— Небольшой экскурс в историю девушке не повредит, — примирительно произнес настоятель. — Всего лишь небольшой экскурс в историю.
Арман резко выдохнул и скосил на меня взгляд. Похоже, между этими двоими столько тайн, что устанешь слушать. И я не была уверена, что хотела бы знать даже их часть. Вернее, очень хотела бы, но чем это может для меня обернуться?
— Что ж, сейчас нам нужно защитить честное имя леди Анны, и мы с Жеромом готовы принести клятвы, — смиряясь, перевел тему Арман.
— Да, я наслышан о вашем полете и нападении, из-за которого леди попала в щекотливую ситуацию. И рад, что могу помочь. Хотя я бы предпочел сегодня услышать другие клятвы, — с еле заметной усмешкой, но очень по-доброму произнес кардинал.
А дальше были клятвы, повторенные за настоятелем, и его молитвы. Все довольно предсказуемо. Вот только в конце, закрепляя обряд, его высокопреосвященство выпустил из рук три небольших шарика белого света — я такие видела ночью в монастыре, когда из фаворитки короля изгоняли духа изнанки. Эти шарики в мгновение ока пролетели сквозь нас и вернулись к настоятелю. Я даже испугаться не успела. Вернее, я испугалась, но потом — когда уже все закончилось. Все-таки я до сих пор не была уверена, что моя душа не покинет и это тело, если над ним провести обряд экзорцизма. Духом изнанки я себя не считала, но то, что я заняла чужое тело, — это факт.
От страха, что могла только что походя расстаться с жизнью, сердце несколько раз стукнуло с такой силой, что кровь зашумела в ушах, и я не сразу расслышала слова настоятеля:
— Ваши клятвы подтверждены, и яркий белый свет силы Пресветлого — свидетель их чистоты. Леди Анна ан Шэрран, можете спокойно возвращаться домой. Никто не посмеет сказать о вас плохого слова.
И один из шариков завис над моей головой. Я скосила на него настороженный взгляд:
— То есть, если бы кто-то из нас соврал, цвет шарика был бы другим?
— Да, именно так.
— А… он так и будет висеть над головой? — насторожилась я.
Как-то мне не улыбалось до конца дней ходить с этой «лампочкой». Хотя пощупать шарик странной силы было бы интересно, но не факт, что безопасно.
— До конца дня, — улыбнулся кардинал. — Думаю, этого хватит, чтобы все убедились в вашей чистоте.
— И часто вы такие шарики девушкам вешаете?
— Если я буду заниматься этим постоянно, у меня не останется времени ни на что другое, — хмыкнул настоятель.
— Неужели в королевстве так много незаслуженно обвиненных? — удивилась я.
— Ну почему же? Это редкость. Но в истории был случай, когда такие вот шарики вошли в моду, и одному из кардиналов пришлось волевым усилием прекратить эту практику вовсе. Поэтому сейчас я согласился провести ритуал только в порядке исключения по личной просьбе Армана.
Я посмотрела на канцлера и искренне произнесла:
— Спасибо.
Тот еле заметно поморщился и кивнул.
— Я провожу Жерома и подожду вас у храма, — произнес он и, поклонившись настоятелю, ушел.
Его высокопреосвященство задумчиво на меня посмотрел и медленно пошел к боковой колоннаде, разглядывая фрески на стенах храма и не спеша начинать разговор.
— Что вы знаете о Пресветлом и Темном богах? — вдруг спросил он.
Глава 18. Странные сказки и не только…
Я неопределенно повела плечами, пытаясь обобщить то, что знала об этих богах.
— Пресветлый и Темный боги сотворили этот мир. Потом они посмотрели на все и решили поделить обязанности. Один стал заниматься делами живых, а другой — делами уже усопших. Сначала все у всех было хорошо, а потом Темный решил подарить людям некую силу, которая способна призывать духов изнанки в тела еще живых людей. Судя по тому, что пишут в книгах, он это сделал из природной злобности, чтобы усложнить людям жизнь. А Пресветлый потом дал людям силу противостоять этому злу.
— «Судя по тому, что пишут в книгах…» — повторил кардинал мои слова и с любопытством на меня посмотрел. — Интересное выражение. Намекает на то, что вы думаете иначе.
А вот это уже нехорошо. Мало ли что я могу думать, но, если это будет идти вразрез с официальной версией, меня вполне можно заклеймить еретичкой, а мне такого «счастья» не нужно. И все же что-то в этом старике заставляло говорить откровенно. К тому же… Он ведь не зря показал мне изменчивые фрески старого храма?
— Вы сами натолкнули меня на мысли о том, что все может быть не так однозначно, как привыкли считать, — осторожно ответила я. — Люди не стали бы возводить храм обоим богам, если бы один из них и в самом деле был воплощением зла.
— Вы умная девушка, — чуть склонил голову кардинал, как-то по-новому меня разглядывая. На некоторое время задумался, а потом произнес: — Знаете, я, пожалуй, поведаю вам одну сказку. Опасную сказку, — он так на меня посмотрел, что у меня по спине поползли неприятные мурашки, — которую не стоит никому рассказывать, но некоторым людям ее все же следует знать.
