Со всей дури шарахнул кулаком об стену. Боль в руке немного отрезвила, приводя в чувства. Медленно направился домой, обдумывая сложившуюся ситуацию.
Глава 29
Свежий морской воздух немного остудил разгорячённое тело, но так и не принёс желанного облегчения. Медленно идя вдоль набережной в сторону дома, я уже множество раз прокручивал в голове события сегодняшнего вечера, до сих пор находясь под впечатлением и от себя, и от Леси.
Полный сумбур чувств, мыслей и желаний, не дающий прийти в норму, раздирал меня на части. Но самое смешное в этой ситуации было то, что во всём этом водовороте страстей превалировала одно простое стремление - вернуться к Сахаровой и закончить начатое у дверей её квартиры.
Жаль, это лишь мечты.
Вокруг кипела ночная жизнь. Сновали подростки. Миловались парочки. Играла музыка. И никому не было дела ни до меня, ни до моих «тяжёлых» дум. Отошёл чуть поодаль от скопления народа и уселся на парапет, уставившись на водную гладь моря. Полная луна серебрила воду, создавая сказочную атмосферу. В голове всплыли строки песни Юрия Антонова «Лунная дорожка». Песня, которую так любит моя мама. Это мелодия столь часто звучала в нашем доме во времена моей юности, что и мотив, и текст намертво врезались в память. При всём желании забыть уже не смогу. Интересно, а у Олеси есть подобная «любимая» песня детства?
Только сейчас я начал осознавать, что, по-хорошему, я её и не знал никогда.
Чем живёт?
Что любит?
Её интересы и увлечения, помимо кулинарии?
И это несмотря на одиннадцать лет в школе, дружбу наших родителей, множество общих знакомых, дни встречи выпускников и т.д.
Я. Её. Не знал. По-настоящему.
Кроме стычек, у нас ничего и не было. Причём зачинщиком по большей части всегда выступал я.
Всегда!
Единственный раз, когда она ошиблась, приписав мне чужие «лавры» - это ситуация с её школьным проектом. Печально усмехнулся, вспоминая этот «несчастный» и во всех смыслах «трагичный» случай.
Чёрт нас дёрнул тогда с Вадькой Фоминым прийти во вторую смену раньше положенного времени. Светлана Алексеевна, горячо любимый классный руководитель, заметив нас, открыла свой кабинет биологии, чтобы мы не слонялись по школе и не мешали вести уроки.
Я с пристрастием принялся изучать журнал, близился конец четверти, а у меня была по нескольким предметом спорная оценка. А вот Фомин полез на верхнюю полку шкафа за каким-то надом, поставив два стула друг на друга, и с блеском навернулся прямо на Леськину «икебану», совершив, как гимнаст, тройной высокохудожественный кирдык и чуть не свернув себе при этом шею.
Грохот, сопровождаемый высоким и могучим, но далеко не литературным языком, на удивление никого не привлёк. Мы в итоге получили: «труп» растения, одну отбитую задницу и кучу вырисовывающихся проблем на наши светлые, ничем не замутнённые за столько лет учёбы, головы. И пока Вадька наводил марафет, то есть подметал, я печально созерцал в одной руке горшок с Леськиной фамилией, а в другой - остаток цветка, пытаясь изображать при этом Мичурина - думал, каким концом запихнуть отломанный куст, чтобы он лучше прижился. За этим-то «весёлым» занятием нас и застала Сахарова.
Нет, она не кричала, не ругалась, не скандалила, не пожаловалась преподавателю. Просто так же молча вышла, как и зашла. Её даже одноклассник не успел заметить. А на уроке появилась с красными глазами, стараясь ни на кого не смотреть. Я не смог к ней тогда подойти и извиниться, да и оправдываться не стал. А перед учительницей взял всю вину на себя. Вадька не возражал, он дико боялся, что вызовут родителей в школу. Наши-то с Лесей регулярно «гостили» у директора. Разом больше, разом меньше - лично для меня уже не играло особой роли, что по этому поводу думали родители, я не уточнял.
Знал бы, что так в итоге получится, сидел бы дома или стоял под дверью, но былого не воротишь. И то, что этот случай Сахарок хорошо запомнила, подтвердила наша совместная поездка к конкурентам. Но момент, который меня несказанно радовал, был и здесь - хоть она и не забыла, но, по крайней мере, зла не держала. И это, несомненно, плюс. Не ворошить же былое, объясняя ситуацию давно минувших дней.
А ещё этот месяц наглядно мне показал, какая она необыкновенная...
- Эй, красавчик, - отвлёк от воспоминаний женский голос, - не дашь одинокой девушке прикурить?
Оглянулся на «одинокую девушку», судя по всему, довольно лёгкого поведения и улыбнулся.
- Извини, малышка, - разведя руки в стороны. - Не курю.
- Ну, может, тогда составишь мне компанию, и приятно проведём вечер? Ты один. Я тоже. Что нам мешает поближе узнать друг друга?
И действительно, что?
Окинул «ночную бабочку» внимательным взглядом с ног до головы. Красивая, ничего не скажешь. Светлые длинные волосы были распущены и доходили до поясницы. Стройная. Хрупкая. Но при этом есть за что подержаться. Лёгкий сарафан не оставлял простора для фантазии. В общем, всё как я люблю. Отличный вариант, чтобы скоротать ночь без последствий и претензий.
- Ну, так что, красавчик, ты решил?
- Не в этот раз, малышка.
- Ну и зря!
