― Бросаешь? ― с недоверием глянул на меня Роман.
― Сам виноват! ― выпалила я, захлопывая крышку чемодана.
― Конечно, виноват! ― снова заорал муж. ― У нас всегда виноват только я, а ты всегда права. Ну и катись на все четыре стороны! Без тебя проживу!
Я рассказывала, а слезы сами собой лились из глаз. Тетя Дора ласково погладила меня по руке и прошептала:
― Бедняжка! Я радовалась за тебя, когда ты вышла замуж. Вот уж никогда не думала, что все так обернется.
― Я тоже не думала, ― криво усмехнулась я и моргнула, прогоняя очередную непрошенную слезу.
Хозяйка сделала вид, что ничего не заметила и озабоченно спросила:
― Ты Щаповым интересовалась. Это действительно важно?
Я молча кивнула.
Тетя Дора задумчиво повертела тонкими пальцами чайную ложку, и тихо сказала:
― Не хочется о нем говорить. Плохим он был человеком, Настенька. Очень плохим. Грех так говорить о покойнике, но что было, то было. Злой, заносчивый, грубый. Веришь ли, с рождения жил в этом доме, я его мальцом постоянно лечила, а тут идет мимо и не здоровается. Смотрит, как на пустое место. Ну, ладно не здоровается и черт с ним. Я бы и без его «здравствуйте» спокойно обошлась. Хуже, что он мою жизнь в ад превратил. Ну, пока в милиции служил, было ещё ничего. Таскались к нему всякие личности на алкашей и наркоманов похожие, устраивал он гулянки до утра, но хоть без дебошей. А вот когда из милиции ушел, тут такое началось. Каждый день, если компания не в десяток человек, так уж два или три обязательно припрутся. Музыка орет, собутыльники гомонят, девки пьяные визжат. Бедлам! Веришь ли, за дверь не решалась выйти: боялась на пьяного натолкнуться. И сказать ничего нельзя! Как-то раз попыталась с ним поговорить, так он мне пригрозил: «Заткнись старая и не возникай. А не то под асфальт закатаю, и от тебя даже могилки не останется». Вот так вот! И ещё не чист на руку был. Фактов у меня, конечно, нет, но не мог Степка на милицейскую зарплату так шиковать.
― У него была жена, дети?
― Никого у него не было! Жил, как волк, и умер так же. Нет, девки у него, конечно, были. Их на моей памяти через эту квартиру несчетное число прошло. Одни исчезали через день, другие дольше задерживались.
― А в тот вечер, когда убийство произошло, ничего необычного не случилось?
― Самого убийства тебе мало? ― грустно усмехнулась тетя Дора.
― Убийство произошло в другом месте, а меня квартира интересует.
― Шум был. Сначала решила, опять у Степана гулянка. Потом слышу, вроде, роняют что-то, посуда бьется. Не выдержала, вышла в коридор. Из его квартиры несся звон стекла, будто что хрупкое на пол падало. А музыки-то нет! У Степки всегда во время гулянок музыка орала, а тут ― ничего. Испугалась я. Решила, может беда какая с ним приключилась. Может сердце прихватило, упал на пол и до выхода доползти не может. Только постучала в дверь, как она вдруг распахнулась и прямо на меня вылетела зареванная девица. Дико глянула и ходу на улицу.
― Что за девица?
― Бог её знает. Раньше я её тут частенько видела, потом она исчезла и к нему другая стала ходить.
― Опишите её.
― Да что описывать? Обыкновенная!
― Может, какие особые примету у неё были?
― Приметы? Прихрамывала она.
― Девушка убежала, а вы что сделали?
― Постучала ещё раз, никто не отозвался, а я вдруг подумал: «Ну, что ты, дура старая, ломишься? Неприятностей захотела? Сейчас откроет пьяный Степка и обложит по матушке. Тебе это надо?» В общем, развернулась и пошла к себе.
― Милиции про девушку рассказывали?
― Нет, ― отрезала она. ― Не хочу лезть в это дело. Пусть сами разбираются. И потом, чего её впутывать? Она ж не могла убить Степку, если здесь находилась.
― Еще как могла! Застрелила, спрятала пистолет в сумку и поехала сюда, ― подумала я.
Я вошла в приемную и увидела, что дверь в кабинет открыта. Значит, начальство с утра пораньше уже на месте и трудится.
― Николай, привет! Я почту принесла, ― бодрым голосом возвестила я.
В то утро небо, впервые за последние дни, затянуло дымкой, солнце хоть и светило, но без особого рвения и я чувствовала себя великолепно.
― Тащи сюда, ― отозвался приятель.
Он сидел за своим огромным столом, обложившись бумагами, и писал. Вид у него, несмотря на тщательно выбритые щеки и белоснежную рубашку, был усталый и какой-то кислый.
― Плохо выглядишь, ― заметила я, кладя перед ним стопку газет.
Он поднял на меня покрасневшие глаза и болезненно скривился:
― Бессонницей мучаюсь. Представляешь, совсем спать перестал. Ночи напролет слоняюсь по дому и курю одну сигарету за другой. К утру с ног валюсь от усталости, а заснуть все равно не могу.
― Может тебе к врачу сходить? Он таблеток выпишет, микстуру назначит, ― неуверенно предложила я.
― Иди ты со своей микстурой. Тут такое творится, что не знаешь с какого конца начинать расхлебывать, а ты микстуры предлагаешь, ― рассердился Николай.
― Ну, раз все так плохо, тогда возьми себя в руки и перестань психовать, ― раздраженно выпалила я.
Приятель вяло махнул рукой:
― Не расходись, без тебя тошно.
Потом, словно вспомнив, торопливо добавил:
― Выглядишь великолепно. Хорошеешь с каждым днем. Наверное, воздух родных мест так благодатно на тебя влияет. И шарф этот тебе здорово идет.
Я в удивлении широко раскрыла глаза. Из-за непрекращающейся жары все дни чувствовала себя отвратительно и выглядела, конечно, соответственно. Бледность, худоба и синяки под глазами меня совсем не красили, и не заметить этого мог только слепой. Однако в следующую минуту поняла, что таким образом приятель пытается сгладить зарождающийся конфликт, мысленно согласилась с ним, что взорвалась не по делу и примирительно сказала:
― Почитай вот газеты... свежие... Авось, отвлечешься и полегчает. Кстати, тебе опять пришло письмо.
Я выдернула из пачки газет голубой конверт и сунула Николаю под нос.
― Странные послания... Без обратного адреса и почтового штемпеля. Похоже, их просто опускают в наш почтовый ящик.
Подождала немного, ожидая, что приятель как-то прокомментирует мое замечание, но тот молчал. Я не удержалась и спросила:
― Кто это тебе их шлет с такой методичностью?
― Есть тут некоторые... неймется им... ― неопределенно пробормотал Николай и отложил нераспечатанный конверт в сторону.
― И читать не будешь?
― Догадываюсь, что там, ― буркнул он. ― Кстати, ты узнала что-нибудь? Ну, по поводу убийства и прочего...
Я с сожалением покачала головой. Николай нахмурился и хотел что-то сказать, но у него на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку и сердито бросил:
― Сипягин.
Что говорил звонивший, я, естественно, не слышала, но с Николаем начали происходить странные вещи. Он стал медленно бледнеть, кровь постепенно отливала у него от лица и, в конце концов, оно приобрело нездоровый синюшный оттенок. Переложив трубку в другую руку, приятель нервно рванул узел галстука и судорожно вздохнул, будто ему не хватало воздуха. Я испугалась, что сейчас ему станет плохо, а я даже не знаю, где в этой конторе лежит аптечка первой помощи.
― Коля, что случилось? ― тревожно спросила я, едва он положил трубку.
― Машину Андрея Тихомирова нашли.
― Как нашли? Где? ― выдохнула я.
― За городом. В старом карьере.
― А он сам...
― Он тоже там. Мертвый.
― А деньги?
― Денег при нем нет.
Я помолчала, переваривая новость, потом снова спросила:
― Как он там оказался?
― Ты меня спрашиваешь? ― взорвался Николай. ― Мне откуда знать?
Вспыхнул и замолчал, невидяще уставившись перед собой. Я тоже молчала, не решаясь лезть к нему с новыми расспросами. Прошло несколько тягостных минут, пока Николай вышел из прострации, машинальным жестом поправил галстук и вяло произнес:
― Мне нужно ехать. Сначала в милицию, потом к жене Тихомирова. Отмени все встречи на сегодня. Не знаю, когда вернусь назад.
Он уже дошел до двери, как вдруг обернулся и потерянно посмотрел на меня:
― Что делается, а? Сначала Степан, теперь Андрей... Вот уж никогда не думал, что так все обернется. По логике вещей, начинать убирать нужно было бы с меня.
― Почему ты так говоришь? ― растерянно пискнула я.
Он безнадежно махнул рукой и вышел.
Как ни странно, из всего случившегося меня больше всего поразило, что уходя, он не забыл забрать со стола конверт и сунуть его в карман пиджака.
Николай уехал, а я кинулась к телефону и принялась дозваниваться до Алеши.
― Расскажи, что там с Тихомировым произошло! ― потребовала, едва он поднял трубку.
― Уже в курсе, ― недовольно протянул тот.
― Конечно, если Сипягину только что от вас звонили!
― Тогда ты и так все знаешь. Из Николая, наверняка, все подробности вытащила, ― не сдавался приятель.
― Что там было вытаскивать? Он сам ничего толком не знает. Сказал только, что Тихомиров погиб. Давай, не увиливай и быстро рассказывай.
Было слышно, как сначала Алеша зашуршал разложенными на столе бумагами, потом забубнил:
― Колькиного компаньона нашел какой-то дачник. Утром поехал в карьер за глиной и увидел в овраге машину. Спустился и обнаружил в салоне мертвого Тихомирова. Ну, что тебе ещё сказать? Карьер давно заброшен, лежит в сорока километрах от города, вокруг лес, но до трассы рукой подать. Глину там никто давно не добывает, однако дорога имеется, и местные жители время от времени в него наведываются… Нам повезло, что этот мужик надумал туда съездить, иначе пролежал бы там Колькин компаньон не один день. Ну, вот и все, кажется.
― Как это все? А следы? А причина смерти Тихомирова? ― возмутилась я.
― Грамотная! ― досадливо крякнул Алеша, но рассказывать тем не менее продолжал: ― На земле обнаружены лишь слабые отпечатки протекторов машины Тихомирова. Других следов нет. Сама знаешь, какая жара стоит. Земля сухая, как камень.
― А собака? Служебную собаку привозили? ― не отставала я.