Глава 40Юля
День, когда Антон написал и все объяснил, принес надежду и облегчение. Я не разлучалась с телефоном ни на минуту, боясь пропустить сообщение от Левакова. Даже на работе мобильник все время был рядом, хотя и приходилось прятать его в фартук.
Мы часто списывались, но не созванивались, ограничиваясь голосовыми сообщениями. Кажется, оба боялись, если уж позвоним, то не выдержим разлуки. В универе я иногда встречала Витю, здоровалась с ним, и Шестаков не упускал возможности откинуть какую-нибудь шуточку в мой или Антона адрес. Правда, шутки были довольно добрыми, от них сразу поднималось настроение.
Так прошел почти месяц. За это время ко мне в гости успел наведаться папа, повздыхать и даже тайно оставить в конверте денег. Сестра тоже забегала, то с тортиком, то с пиццей. У нее личная жизнь налаживалась быстрее моей, Ирка с Вадимом уже чуть ли не планировали детей. А вот с мамой поговорить как-то не удавалось, хотя отец настаивал. Я и сама понимала, что надо, но все равно было тревожно.
Так и проходили дни: в тоске по Антону, мыслях о маме, учебе и работе. Так почти закончился октябрь, и в один из его уходящих дней, то была суббота, к нам в бар пришла шумная компания из пяти мужчин. Какие-то местные чиновники с дорогими кожаными кошельками и большими амбициями арендовали целый зал, громко смеялись и много пили.
Предполагалось, что гости оставят хорошие чаевые, поэтому мы вместе с Ладой старались относиться к ним максимально учтиво, обслуживать на уровне, пускай это было непросто. Чего только стоили их фразочки вроде:
– Ласточка, принеси еще водочки.
– Ух, какие у тебя губки, а попка… За такие прелести полагается вознаграждение.
– Чего встала? Давай, тащи «Цезарь»!
И все в таком духе. Нет, я, конечно, понимала, что персонал обязан многое терпеть молча, с широкой улыбкой на устах. Вот только и в мыслях не было, что в нашем уютном заведении будет происходить подобное.
Время еще как назло тянулось, словно жвачка. Я то и дело поглядывала на часы, а там как будто намертво замерла проклятая цифра семь вечера. Счет не просили, заказы не кончались, разговоры не стихали. Все было явно не в нашу пользу.
Когда я принесла гостям очередную порцию алкоголя, чьи-то толстые пальцы шлепнули меня по бедру.
– Что вы себе позволяете! – вспыхнула я. У меня перехватило дыхание от злости, которая волной пронеслась вдоль тела.
– Что надо, то и позволяем, – засмеялся товарищ в белой рубашке, которая уже была расстегнута на несколько пуговиц сверху. Лицо его сделалось пунцовым. Клиент еще так мерзко улыбнулся, что меня передернуло.
– Прошу вас, соблюдайте субординацию, – произнесла я, еле сдерживаясь и с силой стискивая в руках поднос. От прикосновения этого мужчины мне вдруг показалось, что я покрылась липкой слизью с головы до ног. Хотелось облить себя водой и смыть отвратительное чувство. Раньше подобных выходок в баре не наблюдалось.
– Надо будет, и на колени встанешь. Что? Бабки не нужны?
– Юль, – ко мне подбежала Лада и подхватила под локоть, шепнув на ухо: – Иди, давай, я здесь сама.
Я развернулась и даже дошла до бара, как услышала очередной шлепок. Теперь досталось и Ладе.
– Женщины только для этих целей и годятся, – веселился клиент. Остальные мужчины его поддержали. Мне хотелось взять с бара ведро, полное льда, и вылить содержимое им между ног, доходчиво объяснив, что женщина – тоже человек. Однако я прекрасно понимала, кто эти люди и чем может обернуться моя выходка. Положив поднос на столик, я сняла фартук и направилась в кабинет к шефу. В конце концов, это его детище, и именно он должен не допускать подобного отношения к своим сотрудникам.
Постучав в дверь, я повернула ручку и уверенным шагом вошла в маленькую комнатушку, где кроме стола и кожаного кресла еще стояли четыре монитора, передавая на экран записи камер видеонаблюдения.
– Вячеслав Ильич, – произнесла я откашлявшись.
– В чем дело? – он поднял голову, лениво переводя взгляд с мониторов на меня.
– Я очень прошу вас как-то донести до наших гостей, что официантка – не девушка по вызову. И нас нельзя бить по… попе. Это… это ненормально!
– Да, ты права, – кивнул он, и я моментально выдохнула, ощутив поддержку. Даже улыбнулась, но, как оказалось, преждевременно. – Это ненормально, но это сфера услуг. Ты должна была понимать, куда идешь.
– Что, простите? – мне показалось, ослышалась.
– Юля, – перешел на шепот директор. – Эти люди не просто дядьки с улицы. Они стабильно раз в несколько месяцев оставляют у нас почти сотню за ночь. Подумаешь, по заднице треснул. Тебя твой мужик не шлепает?
– П-послушайте! – щеки залил румянец от столь откровенных разговоров и наглости человека напротив. – Мой парень и я – это отдельный разговор, а для блудливых игр обычно приглашают тех, кто готов это терпеть.
– Если что-то не устраивает, выход там, – фыркнул босс, кивнув на дверь за моей спиной.
