– Это было очень красиво, – произнесла наконец Снегирева. Вроде бы такая приятная фраза, только в душе у Левакова вспыхнул тревожный маячок.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – задал напрямик очередной вопрос Антон. Он не любил ходить кругами, по крайней мере, с этой девушкой хотелось конкретики.
– Знаешь… – она вздохнула, и лучезарная улыбка сделалась холодной.
Снегирева прикусила нижнюю губу, посмотрев на него таким проницательным взглядом, что тело будто пронзил электрический разряд. Леваков сглотнул, ощущая, как венка на шее дернулась. Он не отводил взгляда от Юльки, молча дожидаясь продолжения фразы.
– Я не верю, что люди меняются за один день, – тихо договорила она.
– К чему ты это? – не понял Антон.
– Ничего не получится, – всего одно короткое предложение, а облака над головой будто потемнели, и подул ледяной ветер.
– Что? – хрипло спросил Леваков.
В душе нарастала тревога. Ладони покрылись испариной, захотелось протереть их. Хотелось думать, что это не Юля ему сейчас отказывала. Ведь она три года слонялась рядом, три года не сводила с него глаз и явно мечтала об их страстных поцелуях. И вот теперь он готов стать ее первым и единственным, наконец-то он заметил эту девушку среди тысячи других – она стала для него подобно запретной алой розе, которую безумно хочется сорвать в райском саду. Но почему же у розы вдруг появились шипы, а у входа в сад повесили чугунный замок? Разве так бывает…
– Твой поступок был классным, – произнесла Снегирева, отступая на два шага назад. – Но… это лишнее, Антон. Сколько девушек у тебя было? Я не хочу быть одной «из», потому что неожиданно исчезла с твоих радаров или познакомилась с твоей сестрой.
– Ты… – Леваков сглотнул. Пол под ногами, казалось, пошатнулся. И как на это признание реагировать? Как ему доказывать обратное?
– Антон, ты – игрок морского плавания, а я люблю сушу.
– Ты бегала за мной три года, чтобы сейчас сказать, что мы друг другу не подходим? Ты поцеловала меня сейчас, чтобы отшить? Серьезно, Снегирева, это совсем не красит тебя. Если ты думаешь, что я герой из сказки, который продолжит обивать пороги, то глубоко заблуждаешься! – вскипел Антон.
Он пытался остановить эти острые, как иголки, слова, однако ничего не мог с собой поделать. На самом деле, отказ Снегиревой ранил больней, чем все отказы до этого, пусть их и было не много, по пальцам сосчитать, но Леваков спокойно отпускал ситуации и шел дальше. Они не задевали самолюбия, даже безответная школьная любовь, а ведь когда-то ему казалось, что без Таси и жизнь представить сложно. Но стоило закончиться школе, стоило увидеть ее рядом с Матвеевым, как отпустило. Так почему же сейчас сердце кажется таким уязвимым?
– Слушай, я не… – Антон вдруг решил извиниться. Хотя, конечно, не эти слова планировалось сказать Юльке, далеко не эти.
– Мечты имеют свойство разбиваться, сталкиваясь с реальностью. Я поцеловала тебя, потому что мечтала об этом три года. Считай это маленькой платой, моим прощением за ту грубость в столовой. Ладно? – Сдержанная улыбка коснулась губ Снегиревой, и Леваков понял – она не шутит. Она в самом деле отпускает его и чувства, которые бережно хранила. Теперь они ей больше не нужны.
– Пока, – прошептала Юля и сняла с плеч пиджак, протянув его, но Антон не взял. Он только и мог, что молча смотреть на нее: такую красивую, независимую, горделивую птицу, которая с легкостью выбралась из его сетей.
Юлька вздохнула, повесила пиджак на железные перила балкона и скользнула по Антону каким-то чужим взглядом. Пожалуй, более глубокого, более осознанного и бесконечно далекого взгляда Леваков еще не видел. Никогда девушки на него так не смотрели, даже когда отказывали. Обычно в их взглядах читалось высокомерие или надменность, желание получить больше. Юля же смотрела иначе: несмотря на отказ, в отливах ее карамельных огоньков до сих пор лучилась теплота.
Антон должен был что-то сказать, найти аргумент, но он лишь смотрел на девушку, теряя по крупицам надежду. Снегирева развернулась, ее тонкие пальцы обхватили золотую ручку, и в долю секунды она скрылась за дубовыми дверями.
Глава 21Юля
Колени дрожали, когда я закрывала за собой дверь. Сердце лихорадочно билось, а кончики пальцев покалывало. Отказать парню своей мечты, человеку, о ком грезила ночами, думала каждый раз, прижимаясь головой к подушке, – это безумие. Любая бы назвала меня дурочкой. Да что там дурочкой – многие явно решили бы, что я сумасшедшая. Но я не могла принять чувства Антона. Ведь они были такими же, как и морской песок: возьми горстку в ладонь, и все равно ничего не сможешь сохранить. Пускай не сразу, но через какой-то промежуток времени в руке останутся лишь крупицы. А я искренне не хотела хвататься за эти самые крупицы.
Любая девушка достойна большего, и я тоже этого достойна.
Мгновением позже пришло осознание, что я на самом деле сделала, и из глаз покатились слезы. Хорошо, успела добежать до дамской комнаты, и – о чудо – там никого не оказалось. Я спряталась в кабинке и зажала ладонью рот, потому что хрипы рвались из самой глубины. Я плакала так тихо, как, наверное, и не плачут. Меня трясло, на губах застыл вкус Антона. Этот мимолетный поцелуй, эта ненужная роскошь, которую я позволила себе.