— А может, не надо? — попыталась я откреститься от такой чести, но на лице кардинала снова появилась добрая усмешка, и он ответил:
— Это всего лишь сказка. Не пугайтесь. — И посмотрел на фреску, где Пресветлый исцелял тяжелобольного человека, а рядом на земле лежал уже умерший. — Говорят, в изнанке все выглядит совсем иначе. По крайней мере на самом первом ее уровне, куда души усопших попадают сразу после смерти. Там нет красок, нет света, но и нет и тьмы — все черно-белое. А еще белое там становится черным, а черное — белым. И лишь бог может без последствий пересекать грани этих реальностей. — Сказав это, он медленно пошел к следующей фреске и так долго молчал, что я не выдержала:
— То есть, пересекая грань, светлый бог становится темным и наоборот?
Кардинал пристально посмотрел мне в глаза и наконец ответил:
— Бог — это бог. Он не меняется, просто мы видим его иначе.
От осознания того, что он только что сказал, у меня пересохло в горле. Из слов кардинала невольно напрашивался вывод: Пресветлого и Темного богов никогда не существовало, а был лишь один. И озвучивать этот вывод вслух нельзя, иначе меня обвинят в богохульстве. Но получается, что, так сказать, раздвоение личности божества — это афера храмовников. И для чего это было сделано? Вопросов в голове стало просто неприличное количество, но с языка сорвался один:
— Но зачем он дал людям темный дар?
Кардинал сделал вид, что не услышал моего вопроса, и продолжил рассказ:
— Вот такой бог когда-то жил в далеком мире. В сказке чего только не бывает, правда? — Его улыбка стала грустной. — И все было в его мире хорошо… Сравнительно, конечно. Все же люди — это люди, и живут они по своему разумению: любят, ненавидят, делают добрые дела и грешат. А еще люди смертны. И проблема в том, что они смертны внезапно. Некоторые не оставляют завещания, а потом их дети воюют между собой и чуть ли не смертоубийства устраивают, и души умерших из-за этого страдают; некоторые не успевают при жизни что-то сделать или сказать, и их души не могут успокоиться; другие никак не отпустят обиду и жаждут покарать своего убийцу; а кто-то страдает из-за того, что видит, как убиваются из-за его смерти близкие. И все они не могут покинуть первый пласт изнанки, куда попадают сразу после смерти. Постепенно негативные чувства поглощают их все больше, они зацикливаются на том, из-за чего застряли, и не могут двигаться вперед на встречу с богом. Они превращаются в неприкаянных злобных духов, которым уже не суждено очиститься и отправиться дальше…
Кардинал вздохнул, ненадолго остановился еще у одной фрески и продолжил:
— Бог того мира любил всех одинаково: и тех, кто еще жил в его мире, и тех, кто уже умер и проходил очищение души на кругах изнанки. И он хотел помочь им отринуть мир живых и быстрее пройти посмертный путь.
Кардинал снова надолго замолчал, и я не выдержала:
— Получается, он дал людям дар на короткое время призывать умерших в наш мир, чтобы те могли сказать свое последнее слово и успокоиться?
— Получается, так. Конечно, все сложнее и возникало множество нюансов, но темные жрецы, которых наделили этим даром, их чувствовали, и поначалу все шло хорошо…
— Пока не появились те, кто научился применять этот дар себе на пользу, а остальным во вред, — подвела я итог.
— Именно. В сказке появились злодеи, из-за которых были очернены все обладатели темного дара вне зависимости от того, что они делали и как его применяли. На бога стали возводить хулу, и сердца людей начали от него отворачиваться. Люди забыли, как сами просили его помочь своим усопшим и им самим справиться с горем после потери близких. Теперь у людей были иные проблемы, источником которых стало их божество.
— Тогда бог дал людям другой дар? — спросила я.
— Да, равновесие требовало ограничить влияние темных жрецов.
— И началась война…
— Люди не знали, то ли благодарить свое божество за помощь, то ли насылать на него проклятия… — Кардинал грустно на меня посмотрел.
— И тогда им стало проще верить в то, что есть хороший и плохой бог. И это два разных бога, — дошло до меня.
— Вот такая вот сказка…
Мы дошли до крайней фрески, с которой Пресветлый взирал на прихожан грустным всепонимающим взглядом.
— Анна, — очень серьезно посмотрел на меня кардинал, — не существует плохой и хорошей силы. Есть плохие и хорошие люди и их поступки.
Я сглотнула.
— Ваше высокопреосвященство, зачем вы мне рассказали эту… сказку? — Мне важно было это понять.
— Рано или поздно перед каждым человеком встает выбор. И незнание важных вещей может сделать его неверным и даже губительным.
— Вы думаете, эта… сказка может помочь мне сделать правильный выбор? — нахмурилась я, не понимая, к чему он клонит.
— Как знать, как знать, дочь моя, — неопределенно ответил кардинал. — Вам пора. Арман уже заждался, а ведь его давно ждут во дворце.
Я поняла, что задавать какие-то вопросы и дальше будет бесполезно, а потому лишь глубоко ему поклонилась и направилась на выход.