— О, все в порядке. Я не… — Я хочу сказать «замужем», но это было бы пустой тратой того удивительного выхода, который Леви дал мне. Я кашлянула. — Меня это не беспокоит.
— Хорошо. Мои извинения, еще раз. — Он наклоняется к Леви и спрашивает заговорщицким тоном: — Из любопытства, каков ее муж? И насколько он склонен к приступам ярости?
— О, нет. — Я качаю головой. — Он не очень… — существует.
— Не волнуйся, — говорит Леви Гаю. — Тим мягко воспитан.
Я внутренне сжимаю ладонь. Я не могу поверить, что Леви сказал Гаю, что я замужем за Тимом. Это худшая, самая легко опровержимая ложь на свете. Неужели он не мог выдумать случайного чувака?
— Должен ли я еще получить защитную чашку для паха? — спрашивает Гай.
Леви пожимает плечами. — Наверное, так будет безопаснее.
Я смотрю вниз на свой нут, жалея, что это не обед Леви. Фрукты намного лучше. Правдоподобная ложь намного лучше.
— Ты уверена, что не злишься, Би? — спрашивает Гай, слегка обеспокоенный. — Я не хотел причинить тебе неудобства.
Вот что я получаю за то, что прошу помощи у Уорда. Я бросаю взгляд на Леви, беру еще одну клубнику и вздыхаю. — Не-а. Совсем не злюсь.
Рейке: Что значит, Леви соврал и сказал, что ты замужем за Тимом?
Би: Он видел, как я была взволнована, и пытался помочь мне.
Рейке: Во-первых: Гай Фиери не имел права ставить тебя в такое положение.
Би: Это не его имя!
Би: Но замечание верное.
Рейке: Второе: это ужасная ложь, которую легко опровергнуть, если Гай Фиери поговорит буквально с каждым, кто тебя знает. Это укусит тебя за задницу.
Би: Я в курсе.
Рейке: В-третьих, Леви ведь знает, что ты не замужем за Тимом?
Би: Да. Они с Тимом приятели и сотрудничают. Леви был тем, кто сказал Тиму найти кого-то получше еще в аспирантуре.
Рейке: Честно говоря, ты должна была просто сказать Гаю Фиери «нет». Ты облажалась.
Би: Я знаю, но ты моя сестра, а я человек. Мне нужны любовь и сострадание, а не осуждение.
Рейке: Тебе нужна полная психиатрическая экспертиза.
Рейке: Но…
Я потягиваю черничный коктейль и оглядываю оживленное кафе, ожидая появления Росио на нашей первой сессии репетиторства по GRE.
Возможно, все будет хорошо. Моя супружеская жизнь (или ее отсутствие) вряд ли будет связана с Гаем. И у меня есть другие вещи, о которых нужно думать. Например, о протоколах стимуляции, которые я создаю. Или неравенстве в доходах. Или о том, что я давно не видела Фелисетт, но думаю, что она съела маленькие лакомства, которые я оставила для нее в своем кабинете.
— Знаешь ли ты, — приветствует меня Росио, опускаясь в кресло напротив меня, — что кровь — идеальный заменитель яиц? — Я моргаю. Она воспринимает это как приглашение продолжать. — Шестьдесят пять граммов на одно яйцо. Очень похожий состав белка.
— …Интересно. — Нет.
— Ты могла бы съесть кровавый торт. Кровавое мороженое. Кровавые меренги. Кровавые папарделле. Кровавый пирог. Кровавый омлет или, если хочешь, омлет с кровью. Кровавый тирамису. Кровавый киш…
— Думаю, я уловила суть.
— Хорошо. — Она улыбается. — Я хотела, чтобы ты знала. На всякий случай, если кровь — это вегетарианство.
Я открываю рот, чтобы указать на несколько вещей, но останавливаюсь на: — Спасибо, Ро. Очень заботливо с твоей стороны. Почему у тебя мокрые волосы? Пожалуйста, не говори «кровь».
— Я ходила в спортзал. Мне нравится играть роль Офелии в ленивой реке, притворяться, что я тону в датском ручье после того, как хлипкая ветка ивы рухнула под моим весом.
— Что она делала на иве?
— Она была безумна. От любви. — Росио смотрит на меня. — А говорят, что женское сердце непостоянно.
Верно. — Звучит как хороший бассейн.
— Это как картина сэра Джона Эверетта Милле. За исключением того, что купальные шапочки обязательны, а средневековые платья запрещены. Фашисты.
— Хм. Может, мне все-таки стоит купить абонемент?
— Тебе не нужно, для сотрудников NASA это бесплатно.
— Но не для нас, верно?
— Они не заставили меня платить. — Она пожимает плечами и достает из рюкзака книгу по подготовке к GRE. — Может, начнем с количественного анализа? Хотя параллелограммы вызывают у меня желание утопиться в датском ручье. Опять.
Полчаса спустя причина, по которой моя умная, математически подкованная, внятная ассистентка так плохо сдала GRE, становится безошибочно ясной: этот тест слишком тупой для нее. И еще одна новость: мы скоро убьем друг друга.
— Правильный ответ — B, — повторяю я, всерьез подумывая о том, чтобы вырвать страницу из книги и засунуть ей в рот. — Тебе не нужно решать для других вариантов. X — это коэффициент y в квадрате…
— Ты предполагаешь, что X — целое число. А если это рациональное число? Действительное число? Или, что еще хуже, иррациональное число?
