В той ситуации предусмотреть хоть что-то было невозможно! Но он рискнул своей жизнью и пришел, чтобы меня спасти.
Мне столько всего в этот момент хотелось ему сказать, но слов не находилось, и я лишь крепко сжала его руку и стала просто расспрашивать о произошедшем:
— Насколько мне известно, вселить духа изнанки в тело человека можно только при условии, что он еще жив. Значит, Виттора все еще можно спасти?
Я сама не верила в то, что говорила. Потому что видела принца. Так живые не выглядят.
— Он мертв, — подтвердил мои предположения Арман. — Вселить в него душу с изнанки получилось только потому, что в момент смерти Виттора завеса приоткрылась сама.
— А так тоже можно? — удивленно уставилась я на него.
— Я верховный жрец темной стороны божества, Анна. И могу много того, чего не могут обычные жрецы. Например, вытолкнуть из себя крошечную частицу силы изнанки, которая преобразует порох в пистолете в обычный песок, а еще в момент смерти существа без всяких обрядов призвать в него духа изнанки. Иногда даже получается вернуть душу умершего. И если тело пострадало не сильно, человек может выжить.
Меня словно холодным душем обдало. Что-то мне это описание напоминало… А Арман повернулся ко мне всем корпусом и заглянул в глаза.
— А еще я знаю, что ты не темная жрица, что бы там Леонардо себе ни надумал. Анна… — он погладил меня по щеке, продолжая вглядываться в мое лицо, будто стремился там что-то увидеть, — я задам этот вопрос лишь раз, и, если не хочешь, можешь не отвечать. По большому счету мне все равно. Это я для себя уже решил еще во время нашего разговора во дворце.
Мне стало очень не по себе. Вспомнился его странный взгляд, когда Арман спросил, почему при первой встрече я сказала, что хочу от него сына. На самом деле в этой фразе не было ничего такого, что могло бы навести его на мысли о том, что я не совсем Анна. Или было?.. Похоже, что да, раз он прямым текстом сказал мне об этом.
— Может, не сейчас? — Мое горло пересохло, и я с трудом смогла выдавить эти слова.
Как же я ошибалась, когда подумала, что все стрессы на сегодня для меня закончены…
— Нет, Анна. Только сейчас, — качнул он головой, продолжая пристально смотреть мне в глаза. — Мы оставим в сегодня все свои самые страшные тайны, чтобы навсегда оставить их в прошлом… или какие-то все же при себе, но уже никогда к ним не вернемся. Я приму любое твое решение.
И я почувствовала, что он прав. В другой раз у меня просто не хватит духу признаться. Я найду тысячи отговорок и сто тысяч причин, почему не должна этого делать, ведь раскрывать свои самые темные тайны бывает сложнее, чем обнажиться на площади, полной людей.
— Во время нашей первой встречи ты поднял из-под моста уже не ту Анну, которая с него прыгала, — наконец, призналась я.
И только тут поняла, что иррационально все это время винила себя в том, что заняла чужое место. И именно поэтому мне так тяжело было в этом признаться. Но ведь тогда от меня ничего не зависело. И сейчас, можно сказать исповедуясь Арману, я наконец отпустила свой страх и беспочвенное чувство вины.
Облегчение было таким неожиданным и сильным, что я сглотнула подкативший к горлу ком и не сразу смогла продолжить. Арман погладил меня по плечу, поддерживая, но не торопя.
— Похоже, в момент смерти Анны ты попытался призвать ее душу обратно, а пришла почему-то я, душа другого мира. И те слова… это строчки из одной нашей песни, которая почему-то вспомнилась, когда я тебя впервые увидела.
— Что-то подобное я и предполагал. — К моему удивлению, Арман разглядывал меня как нечто невероятное и прекрасное. — Но душа из другого мира… Боюсь, что я провернуть такое не способен. Подозреваю, не обошлось без божественного вмешательства. Темный подарил мне тебя, а я, дурак, ничего не понял.
Я быстро заморгала, пытаясь стряхнуть с ресниц выступившие на глазах слезы. Еще никто и никогда не смотрел на меня с такой любовью и благоговением.
— Как тебя зовут? — внезапно спросил он. — Тебя настоящую?
— Анна. — Я улыбнулась. — Там меня тоже звали Анной. — Почему-то вспомнилось, как меня в детстве называли родители, и я тихо добавила: — Анечкой.
— Анечка… — смакуя, проговорил Арман.
В его устах это имя прозвучало странно и с сильным акцентом, но очень мило.
— А… как ты заподозрил, что я не та Анна? Где я прокололась во время нашей первой встречи? И почему ты это понял только сегодня? — задала я мучивший меня вопрос.
Арман улыбнулся, наклонился к самому моему уху и прошептал:
— Все просто: это была не первая наша встреча.
Я ошарашенно от него отодвинулась и посмотрела в уставшие смеющиеся глаза. Как, оказывается, все просто! И дернуло же меня заикнуться про первую встречу! Но почему в памяти Анны не оказалось ничего, что бы намекало, что она когда-то видела Армана? Может, это действительно какие-то божественные проделки?
— Мы танцевали на балу во дворце. Вряд ли юная леди забыла бы о таком событии.
