В сущности, он не рассказал нам ничего нового. Известие о смерти доктора Селиванова потрясло его. Причем, как выяснилось из его реплик, не столько из-за того, что погиб покровитель и доктор его жены, которая к тому же еще и пропала, а из-за того, что не стало просто хорошего человека.
Мы выяснили, что он время от времени отправлял доктору деньги на содержание его жены, конверт привозил его хороший знакомый, поскольку Туманов не знал банковских реквизитов доктора, тот сразу, еще во время их первого разговора, отказался от финансовой помощи. Сказал, что он ни в чем не нуждается. Конверт с деньгами оставлялся просто в почтовом ящике Селиванова.
Вот это любовь так любовь, думал я, удивляясь поступкам нейрохирурга. Разве вообще существует такая любовь? Если бы мне кто-то рассказал подобную историю, никогда бы не поверил.
– Вы не допускали мысли, что между Селивановым и вашей женой могли бы сложиться определенного рода отношения? – спросил въедливый и всех подозревающий Фима, причем точно зная, что этим вопросом он причинит и без того несчастному доктору боль.
– Может, вы еще не поняли, но для меня главным было ее счастье, понимаете?
Мне его слова показались искренними. Но Фима, вероятно, успел поставить очередным пунктом своего собственного расследования вопрос причастности самого Туманова к убийству доктора Селиванова. Все-таки его жена ушла от него и поселилась в доме другого мужчины, с которым прожила под одной крышей целых два года! Меня так и подмывало рассказать Туманову о том, что, проживая с Ольгой, Селиванов водил туда других женщин, что само по себе наводило на мысль, что с Ольгой он был просто в дружеских отношениях. Возможно, она так и оставалась для него пациенткой. Как теперь узнаешь?
– А кто та, другая девушка, которую убили? Какая-то его знакомая?
– Нет-нет, сведений о том, что они были как-то связаны, у нас пока нет. Но, по предварительным данным, она вообще посторонний человек. Предполагаем, что доктора убили случайно, как свидетеля.
– Да, тогда это больше похоже на правду. Я вообще не представляю, чтобы у такого человека, как Селиванов, были враги. Хотя всякое случается…
– Скажите, Осип… Мне можно вас так называть?
– Да, конечно!
– Скажите, Осип, как вы думаете, где сейчас может быть ваша жена? – спросил Костров.
– Понятия не имею! Если раньше, два года тому назад, ее можно было найти где-нибудь в радиусе нескольких метров от квартиры Германа, то теперь…
– А что, если она и сейчас там? Вы можете назвать его адрес?
Фима записал адрес в своем блокноте. Лицо его было довольным, как если бы он добыл крайне важные сведения. Хотя я, конечно, не верил, что она вернулась к Герману. Если только она, конечно, не сумасшедшая.
– Она могла бы отправиться к своим родственникам или друзьям?
– Нет-нет, родителей у нее нет, есть какие-то дальние родственники в Бологом, но она с ними не общается.
– А своя квартира у нее есть?
– Да, есть, но она пустила туда квартирантов. Деньги ей переводят на карту. Не думаю, что она поехала к ним, чтобы попросить их освободить квартиру. Во-первых, она не такой человек, чтобы вот так нагрянуть и выгнать людей, причем семейных, с детьми, во-вторых, она же сбежала, не просто ушла, а именно сбежала, то есть ее что-то напугало, она чего-то боится, а потому понимает, что если ее где и станут искать, то по ее собственному адресу. Нет-нет, я просто уверен, что ее там нет. И, честно говоря, примерно в таком же неведении я был два года тому назад, когда искал ее, а потому могу точно сказать – она спряталась в самом неожиданном и неизвестном нам месте. Такой уж она человек.
– Скажите, Туманов, а что бы вы сделали, если бы она вернулась к вам? Приняли бы ее? Ведь у вас уже другая жена…
– Да, я живу с женщиной. Она простая, обыкновенная, знаете, такая женщина-женщина, ласковая, заботливая… Полная противоположность Оле. Просто мне было так трудно, я так тяжело переживал Ольгин уход, что, чтобы не сойти с ума и продолжать работать, я сошелся с ней. Ее родственник лежал в нашем отделении… Я видел, как она ухаживает за ним, потом мы как-то пили вместе чай, ну а потом… Вот так все и случилось. Но мы не женаты, нет. И если бы Ольга вернулась, я бы ее принял.
