– Сейчас, – уточнила Тина, – но на пути к вершине в моей жизни много чего происходило, и тебя рядом, пока я вверх ковыляла, не было. С какой стати ты на помощь надеешься?
– Ты моя сестра!
– Нет.
– Опять про подкидыша расскажешь?
– Нет.
– Тогда помоги!
– Не стану.
– Я загибаюсь от холода.
– Каждый умирает в одиночку.
– Мне плохо.
– Прими мои соболезнования, – ухмыльнулась Тина.
У Эвы потемнело в глазах, хорошо одетая, приятно пахнущая сестра, в сумочке которой сейчас лежит явно набитый до отказа кошелек, просто издевается над ней.
– Ладно, – прошипела Эва, – я уйду, направлюсь прямо в газету «Желтуха», напишу им эксклюзив под названием «Голая правда о моей сестре Тине Бурской», пусть страна почитает, весь имидж потеряешь.
Глаза Тины превратились в щелки.
– Доносчица! Какой была, такой и осталась.
– Посмотрим, как тебя после моей статьи назовут, – отбрила Эвелина.
Актриса схватила сестру за плечи.
– Только посмей.
– Ладно, промолчу, но плати за мой закрытый рот.
Тина рассмеялась.
– Дура, ни копейки тебе не дам.
– Тогда прощай, – отчеканила Эва, – жди публикации.
– Костя! – крикнула Тина.
Из машины моментально выпрыгнул шкафоподобный парень.
– Слушаю, Валентина Григорьевна.
Тина ткнула в его сторону пальчик, увенчаный большим, дорогим кольцом.
– Вот, Эва, смотри, это Костик. Глупый, просто идиот, читать, писать не умеет, зато стреляет, как бог, и мне предан навечно, пошевелю рукой, он тебя на куски порвет. Хочешь? – Эва приросла к асфальту, а Тина преспокойно продолжала дальше:
– Шантажисту платить нельзя, получит раз звонкую монету, опять захочет, лучше от тебя сразу избавиться. Кстати, нам ничего не будет, свидетелей нет, Костя потом скажет:
«Налетела на актрису психопатка, ударить хотела, а я ее отпихнул, да, видно, перестарался». Много охраннику не дадут, я выкуплю его. Так как? Пойдешь в «Желтуху»?
Эвелина помотала головой, она сразу поняла: Тина не пугает ее, громила Костя на самом деле способен убить человека и не охнуть.
– Правильное решение, – одобрила сестрица, – ступай домой и более не болтай глупости, забудь о знакомстве со мной. И еще – молись, чтобы кто-нибудь не написал о нашем детстве и юности слишком подробно. Я сочту, что информацию дала ты, и приму меры.
Высказавшись, актриса пошла к машине, Костя раскрыл дверь, и тут Тина обернулась к замершей от страха Эве и ухмыльнулась:
– Впрочем, на, держи, купи себе бутылку.
Розовая новая сторублевка спланировала на грязный асфальт, иномарка унеслась прочь.
Еле-еле сдерживая слезы, Эва подняла деньги, в ее ситуации не следовало проявлять гордость, на сто рублей можно прожить несколько дней.
Эвелина замолчала, потом, допивая кофе, радостно сказала:
– И что вышло? Их деньги теперь мои, вернее, будут мои! Как тебе эта история?
Я пожала плечами:
– Грустная, но не оригальная, увы, случается, что родные люди ненавидят друг друга.
– Напишешь статью?
– О чем?
– Как это! Да о Бурской!
– Извини, она никому не интересна.
– Офигела, да? Чутья у тебя нет! Это эксклюзив!
Белая и пушистая Тина на самом деле жестокая дрянь…
– Валентина скончалась.
– Подумаешь! Пусть ее имя грязью обмажут.
И вообще, давай деньги!
Я покачала головой:
– Увы, ничего захватывающего ты мне не сообщила! Кстати, вначале обещала рассказать, кто убийца Тины, вот такая информация эксклюзивна, а старая семейная история, покрытая пылью, читателю ни к чему. Сообщи ты ее при жизни Тины, могла бы снять сливки, впрочем, возьми вот еще пятьсот рублей, и расстанемся друзьями.
Если честно, я очень разозлилась на себя, поверила выпивохе, пошла с ней в кафе и упустила момент похорон, надо срочно ехать на поминки, где, вполне вероятно, я могу повстречаться с человеком, который в отличие от Эвы на самом деле знает, кто и почему убил столь изощренным способом театральную диву.
– Если дашь бабки, – расскажу и про убийцу, – вдруг тихо шепнула Эва, – я знаю все.
– Да ладно, – отмахнулась я.
– Дело простое, все упирается в деньги.
– Слушай, мне пора.
– У Семена огромное состояние! Дом, машины, дело. Впрочем, про бизнес я не знаю, – мечтала вслух Эва, – с меня участка и особняка хватит с мебелью и картинами!
– Ты же у сестры не бывала, – решила я поймать Эву на лжи, – откуда про убранство дома знаешь?
– В журнале фото видела.
– Ну, предположим!
– Я хочу получить наследство.
– Верю.
– Но есть еще один претендент, он убийца, специально Тину отравил. Хитро придумал, никто про него не знает, но я в курсе.
– И кто же это? – насторожилась я.
– Если расскажу тебе, поможешь?
– Чем же я могу помочь?
Эва заправила сальную прядь волос за ухо.
– Сначала статью напиши, всю правду про Тину, охота мне ей нагадить, пусть народ правду знает.
