вперед, так, словно планировал меня поцеловать.