― А деньги у неё откуда? ― влез Григорий. ― Где Инка деньги взяла?
― Она, Гриша, сама не сказала, а я к человеку в душу лезть не приучена, ― неодобрительно покосилась на него Иннина подруга. ― Инна просто сказала, что деньги нашла. Ну все, я побежала.
Женщина махнула рукой и упорхнула, оставив меня в ещё большем недоумении, чем раньше. А тут ещё Григорий, подобно змею-искусителю, принялся жарко нашептывать:
― Инка это все! Точно, она! И Тихомирова она убила! Факт! Больше некому! Говорил же тебе, эта операция стала у неё идеей фикс. По весне она только ею и бредила!
― Горячишься ты, Гриша! Если даже она от обиды и застрелила Степана, то Тихомиров точно не её работа. Я уж не говорю про собственную мать! Неужели, она и её пыталась убить? Бред! А потом, Инна не знала о деньгах.
― Почему ты так уверена? А если ей мать сказала? Между делом обмолвилась, а дочка запомнила и решила поправить свое материальное положение, ― запальчиво возразил Григорий, перевел дух и уже спокойно закончил: ― На Марину она, конечно, не покушалась. Я думаю, тут ты вообще ошибаешься и последний случай никак не связан с предыдущими. Обычное неудавшееся уличное ограбление. А ты на меня все валишь!
― Да не валю я ничего! Просто пытаюсь разобраться, а вы все, вместо того, чтоб правду говорить, дружно врете.
Ночного сторожа разыскала на крыльце, где он в компании нескольких мужчин курил и одновременно вел неторопливую, полную глубокого смысла беседу о расстановке политических сил в России.
― Домой ещё не ушли? ― обратилась я к нему, просочившись между двумя доморощенными политологами.
― А чего туда торопиться? ― искренне удивился старик. ― Сейчас придешь, баба сразу привяжется с поручениями. Она у меня шебутная, сама спокойно сидеть не может и другим не дает.
Я понимающе улыбнулась и заискивающе спросила:
― Узнать у вас кое-что хочу? Не откажете?
― Зачем же отказывать? Если могу что путевое сказать-всегда со всей душой, ― расплылся он в широкой улыбке.
Разговаривать в окружении любопытно прислушивающихся мужчин было неудобно, поэтому я ухватила его за руку и потянула за собой:
― Давайте прогуляемся немного.
Он залихватски подмигнул собеседникам и охотно затрусил следом за мной к ближайшей скамейке.
― Вчера вечером ничего необычного в офисе не произошло? поинтересовалась я, опускаясь на шершавые доски.
― Так Марину ж... того… ― удивился охранник.
― Ну, про это я знаю! Сама её на улице без сознания нашла. А перед этим?
― Да нет, все тихо было. Рабочий день закончился и сразу почти весь народ разошелся. И правильно! Кому ж охота лишнее на работе сидеть?
― Почти, но не весь. Я верно поняла?
Он молча кивнул в знак согласия, и я воодушевленная многообещающим началом, продолжала:
― И кто из сотрудников задержался после работы?
Сторож подумал немного и стал обстоятельно перечислять:
― Марина с девочками из своего отдела, Татьяна, Григорий... Ну, и хозяин, конечно! Уж этот каждый вечер допоздна засиживается!
― Выходит, когда я прибежала, все они в офисе были?
Охранник энергично закрутил головой:
― Да нет! К тому моменту в доме только мы с хозяином остались. Сначала ушли Танька с Михаилом. Потом вышла Инна с подругой… той, что помощницей у Марины работает... Вечно забываю, как её зовут... Я ещё у Инны спросил, что ж она мать оставила. Инна ответила, что много работы и мать ещё задержится. Последним ушел Гришка. Этот сначала на кухню заглянул, в холодильнике пошуровал и только потом домой отправился.
― И куда все они пошли?
― Как это куда? К воротам! ― изумился сторож и даже крякнул, раздосадованный моей тупостью.
― А мог кто из них свернуть с аллеи в сторону и незаметно пробраться на задний двор?
― Так мне откуда знать? ― попытался вразумить меня сторож. ― Я ж им в след не смотрел. Они выходили, прощались и шли к воротам. А в какую сторону они там поворачивали, я не знаю. Я ж за ними не следил! Так ведь и захотел бы что увидеть, все равно ничего не углядел бы. Сама суди, какие тут заросли и ни одного фонаря!
Он раздраженно махнул рукой в сторону кустов, явно разочарованный в моих умственных способностях.
Кусты действительно росли, как им заблагорассудится, привольно разбросав нестриженые ветви во все стороны. Ночью, да ещё при полном отсутствии фонарей увидеть что-либо и впрямь было невозможно.
И тут вдруг до него дошел смысл последнего вопроса и он, моментально прижухнув, испуганно прошептал:
― Думаешь, из них кто... Марину... того... поленом приложил?..
― Да вы что?! Скажете тоже! ― очень натурально возмутилась я, хотя сама именно так и думала.
Сторож хитро прищурился:
― А чего ж тогда пытаешь?
― На всякий случай. Вдруг кто из них случайно видел преступника.
― Ну, так он бы тогда милиции все сообщил, ― резонно возразил мой собеседник.
― Может сообщил, а может и промолчал! Вдруг не захотел связываться? Не всякому нравится в свидетели идти! Кроме того, человек мог просто испугаться и потому промолчать, ― сердито парировала я.
― А ты, значит, не боишься и горишь желанием посодействовать родной милиции, ― хмыкнул он.
