Вадим нахмурил брови. Достал телефон и, разблокировав экран, набрал знакомый номер.
Трубку тут же сняли.
— Привет, — выдохнул девичий голос.
— Привет, — парень подозрительно прищурил глаза. — Чем занимаешься? — ему показалось, или в его голосе проскользнули нотки ревности? Да ну, показалось.
— Ты не поверишь, только забралась на вершину, — девушка тяжело дышала, — а ты? — задала она встречный вопрос.
— Думаю о тебе, — хмыкнул парень, представив, как она сейчас улыбается и покусывает нижнюю губу.
— А что думать? — голосом, еле сдерживающим радость, проговарила она. — Приезжай.
— Я и хотел, — тут же отозвался Вадим. — Ты где?
— В "Олимпике", — ответила Алекс.
— Тогда скоро буду, — он отключил телефон и поднялся из-за стола.
Почему-то после обнаруженного тут же захотелось увидеть девушку, чей образ на протяжении вот уже месяца не выходит у него из головы.
А от отца подождет пока известий, может, еще все уладится.
Глава 23
Я поежилась и обняла себя за плечи. Порывы ветра бросали в лицо мелкие холодные капли дождя. Хотя нет, это был даже не дождь, а морось. Но посмотрев на небо, я поняла, что все еще может быть. На нас надвигались грозовые облака, и лагерь быстро сворачивался. Сейчас Макс ждал ребят, что должны приехать и забрать вещи, отвезти в ближайший поселок. Погода резко испортилась. Не повезло. Я прикрыла глаза, вдыхая в себя прохладный горный воздух.
Все-таки как странно, что моя жизнь, в которой не предвещалось перемен, сделала такой неожиданный кульбит, перевернув с ног на голову всю меня. Конечно же, страх о будущем захлестывал мое сознание каждую минуту, когда я думала о встрече с Борисом, когда представляла, в какой он будет ярости, если с ним заговорить о разводе. А если преждевременно до него дойдут слухи о том, что я встретила Максима и, что еще, хуже изменила ему с ним… Я сильно зажмурила глаза, даже в висках заломило. Так, Полина, прекрати себя накручивать. Еще никто ничего не узнал. И вообще, впереди две недели, за которые мы с Максимом обязательно что-нибудь придумаем, потому что возвращаться к той жизни, что была раньше, я не собиралась и не хотела. Все внутри меня было против, и внутренняя волна негодования накрывала с головой, стоило только представить, что останусь без Максима. Переживаний и терзаний было так много внутри, что мне казалось, они разорвут меня, иссушат, и я останусь опустошенным бесчувственным существом, но…
Я улыбнулась, почувствовав, как со спины меня обнимает Максим и прижимает к своей груди, в которой чувствую биение родного сердца. Оно бухает так часто, что меня невольно захватывает его ритм, и мое начинает биться в унисон. Мягкие губы прокладываю влажную дорожку от мочки и вниз по моей шее, и тут же ветер холодит это место, заставляя кожу покрыться мурашками.
— Здесь красота, — шепчу я, чтобы хоть как-то отвлечься от его прикосновений, которые становятся настойчивее и горячее. Дыхание сбивается, когда его ладонь ложится на грудь и чуть сжимает ее.
— Согласен, — хрипловатым голосом шепчет парень, а я, распахнув глаза, уже трепещу.
Он точно знает, что делать, чтобы завести меня. Через тонкую ткань футболки он безошибочно находит затвердевший сосок и начинает покручивать его, заставляя меня тихо стонать. С недавних пор мое тело стало очень чувствительно к любой ласке, что исходит от этого парня. Я завожусь с пол-оборота.
— Мне нравится, — продолжил, ухмыляясь, он, захватывая в плен мою вторую грудь.
— Максим, прекрати, — слабая попытка, я кладу свою руку на его, но он протестующе машет головой и прикусывает мочку. Это было лишнее. Чувствую, как между ног становится жарко, хочу его. — Тут много народу, и если мы еще немного задержимся, то промокнем и заболеем…
«Полина, что за детский сад?» — смеюсь про себя, когда горячая ладонь Макса скользит по плоскому животу книзу. Она остановилась на границе пояса, прижала меня, и я почувствовала, что в мою попу нахально упирается член Макса. Я ухмыльнулась. Вот и с добрым утром. От предчувствия в животе защекотали своими бархатными крыльями бабочки, стремительно спускаясь вниз, следуя за ладонью Максима.
— Максим, нас может кто-то увидеть, — предпринимаю я последнюю попытку вразумить парня. — А вдруг это будет Аня?
Меня словно пробило током, пусть лучше я сама скажу Борису, чем он узнает это от посторонних. Лучше сказать, когда смотришь человеку в глаза, нежели он будет иметь над тобой преимущество.
— Не говори ничего, — шепчет Максим, но рука все-таки замирает на месте, так и не переступая запретную черту.
— Я так не могу, Поли-и-ина, — простонал парень, — не хочу бояться прикасаться к тебе, это невыносимо.
Он выпустил меня из кольца рук и, повернув к себе, впился жадным поцелуем в мои приоткрытые губы. Я обняла его за шею и прижалась ближе к его груди, отдаваясь тому наслаждению, что дарил его язык. Голова закружилась, когда поняла, что поцелуй продолжается дольше, чем я успела набрать воздуха, но я не отстраняюсь от парня, хочу задохнуться им. Максим все-таки выпускает из своего плена мой рот и поднимает мое лицо за подбородок, пристально смотрит в глаза таким дьявольским взглядом, что дыхание перехватывает.