– А ваша новая дама? – спросил я, почувствовав на своих губах вкус губ его жены, и от этого мне стало жарко. – Как бы она к этому отнеслась?
– Понятия не имею.
– Она в курсе того, где ваша жена? – произнес я, вспоминая голос сожительницы Туманова и ее горячие руки, с видом человека, который не знает о ней вообще ничего. Жена-красавица, обладающая даром любить! «Дурак ты, Туманов, – крутилось в моем мозгу, – от такой женщины отказался, взял бы да и приехал к Селиванову, забрал бы Ольгу…»
– Да, я как-то говорил ей, что у меня была, вернее, есть жена, но я сказал, что она живет с другим. Не стал ей объяснять все подробности. Уж кто-кто, а она бы меня точно не поняла. Не такой она человек.
Это уж точно! Она лживая, подлая и корыстная дрянь. Как хорошо, что мои мысли никто не мог прочитать или услышать. Иначе я стал бы объектом всеобщего презрения.
Больше из Туманова выжимать было нечего. Главное – у нас теперь был адрес этого Германа.
– Мы будем держать вас в курсе, – пообещал ему Костров. – И не вздумайте обращаться в полицию. В доме Селиванова полно ее отпечатков пальцев, и ее, я думаю, ищут.
– Господи, ну как ее угораздило впутаться еще и в это?! – воскликнул в сердцах Осип Туманов, и мне стало его по-человечески жалко. Но не по-мужски.
Когда он шел к своему подъезду, мне показалось, что он стал даже меньше ростом – так придавило его горе. Именно горе, беда – мы с Фимой поняли, что, несмотря ни на что, он все еще продолжает любить свою Олю и страдает из-за невозможности ей помочь или даже хотя бы найти ее.
Остаток вечера мы посвятили поискам Германа. Звонили, стучали в его квартиру, но нам никто не открыл. Вышла соседка, сказала, что Герман в командировке. На этом тема была закрыта.
Была ночь, когда мы заехали к Ефиму в городскую квартиру, где его жена, прелестная женщина по имени Елена, накормила нас ужином. Я смотрел на них двоих, и сердце мое радовалось за Фиму. Да, я своими собственными глазами увидел счастье, но что поделать, если оно меня обошло стороной?…
7
Начались звонки, Фима, удалившись в свой кабинет, с кем-то долго о чем-то беседовал. Когда он вышел, лицо его выражало тревогу и озабоченность. Я понял, что у него появилась информация по интересующему нас делу.
Все как мы и предполагали. Эксперты сработали быстро, произведя обыск в моем доме (я лично воспринял этот факт как изнасилование, осквернение моего жилища!) и обнаружив следы Ольги, они сравнили их с отпечатками в доме Селиванова. Получалось, что у нас успел побывать один и тот же человек, что априори связывало меня с убийством Селиванова. Отпечатков пальцев убитой Софьи Винник в доме Селиванова не обнаружено. Все ищут ту, другую женщину, которая, судя по всем признакам, долгое время проживала у доктора, но которую практически никто не видел. И именно ее исчезновение связывают с убийством, так же, как и меня – внезапно исчезнувшего «сценариста» и «хозяина бара». Анализы ДНК, понятное дело, еще не готовы, но и так понятно, что убитая Винник и подруга (или «пленница», «любовница») доктора – разные люди.
Слепок автомобильного протектора в точности совпал со следом моего автомобиля, обнаруженного в моем саду, – кто бы сомневался?
– Тебе надо бы вычислить врагов в своем стане, – сказал Фима, имея в виду моих лесных приятелей. – Но для этого нужно бы встретиться с кем-нибудь из них. Прозондировать, так сказать, почву.
– Ты предлагаешь мне вернуться домой, открыть бар и… Ты это серьезно?