- Возможно, но ты не та, кого бы я хотел сейчас видеть рядом.
- Козёл!
Резко развернувшись ко мне спиной, блондинка направилась дальше, а я решил написать Лесе.
Соскочив с парапета, стянул рубашку и обувь, закатал штаны по колено и, направившись к кромке воды, сделал селфи. Со стороны наверняка смотрелось забавно, если не по -идиотски, но мне было плевать.
Открыв ватсап, отправил фото Олесе с небольшой подписью: «Присоединишься?». В сети она появилась практически сразу. Прочитала тоже. Но вот ответ давать не спешила.
Я не выдержал её молчания: «Всё так плохо?»
Сахарок: «Ты ещё не дома?»
Я: «Как видишь. И ты, кстати, не ответила на мой вопрос».
Сахарок: «К чему именно я должна присоединиться?»
Я: «На фотке явно видно того чувака, который очень тебя ждёт».
Сахарок: «Передай тогда чуваку с фотки, что он ждёт напрасно. Спать уже пора».
Я: «Время-то ещё детское», и тут же следом: «Совсем без единой надежды?»
Сахарок: «Абсолютно», и улыбающийся смайлик.
Я: «И чему ты, собственно, рада? Лишила парня счастья в жизни и довольна собой...»
Она писала, потом стирала. Вновь начинала что-то строчить и опять заминка, в итоге сообщение так и не появилось.
Я: «Тебе совсем не жаль страдальца?»
Сахарок: «Это не так...»
Я: «То есть жаль, но что-то сдерживает приступить к программе «Помощь несчастным, сирым и убогим»?»
Уселся прямо на камни, ожидая ответа.
Сахарок: «Игнат, нам не стоит переходить черту. Ты же не дурак и сам всё понимаешь».
Я: «Мы никому и ничего не должны. И я не понимаю, почему надо сдерживать себя».
Сахарок: «Не зря ведь люди говорят, не спи с тем, с кем работаешь, а мы вместе работаем».
Я: «А тебе какая разница до того, что говорят люди? Если твои желания идут вразрез с общественным мнением, может, стоит прислушаться к себе?»
Сахарок: «Это бессмысленный разговор».
Я: «Ты мне больше, чем нравишься. Меня тянет к тебе. Безумно. И сегодняшний вечер показал, что и тебя тоже. Так зачем себя мучить?»
Сахарок: «У меня есть молодой человек. Да, он не рядом, но он есть! Я не могу взять и вычеркнуть его! Это подло».
Я: «То есть тебя сдерживают обязательства, данные другому? Тогда я готов пождать, если ты мне пообещаешь дать шанс».
Сахарок: «А если нет?»
Я: «Сахарок. Тогда без обид. На войне как на войне: все средства хороши».
Сахарок: «Это угроза?»
Я: «Нет. Обещание».
Сахарок: «И мне. понравится?»
Я: «Провоцируешь?»
Сахарок: «Уточняю», и опять смеющийся смайлик.
Я: «Клянусь, ты не останешься разочарованной».
Сахарок: «Спокойной ночи».
Я: «Боюсь, это мало выполнимое пожелание, но всё равно спасибо».
Она была в сети. Прочитала, но ничего не ответила.
Я: «Пришли мне фото, ну, чтобы спалось лучше».
Ждать пришлось довольно долго, думал, что уже и не стоит надеяться, но ошибся. Фото пришло... Бутылка коньяка, новопассит и между ними коньячный фужер и сиротливая конфетка, а следом сообщение: «Не знаю, что тебе лучше поможет. Выбирай». Откинул голову назад и громко расхохотался, да так, что на глазах выступили слёзы.
Я: «Вообще-то, говоря про фото, я имел в виду твоё фото. Видела же, что я прислал тебе выше? Жду аналогичного...»
Сахарок: «Ты предлагаешь мне сняться топлес?!», и смайл, выражающий ужас.
У меня даже слюни побежали.
Я: «О-о-о, да-а-а! Не отказался бы на это посмотреть».
Сахарок: «Савицкий, а не пошёл бы ты?!»
Я: «Иду уже, иду, жестокая разрушительница сладких мечт».
И действительно встал, отключив телефон, оделся и направился в сторону дома.
После шума городских улиц квартира оглушила тишиной. Родители ещё не вернулись, поэтому, заварив себе кружку крепкого кофе, приступил к работе. Основной проект этого месяца завершил и уже сдал, необходимо было лишь дооформить отчёт начальнику. Кроме того, оставалось несколько текущих заданий, и устранить пару замечаний в заказе, взятом на фрилансе. Так что работы на сегодня было более, чем достаточно. Но вместо того, чтобы приступить к ней, я открыл последнее видео с Олесей и включил его, получая двойное удовольствие: от напитка и от увиденного. Но как бы мне ни хотелось приступить к монтажу, в первую очередь стоило разобраться со срочными делами.
Часа через два в замке заскрежетал ключ, и родители, весело смеясь, ввалились в прихожую.
- Привет, как всё закончилось? - вышел я из сумрака своей комнаты.
- О! А ты что здесь делаешь? - искренне удивилась мать, бросая пакеты возле вешалки.
- Вы меня уже выгоняете? - опёрся плечом о дверной косяк, сложа руки на груди, и весело уставился на них, ожидая пояснений.
- Нет, что ты такое говоришь! Просто вы так с Олесенькой танцевали. ТАК танцевали! Вот мы, собственно, и подумали. ну, что вы решите продолжить общение в неформальной обстановке. Молодые ведь!