– Даже мертвой?
– А с живой-то опасно связываться было, – логично отметила Эва.
– Дальше, – поморщилась я, Эва перестала вызывать у меня жалость, сейчас я испытывала брезгливость.
– Затем еще одна статья, про убийцу!
– Если ты знаешь правду, отчего не пойдешь в милицию?
– Ментов боюсь.
– Почему?
Эва завздыхала.
– Ну.., сидела я, недолго, за драку. Случайно вышло, выпили чуток, повздорили, дальше не помню всего. Парня там убили, мне три года дали, просто так, за то, что в квартире спала. На зоне я меньше провела, за хорошее поведение меня отпустили.
– Знаешь, лучше пойду, времени нет.
Эвелина вскочила.
– Понимаю, я бывшая зэчка, алкоголичка, нет мне веры. Только я такое знаю! Тебя после статьи в лучшее издание пригласят. Понимаешь ведь, как карьера у человека складывается, если он «бомбу» принесет. А я тебе уникальный материал за копейки отдаю!
Да, я сидела на зоне, но по чистой случайности и глупости, у нас в стране таких миллионы, на самом деле я не виновата была, водка меня сгубила, но ведь теперь взялась за ум. Если сейчас убийцу возьмут, все деньги Тины моими станут, больше претендентов на наследство не будет, только я да тот, кто все задумал, небось он про меня и не слышал, но его арестовать надо. А в милицию мне нельзя, во-первых, не поверят, а во-вторых, как менты поступают, если дело раскрыть не способны? Вешают его на такого человека, который свою непричастность к преступлению доказать не может. Вот я, например, бывшая уголовница и алкоголичка, в метро работаю уборщицей. Ну чем не кандидатка на роль убийцы Тины? Я ж ей сестра, следовательно, наследница. Ну и понеслось, поехало, закружило, замело, я чихнуть не успею, как вновь на шконках буду париться. А если статья выйдет про настоящего убийцу, тогда моя жизнь в корне изменится. Понимаешь?
Ее деньги станут моими!!! Я их заслужила своим тяжелым детством, юностью, страшными лишениями!
Эвелина произнесла монолог с такой страстностью, что я неожиданно поняла: она и впрямь способна сейчас назвать имя человека, в чьем спектакле Тина сыграла свою последнюю роль.
– Говори.
Эва вдруг выпалила:
– Это ребенок Тины.
Я тяжело вздохнула.
– Ты же говорила, что она была бездетной.
– Да, именно так, – немедленно согласилась Эва, – ей господь в браке наследников не дал. Повезло, однако, сестричке. Она замуж-то еще в институте выскочила, точно рассчитала, умом Тинку бог не обидел, сообразила: сейчас Семен ничего собой не представляет, но пройдет время, и он высоко взлетит! Но детей у нее не было!
– Что-то не пойму, – вздохнула я, – ты уж определись, пожалуйста, то ли ее чадо мать уничтожило, то ли у Бурской ни сына, ни дочери не имелось!
Эвелина прищурилась:
– Оба утверждения верны.
– Послушай, ты меня за идиотку принимаешь?
– Нет, конечно.
– Тогда отчего чушь несешь?
Эвелина поерзала на стуле, потом склонила голову набок.
– Хочешь дальше слушать?
– Говори.
– Деньги на стол!
Я выложила тысячу рублей.
– Забирай.
– Нет, все сразу.
– Только после твоего рассказа, – уперлась я.
– Ладно, еще пять тысяч.
– Полторы!
– Четыре!!!
Сошлись на двух штуках. Ругая себя за легкомыслие и доверчивость, я отсчитала нужную сумму, Эвелина быстро схватила купюры, алчно посмотрела на них, спрятала в потрепанный кошелек и внезапно заявила:
– Это копейки, конечно, зато честно заработанные, не украденные, я теперь порядочная женщина, больше чужое не трогаю.
– Так за что ты сидела? – подскочила я.
– В который раз? – вопросом на вопрос ответила Эвелина. – И какое отношение это имеет к предмету разговора? Или тебе западло человека тяжелой судьбы послушать? Ну ничего, поглядим, какой я через год стану, встретимся – не узнаешь меня! Шубка норковая, маникюр, педикюр, укладка.
– Если столкнемся зимой, то навряд ли я сумею оценить качество твоего педикюра, – протянула я, – разве что тебе денег после приобретения манто на сапожки не хватит.
– Мне на все хватит, – гордо вскинула голову Эвелина, – и несмотря на то, что злые и гадкие люди постоянно меня подставляли да в ментовку таскали, я кристально честный человек, раз пообещала, то расскажу тебе все без утайки, слушай и радуйся, какой эксклюзив за пшик получила!
– Хватит предисловий, – вскипела я, – где суть?
Эвелина поманила официантку:
– Свари еще кофе да налей в него не холодное, а горячее молоко. Потом собеседница повернулась ко мне:
– Если будешь человека шпынять, то он ничего хорошего не расскажет, это я тебе как опытная журналистка говорю.
– Похоже, ты была долгие годы редактором газеты «Рассвет над зоной», – не вытерпела я, – новости из третьего барака.
– Да, – неожиданно легко согласилась Эва, – стенгазету мы выпускали, верно, я с людьми в отличие от тебя беседовать умею, такие очерки писала! Кстати, нет ли у тебя знакомого писателя? Я могу свой дневник ему предоставить для литературной обработки, о гонораре договоримся.