— Пожалуйста, не говори «ударить его в живот шестьдесят девять раз».
— Я и не собиралась. Это слишком хороший совет, чтобы тратить его на тебя. Нет, ты должна спросить @WhatWouldMarieDo в Твиттере. Ты знаешь ее?
Я замираю. Мои щеки потеплели. Я изучаю выражение лица Росио, но оно выглядит таким же угрюмо-скучающим, как обычно. Я ненадолго задумываюсь над тем, чтобы сказать: «Никогда о ней не слышала», но это кажется мне чрезмерной компенсацией. — Да.
— Я подумала, раз ты поклонник Мари Кюри. У тебя есть около трех пар носков с Мари Кюри. — У меня их семь, но я просто хмыкаю, не давая ответа. — Ты можешь написать Мари в Твиттере со своей проблемой. Она ответит в Твиттере, и ты получишь совет. Я постоянно спрашиваю.
Правда? — Правда? С твоего профессионального Твиттера?
— Нет, я создаю паленые аккаунты. Я не хочу, чтобы другие люди знали о моих личных делах.
— Почему?
— Я много жалуюсь. На тебя, например.
Я стараюсь не улыбаться. Это очень трудно. — Что я сделала?
— Веганский Lean Cuisine, который ты всегда ешь за своим столом?
— Да?
— Он пахнет пердежом.
В тот вечер я вытаскиваю стул на балкон и смотрю на свою удручающе пустынную кормушку для колибри, пытаясь сформулировать вопрос как можно более туманно.
@WhatWouldMarieDo…если бы она заподозрила, что ее коллега мстит ей и саботирует их общий проект?
Когда это выражено словами, это кажется настолько глупым, что я даже не могу нажать кнопку «Отправить». Вместо этого я гуглю, нахожусь ли я в возрасте начала параноидальных идей — черт, так и есть — и звоню Рейке, чтобы ввести ее в курс текущих событий.
— Что значит, ты чуть не умерла? Ты видела, как твоя жизнь прокручивается перед твоими глазами? Ты думала обо мне? О кошках, которых ты так и не усыновила? О любви, которую ты никогда не позволяла себе дарить? Ты снял забор с пчелиной изгороди?
Я не знаю, почему я упорно продолжаю рассказывать сестре о каждой унизительной вещи, которая со мной происходит. Моя жизнь и без ее безжалостных комментариев достаточно ужасна. — Я ни о чем не думала.
— Ты думала о Мари Кюри, не так ли? — Рейке смеется. — Чудачка. Как Уорду удалось спасти тебя? Откуда он взялся?
Вообще-то это хороший вопрос. Я понятия не имею, как он смог так быстро вмешаться. — Наверное, в нужное время и в нужном месте.
— И теперь ты его должница. Это восхитительно.
— Ты слишком наслаждаешься этим.
— Сучка, я целый день учила немецкий дательный за тридцать евро. Я заслужила это.
Я вздыхаю. Моя кормушка для колибри все еще уныло пуста, и мое сердце сжимается. Я скучаю по Финнеасу. Я скучаю по безделушкам, которые я накопила в своей квартире в Бетесде и благодаря которым она стала похожа на дом. Я скучаю по Рейке — видеть ее лично, обнимать ее, быть в одном часовом поясе. Я скучаю по тому, что знаю, где в супермаркете лежат оливки. Я скучаю по занятиям наукой. Я скучаю по тому восторгу, который я испытывала в течение трех дней празднования, когда думала, что BLINK — это возможность всей моей жизни. Я скучаю по тому, что мне не нужно гуглить, нет ли у меня приступа психоза.
— Я сошла с ума? Неужели Леви действительно саботирует меня?
— Ты не сумасшедшая. Если бы ты была, я бы тоже была. Гены и все такое. — Зная Рейке, я не нахожу это обнадеживающим. Совсем. — Но как бы сильно он тебя не любил, трудно поверить, что он саботирует тебя. Такой уровень ненависти требует столько усилий, мотивации и преданности, что это, по сути, любовь. Я сомневаюсь, что он так сильно переживает. Я думаю, что он просто ведет себя как яичко, а не активно помогает тебе. Именно поэтому стоит провести с ним спокойный, но твердый разговор.
Я снова вздыхаю. — Возможно, ты права.
— Вероятно?
Я улыбаюсь. — Скорее всего.
— Хм. Расскажи мне о парне-астронавте. Парень-астронавт симпатичный?
— Он милый.
— Оу.
Когда ложусь спать, я убеждена, что Рейке права. Мне нужно быть более твердой в своих требованиях. У меня есть план на следующую неделю: если к утру понедельника не будет прибытия моего оборудования, я собираюсь вежливо поговорить с Леви и сказать ему, чтобы он прекратил это дерьмо. Если ситуация будет ухудшаться, я пригрожу ему снова надеть платье. Оно явно было его криптонитом. Я готова стирать его каждую ночь и подвергать его этому до конца моего пребывания в Хьюстоне.
Я улыбаюсь потолку, думая о том, что в том, чтобы быть отвратительной, иногда есть свои преимущества. Я поворачиваюсь, и, когда шуршат простыни, у меня почти хорошее настроение. Осторожный оптимизм. У BLINK все получится, я в этом уверена.
А потом наступает понедельник.
Глава 5
Это началось с того, что Тревор, мой босс из NIH, захотел поговорить «как можно скорее, Би», что заставило меня застонать.
Нейронаука — относительно новая область, и Тревор — посредственный ученый, которому повезло оказаться в нужном месте, когда появились тонны должностей и возможностей финансирования в нейрологии. Прошло двадцать лет, и он завел достаточно связей, чтобы его не уволили — хотя я сильно подозреваю, что если бы ему дали человеческий мозг, он не смог бы указать на затылочную долю.