– Теперь понятно, почему у вас такая текучка кадров! – выпалила я. Меня переполняли злость и негодование, как будто обслуживающий персонал не имеет вообще никаких прав, не то что права голоса. Словно мы рабы, на которых можно ездить. Хотя у каждого из нас были свои принципы, и, уверена, девочкам тоже не нравилось подобное поведение клиентов.
– Убирайся! Только потом не приползай, когда никому не нужна будешь. И денег за сегодня не получишь! – разошелся директор.
– Ну и подавитесь своими деньгами! – в сердцах крикнула я, развернулась и выскочила прочь из кабинета, громко хлопнув дверью. Я бежала по узкому коридорчику на трясущихся ногах, едва сдерживаясь, чтобы не войти в зал и не устроить заветное представление для каждого из этих уважаемых гостей.
– Ты где была, Юль? – тревожным голосом спросила Лада, заметив меня в коридоре. Я свернула в сторону раздевалки, меня лихорадило, словно поднялась температура.
– Юль…
– Что? Это ненормально! Понимаешь? Поощрять такое ненормально! – возмутилась я, усаживаясь на скамейку. В комнате для персонала не было даже дивана, только одна деревянная скамья и железные ящики для вещей. И только сейчас я почему-то задумалась, что собственник никогда не обращался нормально со своим персоналом. Что у нас было? Деревянная лавка? Одна бесплатная чашка чая в течение дня? Зато мы должны терпеть каких-то уродов, которые позволяют распускать руки? Я покачала головой, заставив саму себя успокоиться.
– Да кто ж спорит, только за неимением ничего иного выбирать не приходится, – с грустью произнесла Лада, усаживаясь рядом со мной.
– В округе столько кафе и баров, ты реально думаешь, что везде вот так, как здесь?
– А где оно не так? Думаешь, в других барах мразоты не бывает? Ох, девочка, ты еще слишком молодая, а я…
– А ты что? – возмутилась я, поднимаясь с лавки, и стала расхаживать из угла в угол, то и дело взмахивая руками от негодования.
– Юль, деньги не пахнут.
– Это не значит, что надо терпеть выходки этих мужланов!
– Ты права, – кивнув, Лада печально улыбнулась. – Только у тебя есть выбор, а у других его порой нет. Так иногда бывает.
– Слушай, я…
– Иди домой, Юль, – девушка поднялась, с ее губ слетел усталый вздох. Она бросила последний взгляд на меня, словно и не ждала понимания, а затем вышла из раздевалки.
Может, и надо было поговорить с Ладой, извиниться за свои слова, но на тот момент во мне кипели эмоции, поэтому я собралась и отправилась домой. Осознание пришло на следующее утро, когда, заглянув в холодильник, я не увидела там продуктов. Вот тут и про деньги вспомнила, и про фразу Лады об отсутствии выбора. По сути, у меня тоже положение безысходное: ни отложенных средств, ни материальной поддержки от кого-то еще.
Ладно, я согласна, что безысходность – это не про отсутствие выбора, а про дорогу, которая нам не нравится. В моем случае дорога была в сторону дома, к матери, которая пыталась слепить из дочки нереализованную копию себя. Поэтому выбор-то у меня в принципе оставался, правда, по итогу я вернулась бы в изначальную точку. И кому что доказала? Эх… нельзя так, нельзя. Нужно придумать третий вариант, причем срочно!
Антону я ничего не рассказала, постеснялась, что ли. Мы вообще мало общались с ним, потому что всю следующую неделю я экстренно искала себе новую работу, даже газету купила и сходила в фонд занятости. Но результат по нулям. Почему? Банально: везде хотели опыт, возраст, полный рабочий день и снова опыт.
Мысли о неизвестном будущем так неотступно кружили в голове, что я умудрилась получить замечания на каждом семинаре, а на тесте по английскому даже схлопотала тройку. Вернулась домой, упала без сил на кровать и едва не завыла от того, как сложно в этом мире выживать. Самостоятельным людям нужен памятник. Мне хотелось пожаловаться кому-то, услышать слова поддержки, ведь я тоже человек. Словно по заказу завибрировал мобильный. Глянув на экран, я улыбнулась.
А.: Привет, как твои дела? Куда пропала?
Ю.: Знаешь, никогда не думала, что быть взрослой так трудно.
А.: Что-то случилось?
Поджав губы, я прижала телефон к груди и возвела глаза к потолку. Но не успела погрузиться в свои мысли, как пришло очередное сообщение от Антона.
А.: Юль, мне кажется или тебе грустно? Эй, если ты скажешь, я прямо сейчас найду тебя!
Ю.: Говорю. Найди меня. Пожалуйста.
С глаз скатились слезы, я поспешила их вытереть. Разведение сырости еще никому не помогло, а то еще плесень в доме появится, пошутила про себя. Поднявшись с кровати, думала заварить чай и записать голосовое Антону, честно признаться ему в том, какая я неудачница, однако мои планы нарушил звонок в дверь. Крайне неожиданный звонок, потому что я никого не ждала.
Глава 41Антон
Последняя неделя октября у Антона выдалась спокойной, в отличие от предыдущих, которые были очень насыщенными и даже немного скандальными. Оказалось, вводить новаторские реформы в коллективе не так просто: тут тебе и бойкоты, и заявления об увольнении, и отказы от работы. Одним словом, букет из нервотрепки. Хотя персонал тоже можно понять: привыкли ведь получать ставку, делать мало, а в карман класть много.