Спустя минут десять я немного успокоилась, если, конечно, мое состояние можно было охарактеризовать этим словом. Утерла слезы и вышла из кабинки. Когда я взглянула на себя в зеркало, уголки губ моментально опустились. Где та яркая и уверенная Снегирева? Неужели какой-то парень может сломить меня? Никогда! Вот только подправлю макияж, выйду и буду блистать рядом с Иркой. Станцую с Гришей, а может, и выпью бокал вина. Все хорошо. Жизнь не бывает однополосной. Дорога никогда не заканчивается без возможности свернуть в разные стороны. Вот и я сверну. Буду идти не оглядываясь. По крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что надо остановиться.
А Антон… либо он свернет следом, и мы встретимся, либо я права, и наши пути пересеклись по ошибке.
Подтерев тушь, я улыбнулась своему отражению, а затем вдохнула полной грудью и вышла из дамской комнаты. Расправила плечи, приподняла подол платья и уверенным шагом двинулась в сторону зала.
– Юля! – послышался знакомый голос. Я повернулась, встречаясь взглядом с Гришей. В его глазах читалось переживание.
– Ты уже здесь? – спросила я, стараясь не выдать грусти.
– Я искал тебя всюду, – Гриша опустил голову, а потом осторожно коснулся моих пальцев. Его руки были холодными, как кубики льда.
– Да я вроде и не пряталась. Эй, – я чуть наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза, и прядь волос упала мне на лицо. Гриша заметил это и зачем-то решил заправить ее мне за ухо. Я почувствовала себя мерзко, будто пытаюсь использовать человека, чтобы заглушить собственную боль. Только ничего не могла с собой поделать.
– Дурацкий конкурс. Я переживал за тебя, – ответил с теплотой в голосе Гриша.
Мое тело в этот момент будто обдало огнем, как будто кто-то попытался взглядом прожечь в моей спине дыру. Я посмотрела в сторону коридора и замерла, заметив Антона с Витей. На обоих уже не было масок, они смотрели на нас. И если в глазах Шестакова читалось презрение, то Леваков, кажется, злился. Желваки на его скулах так и бегали от слишком сильно сжатой челюсти.
Мне хотелось думать, что это проявление ревности, но я не была уверена в своих предположениях на сто процентов, поэтому поспешила выдернуть ладонь из Гришиных рук.
– Юль, – позвал парень, проследив направление моего взгляда. Он тоже оглянулся, и в этот момент Витя закатил глаза. Его губы растянулись в высокомерной усмешке, словно Шестаков задавал вопрос: «Блин, ты серьезно?»
– Пошли в зал? – попросила я Гришу.
Смотреть на Антона и его друга больше не было никакого желания. Меня и так знатно потряхивало. Внутри непонятно что творилось, будто разум и душа вступили в неравный бой, где у второго явное преимущество.
– Пошли, – кивнул парень. Он чуть наклонился, согнул руку в локте и намекнул жестом, чтобы я взялась за нее.
Мы медленно двинулись ко входу в зал, откуда доносились музыка и голоса знакомых нам людей. А Антон… сегодня он должен был остаться в стороне.
Вечер закончился довольно спокойно. Правда, мама то и дело поглядывала на меня, прищуривалась и качала головой. Я знала, дома она обязательно спросит про выходку Антона, поэтому уже заготовила отговорку. Это был обычный розыгрыш, не более. Пускай он и всполошил всех гостей, особенно девушек. Разговоры не утихали до конца мероприятия.
Витя Шестаков успел очаровать большую половину дамского общества. И если Леваков достаточно быстро скрылся из виду, Витя задержался, подарил несколько танцев, а с одной гостьей даже чуть не скрылся за пределами зала. О нем потом болтали без остановки: какой красивый, как разговаривает, какая улыбка. Маме Шестаков не понравился, она таких ребят не любила, считая, что слишком уверенные в себе парни легко ломают девчонок. Может, она и была права.
Перед тем самым уходом домой тетя Наташа пригласила нас в гости, но мама запротестовала, заявив, мол, а давайте все к нам. Обе еще так задорно поглядывали на меня и Гришу, что смысл посиделок не понял бы только дурак.
– Мам, не затевай смотрин, пожалуйста, – сказала я строго, когда мы уже ехали в такси.
Папа сидел рядом с водителем, а наш женский коллектив уместился на заднем сиденье. В салоне играла приглушенная иностранная музыка, а в воздухе витал приятный запах хвои. За окном было довольно темно. Мобильный молодого мужчины, крутившего руль, то и дело вибрировал на панельке, он почему-то постоянно сбрасывал.
– Гриша – отличная партия. Ты еще юная и не понимаешь всего. Потом будешь мне благодарна, – отчеканила мама, кивая сама себе головой.
– Я не буду благодарна, – отрезала я, понимая, к чему клонит мать.
У Гриши в самом деле было прекрасное будущее: карьера и достаток ему обеспечены. Уверена, года через два он купит себе машину, причем хорошую иномарку. Будет ездить отдыхать в отели на первую пляжную линию и ходить ужинать по выходным в приличные рестораны. Гриша далеко не глупый парень, к тому же у него есть амбиции. По крайней мере, так говорят родители. В одном мама однозначно права: сын тети Наташи – выгод