Но когда после тяжелых, порой изнурительных съемок приходишь домой и читаешь другое письмо, от Гали Г. из Херсона, то становится даже неприятно.
«Все наши девочки, – пишет Галя Г., – говорят, что я очень похожа на вас. Я тоже очень хорошо пою и умею танцевать очень много танцев. Особенно хорошо получаются у меня чечетки. А главное – у меня такие же, как у вас, глаза и такая же улыбка. В общем, напишите мне срочно: может ли из меня что-нибудь выйти? Я давно мечтаю сыграть такую роль, как Марион Диксон. Смогу ли я ее сыграть на кинофабрике „Мосфильм“? Высылаю Вам свое фото, по которому вам все станет ясно».
Нет, Галя, из ваших слов и вашего фото ничего не ясно. Ни хорошенького личика, ни живописных локонов, ни уменья танцевать еще недостаточно, чтобы стать актером.
Если человек малокультурен, если у него нет общеобразовательной подготовки, то даже при значительном таланте вряд ли из него выйдет хороший актер. Но находятся школьники, которые, не научившись еще грамотно писать, воображают, что профессия актера им уже по плечу.
Вот что пишет ученица 6-го класса Клава И. из Ярославля:
«Мне очень хочется играть в кино. Но мои родные не хочут этого понять… Помогите мне устроиться в артистки. Я через два месяца заканчиваю 6-й класс. Пажаласта напишите мне скорее, хватит ли этого, чтобы стать артисткой, как вы, или мне еще придется кончать за семилетку. Если это не важно, то я приеду к вам в Москву…»
Убеждена, что Клаве И. никогда бы не пришло в голову послать письмо на какой-нибудь завод с просьбой взять ее немедленно на работу инженером. Почему же она решила, что, не овладев даже грамотой, она может быть актрисой?
От души желаю, чтобы и Ксения Л., и Галя Г., и Клава И. серьезно призадумались над своим будущим.
Были среди писем и такие, от которых в шок приходила не только сама Орлова, но и все ее знакомые. Например, шестиклассница Галя Богомолова из города Фрунзе писала: «Когда я жила в Андижане, то от многих слыхала, что при съемке картины “Волга-Волга” вы попали под трамвай, вам перерезало обе ноги. Вы были живы, но потом взяли и отравились. Сначала я никому не верила, но потом пошли слухи на весь Андижан, тогда я уже стала верить. Перед отъездом я пошла в кино, встретила несколько своих подруг, сказала им про вас. Они говорят: да, мы тоже слыхали, что Орлова умерла. Я тогда не пошла в кино, вернулась домой со слезами. У меня мама спрашивает: что ты плачешь? Я говорю: у меня живот болит, и часов до двух ночи плакала, потом уснула. Утром встала и говорю маме: Орлова умерла. Она удивилась и говорит: не должно быть, такая хорошая, развитая женщина и вдруг умерла, я не верю. А брат мой работает киномехаником, он часто носит газеты “Кино”. В этой газете было написано, что заканчивается съемка картины “Волга-Волга”. Я тогда успокоилась, что вы живы. Через два дня после этого слуха мы уехали во Фрунзе. Итак, дорогая моя! Хочу вам сказать, что я вас сильно, сильно люблю…»
Что поделать, Орлова чем дальше, тем больше превращалась в героиню современного фольклора. А народное творчество всегда тяготело к кровавым трагедиям.
Самые вменяемые послания приходили от военных, хотя, возможно, тут надо сказать спасибо армейской цензуре, из-за которой солдатам и офицерам приходилось думать, что они пишут. Но в любом случае Орлова с удовольствием читала, например, письмо из Хабаровска: «С каждым новым фильмом вы все больше и больше повышаете свое мастерство. Ваши достижения – пример для нас, в нашей службе по охране нашей великой социалистической родины, в которой так чудесно расцветает все, что есть прекрасного у человечества. В своей боевой учебе мы, как и вы, добиваемся побед за победами. Граница у нас крепка. У Хасана мы это доказали». Или из Приморья: «По-военному: молодец, – спасибо за службу! Думаю, что вы как патриотка нашей родины в свое время своим талантом поможете нам победить любого врага малой кровью!»
Я со времени появления «Веселых ребят», а затем «Цирка» и «Волги-Волги» искренне полюбила наши советские музыкальные кинокомедии. Может быть, я и не во всем права и музыканты со мной не согласятся, но рождение новой советской песни, лирической и гражданственной, я связываю с этими кинопроизведениями. Это же так: едва ли не все впервые исполненные Орловой в этих фильмах песни вошли в наш быт и сделали нас духовно богаче. Не было бы «Песни о Родине» – едва ли родилась бы и «Священная война», так они связаны. А сколько песен появилось в более поздних музыкальных фильмах, истоки которых – в кинокомедиях Александрова, в музыке Дунаевского, в манере петь и играть, открытой Орловой…
В 1939 году после парада физкультурников в Кремле состоялся большой прием, на который были приглашены и некоторые представители советской богемы. В их числе были, конечно, и Орлова с Александровым – после фильма «Волга-Волга» они стали любимцами Сталина.
На этом приеме артисты должны были продемонстрировать избранному обществу свои таланты. Орлова знала, чего от нее ждут, и собиралась исполнить по песне из трех своих фильмов, то есть из «Веселых ребят», «Цирка» и «Волги-Волги». Самый популярный ее номер, куплеты Марион «Диги-диги-ду» Сталин воспринял без особого интереса и сделал только несколько хлопков для приличия. Но когда Орлова запела «Песню о Волге», он улыбнулся, подхватил мелодию, сначала тихо, потом громче и в конце концов запел во весь голос и предложил свите присоединиться к своему дуэту с Орловой.
