— Я знаю. Но я не могу. Мне жаль.
— Не можешь что?
— Работать с Би.
Сэм спросила его, почему, но я не стала слушать. Получение любого вида высшего образования требует здоровой доли мазохизма, но я не могла оставаться в стороне, пока кто-то трепал меня перед моим боссом. Я ушла, и к следующей неделе, когда я услышала, как Энни радостно болтает о том, что Леви согласился помочь ей в работе над диссертационным проектом, я уже давно перестала врать себе.
Леви Уорд, Его Бодрость, доктор Уорд, презирал меня.
Меня.
Конкретно меня.
Да, он был молчаливым, мрачным, задумчивым человеком-горой. Он был замкнутым, интровертом. Его темперамент был сдержанным и отстраненным. Я не могла требовать, чтобы я ему понравилась, да и не собиралась этого делать. И все же, если он мог быть вежливым, учтивым, даже дружелюбным со всеми остальными, он мог бы попытаться сделать это и со мной. Но нет — Леви Уорд явно презирал меня, а перед лицом такой ненависти…
Ну. У меня не было выбора, кроме как ненавидеть его в ответ.
— Ты там? — спрашивает Рейке.
— Да, — пробормотала я, — просто размышляю о Леви.
— Значит, он в NASA? Смею ли я надеяться, что его отправят на Марс за «Кьюриосити»?
— К сожалению, не раньше, чем он станет соруководителем моего проекта. — За последние несколько лет, пока моя карьера задыхалась, как бегемот с апноэ во сне, карьера Леви процветала — как это ни странно. Он опубликовал интересные исследования, получил огромный грант Министерства обороны и, согласно электронному письму, которое Сэм разослала по электронной почте, даже попал в список «10 до 40» журнала Forbes, издание о науке. Единственная причина, по которой я смогла выдержать его успехи, не упав на свой меч, заключается в том, что его исследования тяготели к нейровизуализации. Это сделало нас не совсем конкурентами и позволило мне просто… никогда не думать о нем. Отличный лайфхак, который работал превосходно — до сегодняшнего дня.
Честно говоря, к черту сегодняшний день.
— Я все еще получаю огромное удовольствие от этого, но я постараюсь быть сестрой и сочувствующей. Насколько ты обеспокоена тем, что будешь работать с ним, по шкале от единицы до тяжелого дыхания в бумажный пакет?
Я выливаю то, что осталось от воды Финнеаса, в горшок с маргаритками. — Я думаю, что работа с человеком, который считает меня дерьмовым ученым, требует как минимум двух ингаляторов.
— Ты потрясающая. Ты лучший ученый.
— О, спасибо. — Я предпочитаю верить, что то, что Рейке записывает астрологию и кристаллотерапию под ярлык «наука», лишь немного умаляет комплимент. — Это будет ужасно. Хуже некуда. Если он будет таким же, как раньше, я… Рейке, ты писаешь?
Такт, заполненный шумом текущей воды. — …Может быть. Эй, это ты разбудила меня и мой мочевой пузырь. Пожалуйста, продолжай.
Я улыбаюсь и качаю головой. — Если он такой же, как в Питте, то работать с ним будет кошмарно. К тому же я буду на его территории.
— Верно, потому что ты переезжаешь в Хьюстон.
— На три месяца. Мы с моим научным ассистентом уезжаем на следующей неделе.
— Я завидую. Я застряну здесь в Португалии неизвестно на сколько времени, меня будут лапать поддельные Джоффри Баратеоны, которые отказываются учить сослагательное наклонение. Я гнию, Би.
Меня никогда не перестанет удивлять, насколько по-разному мы с Рейке реагировали на то, что нас в детстве бросали, как резиновые мячики, как до, так и после смерти наших родителей. Нас перебрасывали от одного родственника к другому, мы жили в дюжине стран, и все, чего хочет Рейке, это… жить в еще большем количестве стран. Путешествовать, видеть новые места, испытывать новые вещи. Как будто жажда перемен заложена в ее мозгу. Она собрала вещи в тот день, когда мы закончили школу, и вот уже десять лет колесит по континентам, жалуясь, что ей скучно после нескольких недель пребывания в одном месте.
Я — полная противоположность. Я хочу пустить корни. Безопасность. Стабильность. Я думала, что получу это с Тимом, но, как уже говорила, полагаться на других — дело рискованное. Постоянство и любовь явно несовместимы, поэтому сейчас я сосредоточилась на своей карьере. Я хочу получить долгосрочную должность ученого в NIH, и работа в BLINK — идеальная ступенька.
— Знаешь, что мне только что пришло в голову?
— Ты забыла смыть?
— Не могу смывать ночью — шумные европейские трубы. А если смываю, то соседка оставляет пассивно-агрессивные записки. Но послушай меня: три года назад, когда проводила лето, собирая арбузы в Австралии, я познакомилась с одним парнем из Хьюстона. Он был бунтарем. И симпатичным. Спорим, я смогу найти его электронную почту и спросить, не одинок ли он.
— Нет.
— У него были очень красивые глаза и он мог дотронуться языком до кончика носа — это примерно десять процентов населения.
Я мысленно помечаю, что нужно проверить, правда ли это. — Я еду туда работать, а не встречаться с парнем с носом и языком.
— Ты можешь делать и то, и другое.