– Обыск закончен, ключи от дома у тебя. Конечно, поедем туда, ты откроешь бар… Позвонишь тем, кому доверяешь, скажешь, что есть разговор. Люди же они, должны понять, что кто-то под тебя копает. Уверен: они сейчас, зная об обыске, от любопытства сгорают. Пусть придут, а я послушаю, о чем они будут говорить.
Предложение казалось мне рискованным, опасным. С другой стороны, действительно надо было послушать мнение моих друзей. Да, безусловно, я рисковал, но доверял Фиме, понимал, что бездействовать в моем положении было тоже нельзя, когда вокруг меня все складывалось таким образом. Может, кто-то что-то видел, знает, слышал.
И мы поехали ко мне.
Была глубокая ночь, когда я, загнав машину во дворик, с трудом открыл двери своего бара.
– Отмычками открывали, – заметил мимоходом Фима. – Хорошо, что после этого ты вообще свой ключ вставил. Интересно, кого взяли понятыми?
Первое, что мне бросилось в глаза, – это страшный беспорядок – в баре, а потом, как выяснилось, и по всему дому. Все шкафы были выпотрошены так же, как и ящики письменного стола, выброшены на пол книги с полок, под ногами валялись диванные подушки, одежда, документы…
Я посмотрел на Фиму растерянно:
– Это что, такие методы? Превращать квартиру в свинарник?
Он тоже смотрел на бардак с удивлением.
– Слушай, старик, вообще-то они так не работают. Но звонить Ракитину мне тоже, как ты понимаешь, сейчас нельзя. Это все равно что признаться в том, что я здесь и все такое.
– Ладно, как-нибудь переживу, – сказал я и принялся укладывать вещи в шкаф.
– Отчаянные ребята… Злились они на меня, что ли?
– Обычно так все выглядит, когда ищут деньги… – заметил Фима, поднимая с пола книги и укладывая на полку. – Сам ничего не понимаю.
Денег не было – ни в одном из моих тайников. Сейфа же у меня отродясь не имелось.
К счастью, помимо тысячи евро, которые я держал в ящике письменного стола, наличных в доме не было, все свои средства я храню в банке.
Мы молча прибирались, и каждый думал о чем-то своем. Возможно, Фима сто раз уже пожалел, что ввязался в эту историю, и мечтал о том, как вернется домой, к любимой жене. Я же думал только о том, чтобы он не бросил меня, не отказался мне помогать. Иначе мне светит тюрьма. Вот просто так, ни за что, просто кто-то решил воспользоваться моей машиной и засветил ее в ненужном месте и в ненужное время. Вот так сразу врагов и не вспомнишь. Кто бы это мог быть? Кому я перешел дорогу, да причем так серьезно? Я начал задумываться о своих профессиональных делах. Да, возможно, те люди, что покупали мои сценарии, подвинули кого-то другого, и если я исчезну с горизонта, если меня обвинят во всех смертных грехах, то тот человек, сценарист, писатель, мой коллега по цеху и одновременно соперник предложит свои сценарии продюсерам. Но не слишком ли это круто? Пусть пишет лучше! Я особо-то и не старался выделиться, просто предложил своим знакомым, те отказались из-за отсутствия денег, но отдали флешку другим людям, им понравилось, со мной связались, поговорили и предложили мне контракт. Сериалы пошли, и я, что называется, попал в обойму. Работал я быстро, когда нужно было, приезжал на студию, что-то там переписывал, считая, что нет смысла спорить с теми, кто мне платит, и совершенно беспринципно что-то там перекраивал, придумывал новых персонажей (как правило, это были красивые девушки, подружки кого-то там), некоторых убирал (или убивал по сценарию), в основном это происходило по причине пьянства актеров, от которых хотели избавиться, или по болезни. Откровенных конфликтов между продюсерами и актерами я не замечал. Да и вообще моя профессия мирная, сижу себе в лесу и кропаю сценарии. Да, еще пьесы. Но это еще более мирная стезя, в театрах идут пока только две мои пьесы, но есть заказ на антрепризу… Нет-нет, ну не чувствовал я, что в том, что со мной происходит, виновата моя работа. Не такие это люди. Тот, кто