– Па, ты береги себя. И вообще если у тебя какие проблемы – обращайся.
Ну ничего себе! Вот уж такого поворота в моих отношениях с сыном я никак не ожидал. Подумал, ну, поговорили, решили какие-то дела, и все, еще на полгода исчезнет. А тут – сыновья забота!
– Па… Слушай, тут такое дело…
И тут я почему-то с облегчением вздохнул. Так значит, это я все-таки понадобился. Все нормально. Я уже заранее знал, что помогу. О чем бы он меня ни попросил. В сущности, он был единственно родным и близким мне человеком. Моим сыном.
– Деньги нужны? Не стесняйся.
– Да нет. Тут другое. Не знаю, как тебе сказать… Думаю, тебе будет неприятно, хотя… Короче. Мать тут замуж собралась. Ну я тебе говорил про Андрея.
Ага. Значит, любовника или теперь уже жениха моей Майи, бывшей жены, зовут Андрей.
– Они же за границу собрались. Но сейчас выясняется, что как бы насовсем. Он там дом купил, буквально вчера все оформил. Причем на мать, представляешь!
– Что ж, благородно. Он хоть кто?
– Бизнесмен. Но не в этом дело. Понимаешь, я не хочу с ними жить. Он – молодой, на семь лет младше ее, у них, типа, медовый месяц. Короче, не хочу им мешать. Но мать настаивает на том, чтобы и я тоже перебрался туда же, в Испанию. В Коста-Бланке.
– Ого! Круто! Кажется, это один из лучших испанских курортов. Постой, я не понял… Она хочет, чтобы ты поехал, а ты – нет? Но почему? Надеюсь, в доме не две комнаты?
– Нет, там вилла огромная, два этажа.
– Тогда вообще ничего не понимаю. У тебя с ним не сложились отношения?
– Па, я вообще-то уже взрослый.
– Ладно. Ты просишь у меня совета?
– Нет. И я тоже хотел бы жить в Испании. И мне там присмотрели квартиру, небольшую, и неподалеку от их виллы. Ну, типа, студии с видом на море. Короче, пап, мы с мамой хотим продать нашу квартиру и на эти деньги купить студию. Ты как, не против?
– А я-то что… Это ваша квартира. Продавайте, конечно. Но ты будешь приезжать-то в Москву?
– Па, конечно! Думаю, ты не откажешь мне, когда я приеду сюда и поживу у тебя в лесу?
– Гриня, да я буду только рад!
– Ну вот и классно. Но только мне помощь твоя требуется.
– Да… Слушаю тебя.
– Понимаешь, продажа квартиры – дело долгое и хлопотное. Студия может уйти.
Мне как-то сразу стало нехорошо, я напрягся в ожидании какого-то подвоха.
– Может, ты купишь у нас квартиру?
– Что? Ты серьезно?
– Ну да. О цене договоримся, мать треть сбросит. Она сейчас в полете, ничего не соображает… А мне главное, чтобы на студию хватило.
За какую-то минуту я успел мысленно купить квартиру и даже впустить туда квартирантов. А что, подумал я, идея очень даже здравая и неплохая. Да и деньги у меня были. Чем не семейная и полезная для всех сделка?
– Ну ладно. И что нужно сделать?
– Найти хорошего юриста, чтобы поскорее все провернуть. И все. Или мать тебе доверенность оставит, ты переведешь деньги, а сам продашь себе квартиру.
– Да без проблем!
Я даже представил себе, как помогаю Майе с сыном укладывать вещи, как потом прибираюсь в квартире и звоню агенту, который найдет мне нормальных квартирантов.
– Тогда приезжай сегодня в то кафе, на Патриарших, где мы с тобой виделись, и мать приедет с доверенностью. Там все и решим. В пять часов тебя устроит?
– О’кей, устроит.
– Ты супер, па! Потом будешь приезжать ко мне в Испанию, потусим, на Ибицу съездим, а?
– Постой, а машина? Ведь ты же только что ее купил!
– В гараж поставлю. У Андрея гараж на две машины. Мы с ним уже обо всем договорились.
Мы тепло распрощались до вечера. Я пошел в ванную, принял душ, почистил зубы, спустился на кухню, где Фима варил кофе. За столом сидел умытый Герман. Я своим появлением прервал их разговор – конечно же, они говорили об Ольге. О том, как он, Герман, переживал, что заставил ее так страдать. Но самое удивительное, что я услышал в то утро, – что между Германом и Ольгой была лишь нежная дружба, и что он до какого-то момента понятия не имел, что она, во-первых, замужем, во-вторых, влюблена в него. Она, как ему казалось, увлеклась им как оператором, они долгими вечерами, а то и ночами смотрели его фильмы про животных. Он воспринимал ее как поклонницу своего творчества, а уже потом, когда она как-то выдала себя и рассказала о том, что у нее есть муж, он начал ее избегать. Да, безусловно, она нравилась ему, но у него в то время была связь с одной женщиной, которой он был многим обязан. Лично я понял, что его любовницей в то время была его же директор, которая покупала ему дорогую аппаратуру, связывала его с иностранными студиями, помогала ему продавать свои фильмы и организовывала его дорогостоящие поездки в Африку.
– Если бы она узнала, к примеру, что у меня появилась более молодая и очень красивая девушка, то она бы не простила мне такого предательства.