— Я гарантирую тебе, что X не является иррациональным числом, — шиплю я.
— Откуда ты знаешь? — рычит она.
— Здравый смысл!
— Здравый смысл — это для людей, которые недостаточно умны, чтобы решить число Пи.
— Ты намекаешь, что…
— Эй, девочки!
— Что? — рявкаем мы в унисон. Кейли смотрит на нас поверх очень розового напитка.
— Я не хотела прерывать…
— Нет, нет. — Я ободряюще улыбаюсь. — Извини, мы увлеклись. У нас есть некоторые… проблемы. — Она одета в фиолетовый комбинезон и солнцезащитные очки в форме сердец, а ее волосы перекинуты через плечо в косу «рыбий хвост», доходящую до грудной клетки. Ее сумочка в форме арбуза, а на шее — розовый цветок с буквой К в середине.
Я хочу быть ею.
— Оу. — Она наклоняет голову. — Могу я помочь? — В том, как она спрашивает, есть что-то искреннее, как будто ей действительно не все равно.
Я игнорирую пинки Росио под столом и спрашиваю Кейли: — Не хочешь ли ты присоединиться к нам в борьбе с гегемонией выпускных экзаменов?
Не знаю, какой реакции я ожидала, но Кейли надулась, закатила глаза и придвинула стул к нашему столу. — Это унижение. GRE, SAT, все эти тесты — институционализированные привратники, и степень, до которой программы магистратуры слишком полагаются на них при приеме студентов, неприлична. Мы уже два десятилетия живем в 21-м веке, но все еще используем тесты, основанные на концептуализации интеллекта, которая устарела примерно так же, как триасовый период. Успех в аспирантуре зависит от качеств, которые не измеряются GRE — мы все это знаем. Почему мы не переходим к целостному подходу к приему в аспирантуру? Кроме того, GRE стоит сотни долларов! У кого есть финансовая устойчивость для этого? Или на подготовительные курсы, материалы, репетиторов? Позволь мне сказать, у кого их нет: у небогатых людей. — Она показывает на меня пальцем, точно и дико изящно. Я заворожена. — Ты знаешь, кто традиционно плохо справляется со стандартизированными тестами? Женщины и маргинальные личности. Это самоисполняющееся пророчество: группы, которым общество постоянно твердит, что они менее умны, приходят в ситуацию тестирования чертовски встревоженными и в итоге показывают низкие результаты. Это называется «Угроза стереотипа», и об этом есть тонны литературы. Точно так же, как есть тонны литературы, показывающей, что GRE делает ужасную работу по предсказанию того, кто закончит аспирантуру. Но руководителей приемных комиссий по всей стране это не волнует, и они упорно продолжают использовать инструмент, созданный для возвышения богатых белых мужчин. — Она встряхивает волосами. — Сожгите его, я говорю.
— Сжечь… что сжечь?
— Все, — яростно говорит Кейли своим высоким голосом. Затем она отсасывает нежный глоток из соломинки. Я действительно хочу быть ею.
Я смотрю на Росио и делаю двойной взгляд. Она смотрит на Кейли, быстро дышит, губы раздвинуты, щеки раскраснелись. Ее правая рука сжимает учебник по подготовке, словно это край оврага. — Ты в порядке, Ро? — спрашиваю я ее. Она кивает, не отрывая взгляда.
— В любом случае, — продолжает Кейли, пожав плечами, — почему мы говорим о GRE?
— Росио сдает его, и я ей помогала. Со — я прочистила горло — смешанными результатами. Кажется, мы собирались поколотить друг друга за иррациональные числа?
— Звучит примерно так, — пробормотала Росио.
— О, — Кейли легко взмахнула рукой, — вам не стоит говорить об иррациональных числах. В GRE дело обстоит так: чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. — Я бросаю на Росио свой лучший взгляд. Она снова пинает меня. — Если ты пойдешь на подготовительные курсы, они научат тебя маленьким хитростям, полезным для успешной сдачи теста, — это важнее, чем знание математики.
— Ты сдавала GRE? — спрашивает Росио.
— Да. Эта работа менеджера временная — осенью я начинаю защищать докторскую диссертацию по образованию. В университете Джона Хопкинса.
Росио хмурится. — Ты… поступаешь в Джона Хопкинса?
— Да! — Кейли радостно кивает. — Мои родители оплатили подготовительный курс, и у меня есть тонны записей. К тому же, я помню почти все. Почему бы мне не помочь тебе?
Росио поворачивается ко мне с изумленным взглядом, который почти заставляет меня смеяться. Почти. Вместо этого я беру свой коктейль и встаю. — Это так мило с твоей стороны, что ты предложила. — Росио снова пытается пнуть меня, но я ускользаю. — Я собираюсь проверить тренажерный зал в Космическом центре. Росио сказала, что он может быть бесплатным.
— Так и есть. Леви попросил меня изменить твой статус на днях.
— Чей статус?
— Твой. И Росио. — Она подмигивает. — Я перевела вас в члены команды в системе, так что вы можете получить некоторые привилегии.
— О, спасибо. Это было очень… — Неожиданно? Не в его духе? Что-то, что ты, должно быть, придумала на месте, потому что с чего бы ему это делать? — великодушно.
— Леви потрясающий. Лучший босс, который у меня когда-либо был. Он добился, чтобы NASA предоставило мне медицинскую страховку! — Она улыбается и поворачивается к Росио, которая, похоже, готова утопиться в датском ручье. Снова. — С чего ты хотела бы начать?