— Даю нам две недели, пока мы в горах, потом, по возвращении, поедешь ко мне, не отпущу тебя к нему.
Мои губы растягиваются в улыбке.
— Ничего смешного в этом не вижу! — рычит он.
А я поднимаю руку и провожу по его щеке. Он сейчас такой взрослый… Я его запомнила совсем мальчишкой, а теперь вижу перед собой мужчину. Уверенного, агрессивного, готового свернуть горы на своем пути, если они вдруг на нем встанут, и я поняла, что за его спиной мне уж точно не страшно будет спрятаться.
— Так я радуюсь, что Иван-Царевич спасет меня из лап Кощея и заберет в свое царство-государство, — я легким поцелуем касаюсь его губ.
Теперь в его глазах нет бури и жажды бороться, сейчас в этих голубых озерах полное спокойствие, и я в них хочу утонуть, но меня вырывает из их глубин режущий горную тишину, словно нож — мягкое масло, рычащий звук мотора. Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и вижу, как далеко внизу по серпантину несутся вверх три горных мотоцикла.
В груди предательски екнуло сердце и засосало под ложечкой, но я тут же дала себе внутренний подзатыльник. Нельзя же быть такой мнительной.
— Интересно, что они тут забыли? — задумчиво произнес Максим. — Хотя там, за ущельем, есть трасса, которая ведет к соседнему городу, — он снова повернул меня к себе лицом. — А ты что так побледнела, Полин? Испугалась, что ли?
А я побледнела? Дотронулась до щеки. Кожа холодная. Я обняла Максима сильнее, прижимаясь к нему всем телом.
— С тобой ничего не страшно, — шепчу я, а у самой в груди нарастает непонятно откуда взявшаяся тревога. Сердце так разволновалось, что бьется о грудную клетку слишком быстро, и меня начинает тошнить. Воздух спирает легкие, и не могу сделать вдох. Меня начинает накрывать паника.
— Полина, котенок! — чувствую, как Максим улыбается и пытается отстраниться, но я его не отпускаю, держу в объятиях очень крепко и, главное, не смотрю ему в глаза, не хочу, чтобы он видел, что сейчас происходит у меня внутри.
— Посмотри на меня, — требовательным тоном произнес парень.
Я остаюсь в том же положении.
— Полина! — он все-таки с силой оторвал меня от себя и, уверенным жестом подняв мой подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. — Поверь мне, — тихий шепот в губы, — на этот раз я не позволю отнять тебя у меня.
Я смотрю в его глаза, а там столько уверенности, что она передается и мне, но не вся, лишь отчасти. Я киваю его словам, не в силах что-либо сказать, и он скользит губами по моим.
— Макс! — доносится сзади знакомый голос.
Это Виктор. Максим закатывает глаза, а я краснею.
— Убери от нее руки, паскуда! — утробный рык прокатывается по пустому уступу.
У меня замирает дыхание в груди, и мне кажется, что этот голос выбил почву из-под моих ног. Спасибо Максиму, чьи руки в этот момент держали меня за талию — только поэтому я не упала.
Все происходит будто в замедленной съемке. Смотрю на парня, в его глазах мгновенно вспыхивает злость, и она настолько ощутима, что я чувствую, как она через секунду вырвется наружу. Максим отпускает меня и, поворачиваясь ко мне спиной, прячет меня за собой.
— Ты меня что, плохо слышишь?! — рычит Борис.
— А не пошел бы ты! — озеркалил его тон Максим.
— Мужики, не горячитесь, — вставил свои пять копеек Виктор.
Я, как трусиха, выглядываю из-за спины Максима и в этот момент вижу, как Борис машет рукой в сторону Виктора, отдавая молчаливый приказ. Вышибала шагнул в сторону парня и с силой толкнул его к лагерю с грубым напутствием:
— Не лезь.
— Ты руки не распускай, — воспротивился Витя и в тот же момент получил прямой удар в челюсть. Отлетев на несколько метров от охранника, он затих.
Я зажмурила глаза.
— Сказано тебе, руки не распускать! — рявкнул Максим и дернулся в сторону друга, но, видимо, вспомнив, что я стою за его спиной, остался на месте. — Не трогай ребят.
— Полина, — слышу, тон Бориса изменился, стал мягче, — выходи, крошка.
Я замерла на месте, не могу и пошевелить ногой, а тут еще и рука Максима прижимает меня к его спине.
— Щенок, ты что, не слышишь меня? — зло рычит Царев. — Руки свои убери от нее. Полина!
Меня лихорадит, мозг не соображает, хотя должен, нужно что-то делать, иначе они нас просто здесь убьют. Нет, не нас, а Максима.
— Если ты сейчас будешь хорошей девочкой и отойдешь от этого голодранца, то мы поедем домой, и я обещаю, что постараюсь забыть, что здесь произошло.
Я не верю ему, прижимаюсь лбом к лопаткам Максима. Не хочу, не хочу оставлять его одного! Чувствую, как по щекам бегут предательские слезы.
— Она никуда с тобой не поедет, — у Макса такой спокойный и уверенный голос, как будто он не понимает, что нам не справиться с Борисом. Да если он захочет…