Я звоню ему, пока иду на работу, влажный утренний воздух мгновенно покрывает мою кожу липким слоем. Его первые слова: — Би, где ты с BLINK?
О, я в полном порядке, спасибо. А ты? — Вот-вот начнется вторая неделя.
— Но на каком этапе проект? — Он ощетинился. — Костюмы готовы?
— Шлемы. Это шлемы. — Кажется, это было бы легкой деталью для запоминания, раз уж мы изучаем мозг.
— Неважно, — говорит он нетерпеливо. — Они готовы?
Я так скучаю по нему. Не могу дождаться, когда BLINK сделает мое резюме потрясающим, и я смогу перейти на должность, которая не требует признания его существования. — Они не готовы. Прогнозируемый срок — три месяца. Мы еще даже не начали.
Пауза. — Что значит, вы не начали?
— В настоящее время у меня нет оборудования. Нет ЭЭГ. Нет ТМС. Ни компьютеров, ни даже доступа к моему офису. Все, о чем я просила в своем заявлении несколько недель назад, до сих пор не доставлено.
— Что?
— Есть загадочные разрешения, которые нужно собрать. Но невозможно выяснить, чьи это разрешения.
— Ты серьезно?
Мое сердце бьется быстрее от возмущения в его голосе. Тревор звучит безумно — неужели у меня есть союзник? Ужасный союзник, но полезный. Если он окажет давление на более высокие уровни, они вмешаются, и Леви не сможет больше тянуть время.
Боже мой. Почему я просто не позвонила Тревору в первый же день? — Я знаю — это глупо, пустая трата времени и непрофессионально. Я не уверена, кто может помочь нам исправить эту ситуацию, но…
— Тогда тебе лучше разобраться во всем к черту. Что ты делала там целую неделю, посещала космический музей? Би, ты не в отпуске.
— Я…
— Это твоя обязанность — наладить работу BLINK. Как ты думаешь, для чего тебя наняли?
Точно. Вот почему я не позвонила Тревору. — У меня нет здесь ни власти, ни связей. Мой связной — Леви, и что бы я ни делала…
— Очевидно, что всего, что ты делаешь, недостаточно. — Он делает глубокий вдох. — Слушай внимательно, Би. Вчера вечером мне позвонил Джордж Крамер. — Крамер — глава нашего института NIH — настолько далек от моей скромной должности постдока, что мне требуется мгновение, чтобы произнести это имя. — В пятницу он говорил с директором NIH и с двумя членами Конгресса. Общее мнение таково, что BLINK — это тот проект, который сжирает налогоплательщиков. В нем смешаны астронавты и мозги, которые хорошо продаются среди обычных американцев. Это сексуальные темы. — Я отшатнулась. Я больше никогда не услышу, как Тревор и его зловонное дыхание используют слово «сексуальный». — Плюс, это совместное сотрудничество двух уже полюбившихся правительственных агентств. Это заставит нынешнюю администрацию выглядеть хорошо, а им нужно выглядеть хорошо.
Я хмурюсь. Он говорит уже больше минуты и ни разу не упомянул науку. — Я не понимаю, что это значит?
— Это значит, что в данный момент BLINK находится под пристальным вниманием. За вашей работой. Крамер хочет еженедельных обновлений, начиная с сегодняшнего дня.
— Он хочет обновлений сегодня?
— И каждую неделю с сегодняшнего дня.
Ну, это будет проблемой. Что, черт возьми, я должна ему сказать? Что у меня нет никакого прогресса, о котором можно было бы сообщить, но примет ли он список с рейтингом «R», в котором я рассказываю о фантазиях об убийстве доктора Леви Уорда? Я подумываю о том, чтобы превратить их в графический роман.
— И, Би, — говорит Тревор, — Крамеру плевать на попытки. Ему нужны результаты.
— Подожди минутку. Я могу дать Крамеру столько обновлений, сколько он захочет. Но это наука, а не пиар. Я хочу результатов так же, как и он, но мы говорим о создании оборудования, которое изменит мозговую активность астронавтов. Я не собираюсь торопиться с экспериментами и совершать, возможно, фатальную ошибку…
— Тогда ты выходишь из проекта.
Моя челюсть отпадает. Я останавливаюсь на середине пешеходного перехода — пока Nissan не сигналит и не заставляет меня выбежать на тротуар. — Что… что ты только что сказал?
— Если ты не возьмешь себя в руки, я отзову тебя и пришлю кого-нибудь другого.
— Почему? Кого?
— Хэнка. Или Яна. Или кого-то еще — ты знаешь, какой длинный список? Сколько людей подали заявки на эту должность?
— Но в этом-то и дело! Я получила BLINK, потому что я самая квалифицированная, ты не можешь просто послать кого-то другого!
— Могу, если ты просидел там целую неделю и ничего не сделала. Би, меня не волнует, что ты лучшая в нейростимуляции — если ты не справишься в ближайшее время, ты уходишь.
К тому времени, как я добралась до офиса, мое сердце колотилось, а в голове царил хаос. Может ли Тревор снять меня с BLINK? Нет. Он не может. А может и может. Я понятия не имею.
Черт, конечно, он может. Он может делать все, что захочет, особенно если сможет доказать, что я делаю недостаточно. Что он и сможет сделать, благодаря Леви Уорду. Боже, как я его ненавижу. Мои фантазии об убийстве достигли своей окончательной формы: продольная импаляция. Я всажу кол прямо за окном своей спальни. Его страдания будут последним, что я увижу перед сном, и первым, когда проснусь. Я окроплю его нектаром, чтобы колибри могли полакомиться его кровью. Отличный план.