и.
По сюжету фильма она приехала в СССР на гастроли и в Москве встретила свою любовь. Мэри думала, что ее судьба перечеркнута раз и навсегда тем, что у нее черный ребенок. Но оказалось, что в этой стране на пути ее любви нет преград. Один из самых трогательных кадров – колыбельная, которую, каждый на своем языке, поют зрители, передавая темнокожего малыша из рук в руки и спасая от красавца-злодея импресарио (его играет неотразимый Массальский), распоряжавшегося до сих пор жизнью его и его матери. В роли чернокожего младенца снимался Джим Патерсон. Он был очарователен, но Любочка долго с ужасом вспоминала, как именно при команде «мотор!» малыш обдувал свою кинематографическую маму с ног до головы и ей приходилось срочно приводить в порядок свое платье. Это обстоятельство не помешало им стать друзьями, и когда Джим вырос и стал поэтом, он посвятил актрисе, которой всегда восхищался, стихи.
Фильм «Цирк» – мелодраматическая история, происходящая в неповторимой атмосфере цирковых будней, блестящий каскад комедийных ситуаций, недоразумений и трюков – буквально пронзил сердца зрителей. Картина вышла на экраны в мае 1936 года. Только за первый месяц проката в кинотеатрах Москвы и Ленинграда «Цирк» посмотрели пять миллионов человек. Представить же себе количество людей всей нашей необъятной тогда страны из шестнадцати республик, которые в то время посмотрели «Цирк», просто невозможно. Именно тогда и началось уже в полной мере то безумие любви и поклонения, которое сопровождало Любовь Орлову всю жизнь. Именно с этого момента ее имя стало нарицательным, определяя верх совершенства, артистизма и красоты. «Хочу быть как Любовь Орлова!» – этот стон раздавался по всей земле, и никто не спрашивал, что имеет в виду мечтатель, это было и так понятно.
Количество концертов бешено увеличивалось. В Госконцерт и Москонцерт шел поток заявок со всех сторон России, Прибалтики, Кавказа, Украины, Белоруссии, Средней Азии. Ведь концерты – это не только песни, это и разговоры, и личная встреча с той, которую полюбили, которой восхищались и которой хотели подражать. Можно смело говорить, что в результате более чем активной концертной деятельности Любовь Орлову не только по экрану, но и лично узнала вся страна.
Григорий Васильевич до конца даже и не представлял, какого джинна он выпустил из бутылки, не мог даже предположить той степени популярности, какую обрела его звезда, его актриса. Вслед за премьерой в Москве состоялась премьера «Цирка» и в Ленинграде. Орлова и Александров, естественно, на ней присутствовали и, воспользовавшись случаем, задержались в любимом городе. Конечно же она дала концерт, после которого ей всего-навсего надо было перейти дорогу, чтобы попасть в свою гостиницу «Европейская». Но это оказалось почти неосуществимой задачей: толпа, ожидавшая любимую актрису у служебного входа, заполнила всю улицу. После каждого концерта администрация подбирала 80–90 здоровых мужчин, которые, создав плотное кольцо вокруг Орловой, могли обеспечить ей возможность пройти к гостинице. Движение транспорта в это время, естественно, останавливалось. Именно в такой момент Александров в машине возвращался в гостиницу. Пока Люба давала концерт, он решил посмотреть спектакль гастролировавшего в Ленинграде МХАТа. Однако машину остановила милиция, объяснив, что проезд временно закрыт, так как проспект перекрыла огромная толпа, ожидающая выхода знаменитой кинозвезды Любови Орловой. Григорий Васильевич был просто ошарашен этой ситуацией. А во время гастролей в Одессе ее жизнь и вовсе была полна невероятных приключений. Вот что пишет об этом в книге «Чарли и Спенсер» М. Кушниров: «Вскоре все шоферы Одессы, даже самые страстные поклонники кино, стали дружно отнекиваться от почетных рейсов (речь идет о доставке Орловой из гостиницы в концертный зал и обратно. – Н. Г.). Ослепительные лимузины возвращались в парк исцарапанные, измятые, скособоченные.
Но еще круче был обставлен выезд со двора гостиницы. У железных ворот изнутри вставали служащие с ведрами воды – человек пять-шесть, и как только ворота раскрывались… После концерта приходил начальник пожарной охраны и провожал ее до пожарной лестницы, по которой спускались во двор – выйти снаружи было невозможно».
Бабель, бывший тогда же в Одессе, писал Александрову: «Если Вы хотите знать, что делает Ваша жена, могу сообщить во всех подробностях. У “Лондонской” толпа, а на деревьях напротив ее окон сидят мальчишки и обо всем докладывают вниз: “Вошла… взяла полотенце… переодевается…”»
Гриша только посмеивался. И гордился. Это он – он открыл звезду, любовь к которой навсегда завладела не только его сердцем. В нем совершенно отсутствовал столь распространенный комплекс неполноценности мужей знаменитости. Он сам был знаменит. И потом: он умел восхищаться не только своим талантом.
На съемках «Цирка» Григорий Васильевич еще раз убедился в мужественной преданности Любови Петровны их общей творческой страсти. Поистине, она была готова ради дела на любой подвиг. «Цирк» снимался на купленную за валюту импортную пленку, перерасход которой рассматривался руководством как преступление. Каждый лишний дубль – настоящая трагедия. Орлова должна была сниматься в своем танце на пушке. Диаметр площадки, на которой она била чечетку, – 75 сантиметров, а высота всей пушки – шесть метров. Сама площадка для танца была стеклянной и из дула освещалась мощным прожектором. Как мы все помним, актриса в танце садится на это стекло. На съемке она и села, тут же обнаружив, что стекло раскалилось так, что ее буквально прижарило, а трико стало тлеть, обжигая кожу. Однако Орлова и допела, и дотанцевала, не допустив пересъемки. В страховочную сетку с пушки она свалилась в обморочном состоянии, а трико сдирали с нее вместе с кожей. Александров об этом узнал, когда все уже было позади.