Но это был еще не триумф. Триумф начался потом, когда концерт закончился и его участников развели по столам. В какой-то момент Любовь Петровна решила поднять тост за Сталина и встала, чтобы подойти к нему. Но то ли она сделала это слишком решительно, то ли охрана ничего не поняла, но несколько человек метнулось ей наперерез. Она испуганно остановилась, но вдруг Сталин поднял голову и, жестом отправив охрану на место, поднялся с бокалом в руке:
– Говорите, товарищ Орлова! Мы вас внимательно слушаем. Говорите сколько хотите! Будем все стоять и слушать…
Весь зал без возражений поднялся вслед за ним и стоя выслушал тост Орловой.
На необъятной территории нашей страны, как в недрах земли, так и в лесах, морях, реках, озерах, горах, в полях, в тундре, в тайге таятся неисчислимые богатства, которыми природа так щедро наделила Советский Союз.
К числу таких богатств относитесь и вы, Любовь Петровна! Следует только добавить, что вы всегда с удовлетворением и готовностью посещаете красноармейские части. В нашей вы были впервые в 1938 году. В тот год, 23 октября, в 18.00 по московскому времени, вы посетили наш полк. Сегодня у нас опять праздник.
Сегодня Вы в нас воскресили моменты тех переживаний. Вы к нам пришли – мы Вас просили, Вы к нам пришли без опозданий. Приветствуем еще раз снова, Вас, друг бойцов, Любовь Орлова! Вам обеспечено всегда Красноармейское «Ура!».
Глава 5Не всегда светлый путь
Я очень люблю эстраду… Начинается она обычно с выхода – с походки лёгкой, на полупальцах. С первого шага на сцену надо любить зрителя. Всех и каждого, а не только партер. Эстрада – очень суровая школа для актёра… Как часто актёры срывают себе голос оттого, что не умеют владеть дыханием… И микрофоны мне нужны только тогда, когда я выступаю перед очень большой аудиторией.
Неудивительно, что теперь Орлова словно бы и сама получила частицу того могущества, которым обладали высшие руководители партии. Пусть у нее самой не было власти, но ее обожали самые разные люди, в том числе и те, у которых эта власть была. Так, например, однажды Орлова и Александров ехали в поезде в разных вагонах – в один билеты достать не удалось. В своем вагоне Любовь Петровна неожиданно встретила наркома путей сообщения Лазаря Кагановича. Они разговорились, и Орлова пожаловалась на то, что ее разлучили с мужем, который сейчас находится в другом вагоне. Нельзя ли сделать так, чтобы мы были вместе? Каганович тут же связался с начальником поезда, объяснил ему ситуацию. Через некоторое время тот появился в купе Александрова и сообщил приятную новость:
– Все в порядке, товарищ Орлов! Можете идти к своей жене и ехать вместе.
Да и вообще для Орловой и Александрова 1938 год, казалось, сулил только хорошее. Начался он с радостного события – они переехали в новую четырехкомнатную квартиру в Глинищевском переулке, дом 5, где получили квартиру 103 на шестом этаже. Квартира просторная, не очень светлая, что устраивало Орлову, поскольку в это время у нее обнаружили болезнь Меньера, одним из проявлений которой является светобоязнь. Причиной этого, видимо, стало ее слишком частое и длительное нахождение под ярким светом «юпитеров». С северной стороны квартиры, из окон и с балкона, хорошо видно находящееся по соседству здание театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, где она всего несколько лет назад играла роль Периколы.
Дом считался одним из первых советских небоскребов, построен он был для актеров, причем не любых, а только самых заслуженных, со званиями и орденами. Поэтому там все было по высшему разряду – в подъездах сидели консьержки, на лестницах лежали ковры, повсюду висели зеркала, каждый жилец имел свой ключ от лифта.
Квартира была с необыкновенно высокими потолками, четырёхкомнатная и, главное, – своя. В одной из комнат Любочка поселила мать. Ни отца, ни Любови Николаевны, тётушки, к этому времени уже не было в живых.
В этой квартире было много интересного. Больше всего я запомнила огромную картину П. Вильямса. На фоне заснеженного деревенского пейзажа стоял почему-то, несмотря на зиму, в одном только костюме с галстуком высокий молодой человек – явный портрет Григория Васильевича. Рядом с ним – маленькая девочка лет шести-семи, в валенках, тулупе и платке, а в руках у неё – зелёный огурец. Я очень любила подолгу рассматривать эту необычную картину, в ней всё было удивительно. И зелёный огурец среди белизны зимних сугробов, и раздетый золотоволосый красавец, и тёплый свет окошек в избе, хотя на улице – белый день. Висела она в спальне Любови Петровны прямо над её кроватью на фоне белой стены. Говорят, эта картина теперь находится в запасниках Третьяковской галереи. Но главным и несомненным центром притяжения в её спальне было фантастической красоты овальное дамское зеркало. Оно стояло на туалетном столике в форме «бобика», которую так любила хозяйка этого дома. Зеркало было в раме из лепнины цветного саксонского фарфора. И чего только там не было! Пухлощёкие золотоволосые босые ангелы, трубящие в золочёные трубы, гирлянды голубых незабудок, венки из пунцовых и розовых роз, пёстрые бабочки с раскрытыми крыльями. Эти бабочки, которые, казалось, вот-вот вспорхнут и улетят и которых можно было потрогать руками, больше всего дразнили моё воображение. Вместе с квартирой в их жизни появилась и первая домработница.