— Я не встречаюсь.
— Почему?
— Ты знаешь почему.
— Нет, вообще-то. — Тон Рейке приобретает свое обычное упрямое качество. — Послушай, я знаю, что в последний раз ты встречалась…
— Я была помолвлена.
— Та же разница. Возможно, все прошло не очень хорошо… — я поднимаю одну бровь на самый эвфемистический эвфемизм, который я когда-либо слышала, — …и ты хочешь чувствовать себя в безопасности и практиковать поддержание своих эмоциональных границ, но это не может помешать тебе встречаться снова. Ты не можешь класть все яйца в научную корзину. Есть и другие, лучшие корзины. Например, корзина для секса, корзина для поцелуев, корзина для того, чтобы позволить парню заплатить за твой дорогой веганский ужин, и… — Финнеас выбирает именно этот момент, чтобы громко мяукнуть. Благословите его маленькое кошачье время. — Ты взяла того котенка, о котором говорила?
— Это соседский. — Я наклоняюсь, чтобы погладить его, в знак молчаливой благодарности за то, что он отвлек мою сестру во время проповеди.
— Если ты не хочешь встречаться с парнем с носом-языком, то хотя бы заведи чертову кошку. Ты уже выбрала это дурацкое имя.
— Мари Кюри — отличное имя, и нет.
— Это твоя детская мечта! Помнишь, когда мы были в Австрии? Как мы играли в Гарри Поттера, и твоим Патронусом всегда был котенок?
— А твой был рыбой-блобом. — Я улыбаюсь. Мы вместе читали книги на немецком, всего за несколько недель до переезда к нашей двоюродной сестре по материнской линии в Великобританию, которая была не в восторге от того, что мы остановились в ее маленькой свободной комнате. Ненавижу переезды. Мне грустно покидать мою объективно дрянную, но ужасно любимую квартиру в Бетесде. — В любом случае, Гарри Поттер испорчен навсегда, и я не буду заводить кошку.
— Почему?
— Потому что она умрет через тринадцать-семнадцать лет, согласно последним статистическим данным, и разобьет мое сердце на тринадцать-семнадцать кусочков.
— О, черт возьми.
— Я согласна любить чужих кошек и никогда не знать, когда они умрут.
Я слышу стук, вероятно, Рейке снова заваливается на кровать. — Ты знаешь, что у тебя за состояние? Оно называется…
— Не состояние, мы уже это прошли…
— …Избегающая привязанность. Ты патологически независима и не подпускаешь других близко из страха, что они в конце концов покинут тебя. Ты возвела вокруг себя забор и боишься всего, что напоминает эмоциональные… — Голос Рейке переходит в раздирающий челюсть зевок, и я чувствую волну привязанности к ней. Даже несмотря на то, что ее любимое занятие — вводить мои личностные характеристики в WebMD и диагностировать у меня воображаемые расстройства.
— Иди спать, Рейке. Я скоро тебе позвоню.
— Да, хорошо. — Еще один небольшой зевок. — Но я права, сучка. А ты не права.
— Конечно. Спокойной ночи, детка.
Я кладу трубку и провожу еще несколько минут, поглаживая Финнеаса. Когда он выскальзывает на свежий ветерок ранней весенней ночи, я начинаю собираться. Складывая свои узкие джинсы и разноцветные топы, я натыкаюсь на то, чего давно не видела: платье с желтыми точками в горошек на синем хлопке — таком же синем было свадебное платье доктора Кюри. Target (прим.: Американская компания, управляющая сетью магазинов розничной торговли, работающих под марками Target и SuperTarget.), весенняя коллекция, примерно пять миллионов лет назад. Двенадцать долларов, плюс-минус. Именно оно было на мне, когда Леви решил, что я — всего лишь разумная косточка, самое отвратительное из созданий природы.
Я пожимаю плечами и запихиваю его в чемодан.
Глава 2
— Кстати, от броненосцев можно заразиться проказой.
Я отрываю нос от иллюминатора самолета и смотрю на Росио, моего научного ассистента. — Правда?
— Да. Они заразились ею от людей тысячелетия назад, а теперь возвращают ее нам. — Она пожимает плечами. — Месть, холодные блюда и все такое.
Я внимательно изучаю ее красивое лицо в поисках намека на то, что она лжет. Ее большие темные глаза, сильно подведенные подводкой, непостижимы. Ее волосы настолько черные, что поглощают 99 процентов видимого света. Ее рот полон, изогнут вниз в типичной для нее пошлости.
Нет. Я ничего не поняла. — Это правда?
— Разве я когда-нибудь солгу тебе?
— На прошлой неделе ты клялась мне, что Стивен Кинг пишет спин-офф про Винни-Пуха. — И я поверила ей. Так же, как я верила в то, что Леди Гага — известная сатанистка, или в то, что ракетки для бадминтона делают из человеческих костей и кишок. Хаотичная готическая мизантропия и жуткий сарказм — это ее бренд, и мне лучше знать, чем воспринимать ее всерьез. Проблема в том, что время от времени она вбрасывает какую-нибудь безумно звучащую историю, которая при дальнейшей проверке (т. е. поиске в Google) оказывается правдой. Например, знаете ли вы, что фильм «Техасская резня бензопилой» был вдохновлен реальной историей? До Росио я не знала. И я спала значительно лучше.