Мексену пришлось выслушать все до конца. И уже через несколько минут он понял, что леди Мелиция во всем права. А самое ужасное, что она не запугивала его и не пыталась помешать — напротив, предлагала помощь: деньги и даже свой дом в другой вотчине, расписав этот дом во всех красках: и удобный, и теплый, и уютный. А потом предложила подумать, что будет, когда они окажутся там вдвоем с Алианой.
— Вы, Мексен, можете вернуться, как только моя внучка станет оборотнем. Не стесняйте себя — я человек без глупых принципов, и все равно помогу вам с образованием, — мягко сказала леди Лизергейн.
— Что? — нахмурился Мексен, всерьез обдумывая в тот момент ее предложение и не уследив за ходом мысли. Он был слишком шокирован внезапной щедростью и добротой леди Мелиции.
— Да полно вам, мальчик мой. Неужели вы не понимаете, что искусаете ее в первое же полнолуние? Может, ещё скажете, что не мечтали покусать ее в прошедшие три дня? — со смешком спросила леди Лизергейн.
И этот смешок напугал его до смерти, до дрожи. Не в силах произнести ни слова, он только смотрел перед собой, переживая одно из самых жутких озарений в жизни.
— Но не волнуйтесь, — продолжила она, не отрывая взгляда от его лица, — об Алиане позаботятся родители. Проведет жизнь в их доме, на пару-тройку дней в месяц ее будут запирать в спальне — не велика беда. Это не так уж тяжело, ведь правда?
Ошеломленный, Мексен прирос к креслу, тяжело дыша. Горячка чудовищна. Теперь он прекрасно знал об этом. Как и леди Мелиция. Их судьба, если сбегут — ужасна. Алиана обязательно пострадает, и никогда ему этого не простит. Он сам никогда себе этого не простит.
После долгого молчания он медленно сказал:
— Извините мою глупость, леди Лизергейн. На этот раз, кажется, я действительно все понял.
Что могло быть хуже, чем самому, своими словами, отталкивать Алиану, чтобы оградить ее от опасности? Для Мексена — ничего. Прошлой ночью он едва удержался от того, чтобы бежать за ней и во всем признаться. И потом, сидя в своей комнате, еще трижды собирался пойти к ней, чтобы объясниться. Но каждый раз сдерживался, понимая правоту леди Мелиции.
Положив вилку, леди Лизергейн развернулась к нему, стоящему у окна и кусающему губы. Думающему только об Алиане — как она провела эту кошмарную ночь? Не надо ли ему все же пойти к ней и сказать правду?
— Боль пройдет, мой мальчик. Каждому из нас хоть раз в жизни случалось влюбиться не в того человека. Многим — даже более, чем раз, — мягко сказала она. — Сегодня Алиана уедет домой, и уже завтра вам станет намного легче.
Скандал на дороге.
После урока Мексен отправился в лес. Ему было проще посвятить весь день поискам тропника, чем каждую секунду рваться к Алиане, снова и снова принимая мучительное решение этого не делать.
Привыкший к лесу, Мексен мог с легкостью определять время по солнцу. Вот обеденные часы прошли, затем стало чуть темнее — наступила вторая половина дня. Он немного устал, перед глазами за день мелькали тысячи травяных кустиков, к которым он присматривался, и на мгновение ему почудились золотые искорки, вьющиеся, как сложное заклинание.
А затем он понял, что не показалось: золотые искорки снова и снова складывались в сложные узоры и настойчиво лезли ему в лицо. Простое поисковое заклинание. Значит, уже можно возвращаться домой. Скорее всего потому, что Алиана уже уехала.
На миг он испытал такую боль, которая едва не парализовала его. Он бы предпочел не возвращаться, бродить, пока не откажут от усталости ноги. Но леди Мелиция, вероятно, хочет провести с ним вечерние уроки, так что придется идти.
Мексен грустно улыбнулся искоркам и пошел за ними, но, к его удивлению, они повели его не в сторону дома. Со странным чувством необъяснимой тревоги и все больше растущей надежды он вышел на дорогу. Оглянувшись — застыл. В паре сотен шагов от него стояла самоходная карета, возле нее — Алиана.
Увидев его, она не сдвинулась с места, едва качнув головой. И Мексен сорвался с места, быстрым шагом подошел к ней сам:
— Алиана!
— Молчи. Ты уже сказал достаточно, — яростно выпалила она, пронзая его таким гневным взглядом, словно хотела убить. Мексен остановился на расстоянии нескольких шагов:
— Прости меня.
— Я сказала: молчи! Тебя бабушка надоумила, да? Что она сказала тебе?
Мексен опустил глаза и глубоко вздохнул. Лгун из него получился плохой — Алиана гневалась заслуженно. Он обидел ее, еще и обманул.
— Мексен, посмотри на меня. Пожалуйста!
Голос Алианы внезапно стал умоляющим, она шагнула навстречу, и Мексен не выдержал — поднял глаза, шагнул к ней и принял в распростертые объятия. Ее лицо и широко раскрытые, полные волнения глаза оказались совсем близко.
— Ты ведь не думаешь всего того, что сказал вчера, да? — шепотом спросила она.
— Не думаю, — сдался он с новым тихим вздохом.
— Это бабушка тебе велела мне наговорить?
— Да.
Мексен внезапно почувствовал себя очень слабым, никчемным существом. Он не мог ее любить, но он не мог и бросить ее. Он принял помощь леди Лизергейн и хотел отблагодарить ее за это, но вместо благодарности предавал ее снова и снова.