– Так значит, ты не любил ее? – спросил я, присаживаясь к столу и с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать этому красавчику по его породистой роже.
В ушах звучал голос Ольги, которая рассказывала о нем и о своей любви к нему совершенно иначе: «Мы были любовниками около месяца, и никогда еще я не была так счастлива… Думаю, что тогда разум мой помутился, если он вообще когда-нибудь был. Я не знаю, что со мной случилось…»
Герман опустил голову.
– Ты кому лжешь, себе? – Я отшвырнул от себя салфетку. – Ты любил ее, но предпочел свою директоршу, потому что у тебя на носу была поездка или сделка, что там еще, я не знаю… Ты предал Ольгу, вот и все!
– Да, я сильно виноват перед ней.
Вот она, реакция, его щеки запылали красными пятнами стыда. Увлеченный своим любимым делом, во сне грезящий крутыми видеокамерами и прочими сокровищами операторского искусства, он и не заметил, как убил любовь нежной и хрупкой девушки, положившей к его ногам все свои чистые и сокровенные чувства, брак, душевное и физическое здоровье.
– Она чуть не умерла из-за тебя, и если бы не Макс, ее бы уже не было в живых. А ты, пока она приходила в себя эти долгие два года, даже ни разу не вспомнил о ней, занимался своими тиграми и слонами, клялся в любви своей престарелой директорше, и вот теперь, когда у тебя, скорее всего, появилось имя и ты смог оторваться от своей любовницы, ты вдруг вспомнил о существовании Ольги. Встретился с ее мужем…
– А он вообще женился на другой! – вдруг вскинулся Герман, задирая голову и запуская нервным движением пальцы рук в льняную густоту волос.
– Он хотя бы знал о ней все и просто старался не тревожить.
– Говорю же – виноват.
– Но зачем ты отправился ее искать?
Фима, попивая кофе, посматривал на меня исподлобья, явно не одобряя мое кружение по одной и той же теме, а я, разгорячившись, все продолжал и продолжал сыпать упреками, словно был отцом Ольги. И как вообще могло такое случиться, что она так глубоко, как сладкая заноза, вошла в мою жизнь? Что за чувство я к ней испытывал? Жалость? Любовь? Отчего она за эти несколько дней стала близким мне человеком, едва ли не ближе Гриши?! Сколько еще оттенков нежности и любви расцветут в моей душе в отношении этой прелестной девушки, и это несмотря на то, что именно она стала причиной огромного количества моих же проблем?
Возможно, освободившись от пресса тяжких отношений с директоршей и почувствовав свободу, Герман решил с легким сердцем вернуть себе Ольгу? Эгоизм, помноженный на любовь? Или просто эгоизм в чистом его виде?
В какой-то момент я понял, что еще немного, и Герман попросту сбежит, не выдержав моего натиска. Поэтому я заставил себя успокоиться и принялся за завтрак.
– Мне надо домой, – сказал мне Фима, когда мы с ним уединились в одной из комнат, чтобы обсудить план действий. – Иначе меня выселят.
– Да, конечно.
– Рано утром звонил Ракитин. Дружка Винник еще не нашли, но продолжают работать в этом направлении.
– Если бы он узнал о Германе, вцепился бы в него зубами!
– Это уж точно.
– Я вынужден был рассказать Ракитину о твоей машине, о том, что там только твои следы.
– И что, он едет сюда, чтобы меня арестовать?
– Нет. Ты не думай, он не идиот. Он все понимает и, главное, он мне доверяет.
– Значит, я вне подозрения?
– Марк, успокойся, и давай уже думать, что нам делать дальше. Я сейчас поеду домой, отмечусь, потом поеду к отцу Винник и поговорю с ним.
– А ты думаешь, что Ракитин с ним не говорил?
– Я буду разговаривать с ним о другой Соне, о младшей, которая родилась девятнадцатого февраля, о невесте твоего Гриши.
– Думаешь, ее убийство может быть связано с убийством ее старшей сестры?
– Марк, знать бы! Но мы не должны проходить мимо такого вот чудовищного совпадения – две девушки, сестры по отцу, убиты! Ты же не веришь, что общее между ними – только их кровь, доставшаяся им от отца? Спрашивается, зачем было называть свою вторую дочку таким же именем? К тому же мне бы очень хотелось узнать, были ли они знакомы, как росли, в каких условиях…
– Фима, поручи мне какое-нибудь дело, не могу же я просто отсиживаться в этом доме вместе с Германом, пока вы с Ракитиным будете искать убийцу!
– Марк, сиди уже дома. Мне так спокойнее будет.
– В смысле?
– Да ты как только выйдешь, так обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. То представишься художником и затащишь в койку свидетеля, вернее, свидетельницу…
– Фима!
– А что Фима? Разве я не прав? То отправишься в свою квартиру, а ее, оказывается, пытались ограбить, да еще и кровь на ковре… Так. Стоп. Задание, говоришь? Значит, так. Поезжай к себе домой, я имею в виду московскую квартиру, возьми вату и собери, если получится, кровь с пола. Состриги ворс ковра с каплями крови. Все это положи в чистые пакеты и привези мне. Раз уж все каким-то странным образом закрутилось вокруг тебя, то было бы не лишним проверить и эту кровь. Я отдам эти образцы своему знакомому эксперту. А вдруг выяснится, что это кровь Сони Винник или…
– Ефим, ты спятил, что ли? Ты это серьезно?