Почему-то этот эпизод из жизни Любови Петровны у некоторых биографов вызывает недоверие.
Предполагали даже, что это сочинил сам Григорий Васильевич, так как якобы вообще любил выдумывать всякие истории, в которых его жена выглядела бы героиней. Но я об этом слышала не от Григория Васильевича. Мне об этом рассказала Галина Александровна Шаховская, которая была балетмейстером фильма «Цирк». Она во время съемок находилась рядом с этой самой пушкой и просто все видела своими глазами. Биографы никак не могли понять, зачем же, собственно, актрисе нужно было терпеть такую дикую боль, когда можно было просто остановить съемку. Объяснение же очень простое. Актриса так любила своего режиссера, что не считала возможным доставлять ему какие-либо осложнения и трудности.
Она вообще не любила сосредоточивать внимание окружающих на своих сложностях в работе. Когда снимали пробег Мэри за поездом с ребенком на руках – это было на станции Суково (теперь – Солнцево по Киевской дороге), у Любови Петровны сломался каблук и она упала, сильно ободрав колени о щебенку и камни. Кукла, изображавшая младенца, выпала из рук и отлетела в сторону. Любовь Петровна тут же встала, преодолевая боль, пошутила: «А ребенок-то жив?» Съемка продолжалась…
Всем этим не уставал восхищаться Александров. Он еще и еще раз убеждался, что рядом – человек, на которого можно положиться всегда и во всем. А она, тревожась и любуясь, не могла оторвать от него глаз, когда он, высокий и стройный, шел по студии в сопровождении львицы – без поводка, у ноги, она была с ним послушна, как домашняя кошка. Ну кто еще мог быть так смел и победителен!
После фильма «Цирк» Орлова и Александров стали самой «модной» парой среди творческой элиты Москвы того времени. Два красивых и знаменитых человека, овеянные легендарной славой, излучающие свет красоты и взаимной любви. Все хотели их видеть и водить с ними знакомство. Частенько появлялись они, всегда в окружении друзей, в ресторанах, в писательском клубе Центрального дома литераторов, на премьерах. И можно себе представить, как издали за ними наблюдала публика, мечтающая жить так же нарядно, ярко и так же быть причастной к празднику жизни. Однако у них сложился свой постоянный дружеский круг, за пределы которого они не очень рвались.
Как я уже говорила, Любочка, собственно, дружила тогда – именно дружила, а не была связана делом – с Анной Ильиничной Вильямс, женой выдающегося театрального художника П. Вильямса, работавшего во МХАТе. Люба и Гриша испытывали к ним особую привязанность, так как именно они оказались «виновниками» их знакомства, обернувшегося таким счастьем. Анна Ильинична была близкой подругой одной из самых блестящих московских красавиц – Елены Сергеевны Булгаковой, жены гениального писателя. Я помню Анну Ильиничну в доме Елены Сергеевны уже в 1960-е годы, уже очень немолодую, что не мешало ее друзьям по-прежнему называть ее веселым и ласковым именем Ануся.
Итак, Любочка и Гриша, Ануся и Петр Вильямсы, братья Эрдман (драматург и художник) и Елена Сергеевна – вот ядро компании, которая в те годы общалась часто и весело. В изданном уже дневнике Булгаковой за 1936 год не раз можно встретить запись: «Была Л. П. Орлова, звонил Александров». Даже когда Люба и Гриша из-за каких-нибудь дел не могли быть вместе, связь не прерывалась, они всегда знали, где искать друг друга, и телефон играл здесь немаловажную роль.
Дом Булгаковых слыл одним из самых открытых, и почти каждая запись дневника Елены Сергеевны о непрерывном потоке гостей пестрит блистательными именами. В их доме тогда постоянно шумело застолье с салютом шампанского, гулом голосов и взрывами смеха. Для Михаила Афанасьевича, лишенного возможности печататься, это и была, собственно, единственная аудитория, которой он мог адресовать свое творчество. Он как раз работал над романом «Мастер и Маргарита», и все рвались послушать его чтение глав из нового романа. Любовь Петровна и Григорий Васильевич были в числе слушателей уникального авторского исполнения страниц, которые только через четверть века начнут читать все – на всем земном шаре.
Елена Сергеевна и Любовь Петровна легко находили общий язык. Они обе умели любить, и рядом с ними были не просто мужья, а те, чьи имена вошли в историю мировой культуры. Все в том же дневнике Булгаковой есть одна любопытная запись от 24 ноября 1936 года: «Я у Вильямсов. Оттуда пошли компанией (Л. Орлова, Григ. Александров, оба Вильямсы, Шебалин и я) в Метрополь. За ужином у нас, трех дам, был спор: у кого жизнь труднее». За чуть ироничной и небрежно брошенной фразой стоит многое. Вспомним, что это был уже 1936 год. После выстрела в Кирова в 1934-м началось то, что не раз уже описано историками, литераторами, мемуаристами и очевидцами гиблых лет. 1935 год – процесс над Зиновьевым и Каменевым. Из Ленинграда выслали тысячи дворян и их детей. Черная туча закрутилась смерчем, который затягивал в свою воронку жизни и судьбы. «Правда» опубликовала разгромную статью «Сумбур вместо музыки» о творчестве Шостаковича.