— И не поспоришь. — Я ошарашенно покачала головой. — О таком не забывают.
И пока я растерянно хлопала глазами, Арман потянулся ко мне и поцеловал. Голова закружилась от того, как трепетно и нежно он касался моих губ своими, как ласково дотрагивался пальцами до лица, прижимал к себе.
А ведь совсем недавно я могла его потерять… Навсегда…
Наши глаза встретились. Наверное, эти мысли возникли у нас обоих одновременно, потому что мы на мгновение застыли, а потом наш поцелуй из нежного и трепетного превратился в требовательный, порывистый, страстный, полный дикой необходимости друг в друге. Мы не могли перестать прикасаться, целовать, обнимать, ощущать, чувствовать. Нам обоим было необходимо здесь и сейчас раствориться друг в друге, стать единым целым, заклеймить, присвоить. Одно дыхание на двоих, стоны и вскрики. Теснота кареты стала нашей союзницей и соучастницей, весь мир застыл за ее тонкими стенами, перестал существовать, а потом осыпался к нашим ногам невероятно яркой мишурой, вспышкой за закрытыми веками.
Наверное, этой ночью те, кто видел карету герцога ан Бриера на ночных улицах города, подумали, что старика толкал в ребро нехилых таких размеров бес.
— Моя Анна, — прошептал Арман, убирая влажную прядь с моего лба. — Моя Анечка.
— Твоя, — ответила я и провела пальцем по его шраму. — Только твоя.
— Прости, я не хотел, чтобы все произошло в тесной карете…
— Не надо. — Я положила ладошку ему на губы. — Это только наши мгновения, самые лучшие и счастливые. Не порти их такими словами.
Он поцеловал мою ладонь, а потом и запястье.
— Я не договорил. Мне жаль, что все произошло до нашей свадьбы и тебе придется столкнуться с неодобрением общества и скандалом, но домой ты больше не вернешься. Я тебя похищаю.
— В смысле? — недоуменно посмотрела я на него.
— В прямом. Страшный и ужасный канцлер снова покажет свету свой отвратительный характер и сегодня на рассвете женится на девушке без благословения ее родителей и пышной свадьбы.
— Какой ужас! — делано всплеснула я руками… и улыбнулась.
Я видела, что Арман ждал моей реакции. И если бы я хотела сделать все как-то иначе, он бы меня выслушал. Но против его решения я не была. Я слишком сильно полюбила этого мужчину, чтобы цепляться за пышные условности. К тому же он гораздо лучше меня знал, как поступить в сложившейся непростой ситуации.
— Имей в виду: свет затаит дыхание в ожидании твоей страшной смерти от моих рук. Герцог не зря говорил, что обо мне в народе ходит определенная слава. — Он сделал злодейское выражение лица.
— Жаль, конечно, будет их всех разочаровывать, но я собираюсь жить с тобой долго и счастливо, — не впечатлилась я «страшными» перспективами. — Зато скандал, из-за смерти заграничного принца на нашем фоне покажется не таким уж и громким.
— Ошибаешься. Скорее всего, поползут слухи о том, что я тебя приревновал, убил принца и заставил выйти за себя замуж, — криво усмехнулся Арман. — Уж очень странно, что и смерть принца, и наша свадьба произойдут в один день.
— Фу, господин канцлер, неужели ваш неуважаемый враг, герцог ан Бриер, ничему вас не научил? — сделала я большие глаза. — Слагайте баллады сами, и скоро узнаете, что спасли мир от злобного принца, который хотел обесчестить прекрасную леди и замышлял заговор против короля. А бесстрашный канцлер все раскрыл, спас леди и благородно на ней женился. Мне эта версия нравится больше.
— Мне тоже, — довольно улыбнулся Арман, и я поняла, что он прекрасно и сам понимал, что и как нужно делать. И все же мои слова ему понравились. — Но согласись, такие слухи все же поползут.
— Куда же без них? — пожала я плечами. — Но мы будем наготове.
Ради такого я даже вспомню все, что знала о маркетинге, личных бренде и влиянии на общественное мнение. Скоро жители королевства будут молиться на своего канцлера!
— Я тебя люблю, — внезапно очень серьезно произнес Арман и снова поцеловал так, что закружилась голова. А потом бесшабашно улыбнулся, стукнул в стенку кареты и громко крикнул, чтобы кучер его услышал: — Поворачивай к главному храму Пресветлого! Я собираюсь жениться на самой прекрасной девушке во всех мирах!
И как в нем сочетается серьезность и жесткость с эдакой мальчишеской удалью и порывистостью?
— Я в таком виде в храм не пойду! — рассмеялась я.
— Какая привередливая у меня невеста, — шутливо возмутился он и снова заправил мне растрепанные волосы за ухо. От моей прически осталось только честное слово, что она когда-то у меня была. — Не переживай, до утра еще три часа. А на храмовой площади есть замечательная гостиница. Там мы найдем все что нужно.
— Ты так говоришь, будто каждую неделю там женишься.
— Анна, я — канцлер этого королевства. Неужели ради меня и моей будущей жены управитель не расстарается?
— Действительно… Должен же ты иметь хоть какие-то преференции.
Арман снова рассмеялся, а я внезапно вспомнила настоятеля главного храма и произнесла: