Мне не безразлично твоё мнение обо мне. Что это за «тайны» о моих плохих качествах! Прошу тебя сказать откровенно обо всём скверном, что ты обнаружила ещё во мне. Скажи, не щадя меня. Мне кажется, что я умею выправлять кое-что в себе. В общем, напиши, пожалуйста, без обиняков.
Горячо обнимаю тебя.
Мура.
Видела «Анну Каренину». Впечатление сильное. Прекрасно, содержательно, умно оформлены сцены.
30/VI.
Моя дорогая! Ждала с нетерпением твоего письма.
Не могу, совершенно не могу понять твоей манеры поведения со мной. Твёрдо понимаю, что обязанность друга сказать о том дурном, что увидела. Твоё влияние на меня было очень велико, вследствие его (это я знаю) кое-что выпрямилось в моём характере, а другое затушевалось. Я должна знать, что ты скверное, «принесшее тебе горе» увидела во мне. Тем более, что я по-честному ничего не подозреваю, т. е. попросту не могу догадаться, о чём можешь ты сказать мне. Это, конечно, не значит, что я обожаю себя, считая всё в себе совершенством. Полагаю, что тебе не совсем приятно говорить обо всём этом, однако следует; что и очень прошу сделать поскорей. Мне твоё мнение дорого, я не могу быть спокойной, не зная в чём дело. Я не обижусь. Поставь себя на моё место и поймёшь, что умалчивать — значит не считаться со мной и не поступать по-дружески. А я же уверена, что в своём отношении ко мне ты руководствуешься только этим (дружбой). Твоё молчание покажет, что я ошибаюсь.
Нехорошо проходит и твоя жизнь. О каких новых планах ты говорила мимоходом в прошлом письме? Если б можно было бы тебе устроиться где-ниб. хотя бы на месячное пребывание в природе! Почему ты пишешь, что Биночка также вернётся через некот. время, разве она снова живёт с тобой?
Я же совсем не знаю, что делать, что предпринимать. В Одессу, может быть, не поеду. Условия там плохи. В одной комнате человек по 8 дошкольниц (дом отдыха дошкольных работников) с детёнышами начиная от 3х-2х лет до 16ти. Шумно, тесно, очень пыльно, жарко. Всё бы ещё ничего, если б можно было бы там найти покой и другое общество. Помимо всего, надо порядочно уплатить (как будто бы полуплатная путёвка, а может быть и всю её надо оплатить — ещё не знаю). Дома, с приездом Кати, очень тесно. Комнату себе она не может найти. Условия здесь совсем не подходят к отдыху, кот. абсолютно необходим.
С новой службой — поздравления преждевременны. Основная-то ведь работа — детсад — остаётся. От обстановки в Обкоме — я в ужасе. Окружающие не нравятся до физ. тошноты. Выслуживанье, заискиванье, подобострастие, грубое администрирование председателя — мне невмоготу. Ко мне отношение очень хорошее, но невозможно мириться с таким окружением. Я в тоске, нет уверенности, что я не найду подобного положения и в редакции, куда тоже собиралась переходить.
Устаю, не могу собраться с мыслями, чтобы решить, как поступить с собой. С отчаянием отмечаю, как стирается организм, как появляются первые признаки настоящей старости. Страшно от мыслей, что основное, что-то главное в жизни упущено невозвратимо.
Мой период — невесёлый, тот период, когда подплываешь к последнему жизнен, этапу. Трагедия его состоит в том, что ещё слишком свежи бурления недавней молодости и нет ещё устойчивого старческого успокоения, того мудрого покоя, чем должна характеризоваться эта последняя жизненная полоска (боюсь, что его никогда у меня не будет! тем страшнее).
Пиши, пожалуйста, часто.
Обязательно, не скрывая ничего (хоть как это тебе неприятно!) напиши откровенно о том, что мучило тебя в моих свойствах. Не зная, в чём дело, я не могу даже писать тебе. Будь, если можешь, другом.
Горячо тебя обнимаю. Мура.
Пиши об этом не в форме «упрёков», а в порядке констатированья, я выросла до такого понимания. Даже больше, я очень хочу согласиться с тобой.
Что с глазами у тебя?
Не сплю я не от «одиночества», а от переутомления, хотя такое «одиночество» является, безусловно, ненормальным.
Да, чуть не забыла об этом. К-к уехал на Кавказ. У нас отношения таковы, что не располагают ко встречам.
7/VII.
Ксюшенька, не могу не поделиться с тобой не состоявшейся — увы! — радостью. Знаешь, я чуть было не выехала сегодня на экскурсию на Беломор-Канал! Днём мне в отделе предложили выехать сегодня же в Ленинград, с тем чтобы дальше сесть на теплоход. До сих пор «переживаю» и не могу успокоиться, — ведь о такой поездке можно мечтать всю жизнь и не встретить ещё подобного случая! Садовые дела не отпустили. Какое это счастье, удовлетворение видеть, наблюдать новые места и людей — тебе понятно. А ехать бы вдвоём с человеком, разделяющим переживаемые чувства (напр, с тобой и только с тобой) — особая полнота воспринимания.
В доме у нас совсем весело — приехал ещё брат с дочкой (из Жмеринки). Пробыв здесь 3 дня, сегодня он ночью (к счастью!) выедет. Получила от Ол-ки письмо — будет в Киеве числа 8–9. Цену на материал, кот. я задерживаю для неё — спустили до 1050 р. Жалею, что послала тебе телеграмму, она могла доставить тебе кое-какие хлопоты. Думаю, что Ол-ке он понравится. Купила я себе на пальто (зимнее) 3 метра вот этого материала.
[Возможно, что лоскутик ткани был вложен в конверт.]
Скорей он подходит к костюму. Что ты о нём скажешь, стоит ли начинать всю эту недешёвую историю из этого материала. Я всегда предпочитаю сукно. Заплатила я за него 800 р. Это — часть отпуска. Пойду только на 2 недели.Не могу, никак не могу выдержать такой нагрузки, совмещая 2 работы. Обком оставляю. Боже мой, как я устаю, всё это отражается в первую очередь на лице.
Ежедневно жду твоего письма. Ты должна мне сообщить, с чем ты не могла примириться, что было во мне гадкого.
Что за странное, нехорошее у тебя свойство? сказать, что ты неприятна и не объяснить, чем! Ты предпочитаешь молчать, как сказала мне, при отъезде — это ещё было понятно. Но теперь, начавши говорить, нужно и оканчивать. Твоё слово для меня до сих пор имеет большую силу. Эта неизвестность мешает мне писать тебе так просто, как раньше.
В общем, постарайся понять, что так не надо поступать.
К тебе тянусь.
Пиши о себе. Поступаешь ли на работу, как спишь, что читаешь? Жарко ли в М-ве?
Целую тебя крепко.
Мура.
Итак, возьми на себя эту неприятную, но дружескую обязанность и выскажи всё без обиняков. Умалчивать нечего. Просто странно да и нехорошо, что так много надо просить тебя в таких обычных вещах. Это меня сердит, обижает, удивляет. Нельзя быть такой «прошенкой» в том, что без моей просьбы ты уже начала говорить. Считайся, пожалуйста, больше со мной. Не задевай меня. Родная моя, ты пользуешься не всегда тактично моей
[Конец отсутствует.]
15/IX. 12 ч. дня.
Славный осенний денёк, с привольным ветром — бодрит и безпричинно радует. Пока есть здоровье и физ. крепость, можно со многим мириться и меньше хныкать! Пишу на работе, утром отправила тебе письмо и с радостью думаю, что вечером уж наверное буду читать твоё письмо. Как горячо привязана я к тебе, как люблю тебя, кисанька!
Вечер. Нет письма от тебя, какое же огорчение! Ты должна получить уже неск. моих писем, и твоё молчание пугает меня. Ты знаешь, как я жду твоих слов, если не можешь много писать, хоть коротким письмом дай знать о себе.
Последнее время я просто растерялась от тысячи маленьких забот, стала всё забывать и даже заговаривалась, есть неприятность и с кассой, где-то не взяла счёт, а сегодня был другой день. «Бешенно» работала с утра, с удивительным подъёмом и трудоспособностью окончила свой день. Повлияла чудесная осенняя пора! Как же чувствуешь ты себя, родная?
Отсутствие твоего письма всё омрачило. Я знаю, что таким своим отношением — надоедаю, что надо быть гораздо выдержанней, спокойней. Но что с собой мне делать!? Ладно, решим так: если ты теперь мне скажешь, что тебе не нравятся и ты с трудом переносишь мои проявления, я обещаю вести себя так, как ты укажешь. Говори же, дорогая, откровенно. Скажу при этом твоими словами: «не буду писать, как я переношу и оцениваю это».
Целую горячо. Твоя Мура.
16/IX. Это письмо не отправляла, ожидала от тебя известий. В течение дня 2 раза бегала домой в надежде увидеть долгожданный конверт. Не знаю уж, что говорить, что думать!? Дорогая, если тебе не безразличны мои переживания — ты поторопишься с письмом.
Всегда твоя — Мура.
5/Х.
Сейчас час времени, разгар работы, но не могу не взять пера и не послать тебе несколько слов. Передают по радио 1-ю симфонию Бетховена. Эти благороднейшие, лучезарные звуки воодушевляют меня. Какая величавая торжественность и чистота! Может быть, тебе и надоедают такие мои излияния, но только ты можешь понять те чувства, какие поднимаются во мне.
9 час. веч. Этот вечер я свободна. Иду к знакомой (с ней познакомилась в Одессе), где встречусь с Абрамом Исаковичем (я, кажется, писала тебе о нём)
[Угол листка оборван]
много думаю о нём, но это […]
Как всегда, если мне нравится кто-либо […]
более обычного, — застенчивость.Эта шестидневка была нелёгкой. Мной уж злоупотребляют и где только возможно нагрузили общ. работой. Весь месяц будет особенно тяжёл. Просто не знаю, как поспеть всюду. Тоска давит от сознания, что моя жизнь только в работе. Нет времени заняться подработками, а это совершенно необходимо. У меня отчаянный долг.
Моя дорогая Ксюшенька, если б ты только знала, как мучусь я многими мыслями! Это время переживаю. Как нужно было бы говорить с тобой, облегчить себя.
4/I — 40 г.
1 часть 3-й симфонии Бетховена заставляет меня отбросить всё в сторону и обратиться к тебе.