― Милиция здесь не при чем! Я о Николае Яковлевиче пекусь. Он мой старинный друг и я не хочу, чтоб у него были неприятности. Посудите сами, что за ужас твориться на фирме. Сначала Щапов, потом Тихомиров, а теперь ещё и Марина Ивановна. Эту, слава богу, хоть не убили! ― отрезала я.
― Твоя правда. Это я, дурак старый, глупость сболтнул, ― вздохнул старик.
― Кстати, о Николае Яковлевиче! Он в тот вечер на улицу выходил?
― Хозяин-то? Нет! Сидел у себя безвылазно.
― А во вторник вечером кто-нибудь в офисе оставался?
― Да те же, что и вчера. Марина с дочкой, Татьяна, хозяин. Они, считай, каждый вечер допоздна засиживаются. Молодежь фыр-фыр и разлетелась, а эти сидят, трудятся.
― Отлучался кто из них? Может, кто вышел, а потом вернулся? Или кто-то из сотрудников просто на минутку забегал?
― Из всех, кто здесь сидел, только Инна выходила.
― Долго отсутствовала?
― Долгонько, ― задумчиво качнул головой старик. ― Прямо перед Мишкой вернулась, а он-то поздненько пришел.
― Значит, Михаил тоже в тот вечер тут был?
― А я что говорю? Приходил он. Таньку свою забрал и они куда-то побежали.
― А не припомните, у Инны и Михаила в руках ничего не было. Ну, сумки, свертка, портфеля?
Сторож пожал плечами:
― Может, и было, да я не присматривался. Оно мне нужно?
― Чужих никого ненароком не пропустили? ― на всякий случай спросила я.
Старика мое недоверие задело, и он воскликнул:
― Да ты что, девушка? Я ж с крыльца не сходил! Как сел здесь, так весь вечер и просидел. И потом, не думай, что раз я старый, так сплю на посту! Я все вижу! Вот когда вчера Марина спускалась со второго этажа и с бумагами к хозяину пошла, я ж заметил!
― Долго она у него была?
― Да не особенно... Может минут пятнадцать, может больше. Я на часы не смотрел, мне это ни к чему.
― А потом?
― Вышла, мы с ней перекинулись парой слов. Она пожаловалась на жару и самочувствие, я ей поддакнул, а потом она домой пошла. Вот про неё точно могу сказать: через задний двор уходила. Мне с крыльца видно было, как она вдоль дома шла и за угол сворачивала. Ну, а потом вскорости, и ты прибежала... Ну и видок у тебя был!
Неожиданно рядом с нашей скамейкой возник красный от жары и очень сердитый Николай. Нависнув над нами, он грозно вопросил:
― А ты что здесь делаешь? Почему не на рабочем месте?
Николай мне приятель и никакого страха я перед ним не испытывала, а тут вдруг, застигнутая врасплох, растерянно залепетала:
― Да, вот сидим... разговариваем...
― Сидеть надо в кабинете! Марш быстро в офис! ― пророкотал начальник и я, поспешно подхватившись с места, припустила рысцой к входной двери.
До самого обеда в офисе стояла настороженная тишина, лишь изредка нарушаемая приглушенными трелями телефонов. После того, как Николай, влетев следом за мной в холл и застав там всех своих сотрудников в полном составе, устроил показательный нагоняй, желание бродить по коридорам исчезло без следа. После первых же фраз, произнесенных громовым голосом, нерадивые работники испуганной стайкой разлетелись по своим кабинетам, где и замерли в тревожном ожидании грядущих неприятностей. Даже самые непоседливые и ленивые члены коллектива, которые обычно и часа не могли высидеть на рабочем месте без того, чтобы не перекурить в коридоре, теперь старались без особой нужды не высовываться , боясь нечаянно столкнуться с разгневанным начальником и получить дополнительную порцию взбучки.
Что касается самого Сипягина, разогнав сотрудников, он грузно протопал в кабинет и плотно затворил за собой дверь, которую обычно, между прочим, держал широко распахнутой. Это было ещё одним доказательством отвратительного настроения и намеком на то, что в ближайшее время его лучше не беспокоить.
Николай водворился у себя и затих, я же под впечатлением пронесшейся над головой грозы испуганно плюхнулась за стол и затаилась. Некоторое время пребывала в оцепенении, потом постепенно оклемалась и начала маяться от безделья. Сидеть без движения да ещё по соседству с разгневанным начальством было просто невыносимо и, чтоб хоть как-то занять себя, начала прислушивалась к тому, что происходит за дверью. К сожалению, оттуда не доносилось ни звука и понять, чем занят хозяин кабинета, не представлялось возможным. Очень скоро это пустое занятие мне наскучило, на смену испугу (между прочим, не такому уж и сильному) пришло раздражение. Вот оно было действительно сильным и с каждой минутой крепло, пока не перешло в открытую озлобленность. Чего, в конце концов, этот Николай разошелся? Ну, собрались люди в холле вместо того, чтобы усердно трудиться на благо хозяйской фирмы! Так ведь не просто так собрались, повод имелся! Да ещё какой! Третье трагическое происшествие за такой короткий срок! Подобное кого угодно выбьет из привычного ритма, а мы не роботы бездушные, как думают некоторые. Нам и пообщаться нужно, и обсудить случившееся, и поддержать друг друга. В конце концов, страшно не одному Кольке! А на меня чего накинулся? Это уж ни в какие ворота не лезет! Сам же просил помочь! Интересно, как он себе это