— Ты меня любишь? — тихим, тонким от волнения голосом спросила Алиана.
— Люблю.
— Мексен, — прошептала она и поцеловала его, сама. Ее теплые губы были такими ароматными и зовущими, что он ничего не мог с собой поделать. Он целовал ее, пока они оба не начали задыхаться, испытывая самое сильное наслаждение в жизни, смешанное с самым острым отчаянием.
Он должен отпустить ее. Она сейчас уедет. А если не захочет — он должен будет заставить ее уехать.
— Как ты узнала? — тихо спросил он, едва касаясь губами ее виска. Он проклинал себя за то, что начинает разговор вместо того, чтобы продолжать поцелуи, но если они снова поцелуются — он уже никогда ее не отпустит.
— Бабушка очень предусмотрительная женщина, — усмехнулась Алиана ему в шею. — Но она не блестящая актриса. Я была заплаканной, а она просто не смогла сделать вид, что не знает, в чем причина. Не смогла убедительно изобразить встревоженность и участие.
— Я думаю, она все равно любит тебя, — сказал Мексен, уловив пару горьких ноток. Он не знал, правду говорит или нет, но ему не хотелось, чтобы Алиана страдала.
— Конечно, любит, — спокойно отозвалась она, не прекращая его обнимать. — Просто привыкла командовать. Поэтому я и сказала, что нам надо уехать. Она тебя живьем съест, понимаешь?
— Алиана…
С новым тяжким вздохом Мексен осторожно выпустил ее из объятий.
— Нет! Нет! Пожалуйста, не отпускай меня. Все будет хорошо, послушай…
— Алиана…
— Нет! — Яростно завопила Алиана и стала так похожа на свою бабушку в этой ярости, что Мексен даже улыбнулся, — Выслушай меня сначала!
— Хорошо, — терпеливо кивнул он. — Я тебя слушаю.
— У меня полно денег, Мексен. Правда. На моих счетах столько, что мы оба сможем не работать и учиться еще года два-три. Но мы будем работать, и нам не обязательно даже тратить все подчистую, понимаешь? Даже сейчас… ты можешь собирать тропник, и этого уже достаточно, чтобы прокормиться.
— Тропник не всегда будет такой дорогой, — возразил Мексен. — И я не могу жить на твои деньги.
— Но это временно. Ты получишь образование, и будешь отлично зарабатывать, я уверена.
— А что мы будем делать в полнолуние? — спросил он, покачав головой.
— Что-нибудь придумаем.
— Нет. Знаешь, что мне сказала твоя бабушка? Что она примет меня обратно, когда если я покусаю тебя и ты станешь оборотнем.
Удивленно округлив глаза, Алиана на пару секунд потеряла дар речи, как он и ожидал, но затем внезапно залилась смехом.
— С нее станется! — сказала она, продолжая хохотать. — Это вполне в ее стиле.
— Но это не смешно, — с досадой бросил Мексен.
— Это очень смешно, просто ты не понимаешь…
— Прекрати! — рассердился он, приблизился и взял за плечи, гневно посмотрев в глаза, — Знаешь, о чем я думал в это полнолуние?
— Ты хотел меня покусать, — спокойно сказала Алиана, снова удивив его. Мексен приоткрыл рот, желая что-то сказать, потом закрыл его, а потом открыл снова:
— Откуда ты знаешь?
— Я прочитала все книги об оборотнях, пока была у родителей. Все, что смогла достать, — просто сказала она. — И, знаешь, это естественно для оборотней — желать искусать любимого человека. Чтобы я стала такой же, как ты.
— Я не хочу этого, Алиана. Это последнее, чего я хотел бы в жизни, — прошептал он.
— Умом не хочешь. Но сердце глупое, — улыбнулась она, погладив его грудь своей маленькой теплой ладонью.
Замерший от удовольствия, которое доставил ему этот жест, Мексен глубоко вдохнул в себя прохладный вечерний воздух. Они молча постояли какое-то время, и он поймал себя на единственном желании — держать ее в объятиях вечно. Может, все же ему суждено уехать с ней, и будь что будет?
Но стоило Мексену на мгновение задуматься об этом, как его чуткое ухо уловило отдаленный шум самоходной кареты.
— Твоя бабушка едет сюда, — сказал он Алиане, на этот раз решив предупредить ее, чтобы появление леди Мелиции не стало таким же сюрпризом, как нападение оборотня, когда они впервые встретились на этой дороге, — Тебе надо ехать. Скорее.
— Ладно, — внезапно сказала Алиана упавшим голосом. — Поцелуй меня, и я уеду.
Прежде, чем она договорила, Мексен коснулся ее губ и поцеловал так страстно, как никогда прежде не целовал. Он не сдерживал себя, зная, что это в последний раз — и на мгновение даже забыл обо всем, кроме ее запаха… вкуса… рук, обвившихся вокруг шеи.
— Слава Темному духу. Это был великолепный поцелуй, — прошептала Алиана, когда их губы разомкнулись. Ее глаза были полуприкрыты, она все ещё пребывала во власти удовольствия, но Мексен понимал, что медлить уже нельзя ни минуты. Он решительно взял ее за талию и подтолкнул к карете:
— Давай. Скорее! Она уже совсем рядом.
Но Алиана внезапно вырвалась, снова развернулась к нему лицом и усмехнулась: